Викинг - Гарин Максим Николаевич. Страница 62

— Мент, мент идет!

Дело в том, что Олег Игнатьевич давно и активно сотрудничал с глотовскими урками. А начинал он довольно нетрадиционно, вложив не слишком впечатляющую сумму в только что созданную финансовую пирамиду и изъяв все денежки вместе с громадными процентами за неделю до того, как она рухнула. Раздумывая, куда бы вложить стартовый капитал, Репьев обратил внимание на предприятия легкой промышленности, чья продукция была практически полностью вытеснена с рынка еще менее качественным, но куда более привлекательным на вид привозным товаром. Олег Игнатьевич тут же сообразил, что здесь можно по дешевке разжиться сырьем. Не составило труда нашить из него разнообразных маек, штанов, сумок и придать им приличный вид, нарядно покрасив и снабдив броскими надписями на иностранных языках. Благо, ярких, но нестойких, а потому дешевых красителей хватало. Труд глотовских мастеров стоил не больше, чем работа каких-нибудь таиландцев или турок. Зато Репьеву не надо было раскошеливаться на крайне малоэффективную «челночную» доставку и всякие таможенные сборы.

Надо отдать должное Репьеву. Когда его бизнес вошел в силу, он совершил еще один ловкий ход. Олег Игнатьевич сам, без принуждения, явился к Жереху и предложил взаимовыгодное сотрудничество. Пахан должен был защищать Репьева и его дело от поползновения посторонних вымогателей и властей, ежемесячно получая солидную долю от прибыли. Когда пришло время, ловкий бизнесмен, не задумываясь, переметнулся к Седому, который, в отличие от Жереха, куда больше внимания уделял легальному и полулегальному бизнесу. Новый пахан помог Репьеву расширить производство, выйти с продукцией далеко за пределы области. Олег Игнатьевич стал одним из самых удачливых, если не самым удачливым, бизнесменов города.

К тому же он сумел очень четко наладить дело. За производством пристально следил недавно нанятый один из лучших хозяйственников области, сбытом занимался человек, наделенный в этой сфере талантом, что называется, от Бога. При таких помощниках Репьев мог себе позволить заниматься не столько работой, сколько развлечениями. Тут он был полностью согласен со словами одного московского авторитета, сказанными незадолго до того, как авторитет взлетел на воздух вместе со своим роскошным «Линкольном»:

— Лучше год такой жизни, чем сто лет убогого существования.

Однако, в отличие от москвича, на небеса Олег Игнатьевич не торопился, поэтому выпущенный на волю джин по фамилии Истомин, безнаказанно лишавший жизни цвет глотовского преступного мира, внушал ему просто животный ужас. И хотя у Репьева были два своих охранника-профессионала, он стал лихорадочно набирать номер Креста.

— В чем дело? — недовольно спросил Крест, когда наконец узнал говорившего.

По существовавшей договоренности звонить по этому номеру Репьев мог только в крайнем случае.

— Он мне только что звонил, — зашептал Репьев, словно кто-то мог услышать.

— Кто — он? — чувствовалось, что человек на том конце провода с трудом сдерживается от искушения немедленно бросить трубку.

— Мент… Истомин! — сообщил Репьев и во второй раз за десять минут услышал короткие гудки отбоя.

— Во урод! — раздраженно воскликнул Крест, в сердцах бросая трубку.

Несмотря на все свои связи в глотовской администрации, уголовники опасались любых форм слежки за собой, в том числе и прослушивания телефонных разговоров. И вот всего за несколько секунд этот болван, считающий себя умным человеком, выдал ментам то, что им нельзя было знать ни в коем случае. Если, конечно, их слушали. Спешно мчаться сейчас к Репьеву — значит, полностью подтвердить эту информацию. А ехать надо… Или нет? Крест задумался. Уж больно просто все получается. Мент звонит дельцу, делец звонит им, они приезжают, мент приходит, они его накрывают. И такой нелепый прокол после того, как Истомин долго и умело водил их за нос. Нет, здесь что-то не то. Наверняка в нарисованную Крестом схему мент намерен ввести какие-то свои дополнения, которые уголовникам точно не понравятся.

Срочно отправив четырех боевиков к Репьеву, Крест двинулся к Седому — консультироваться. Туда же были немедленно вызваны Угол, Циркач и Ворон, способные посоветовать что-то дельное. Поначалу ничего толкового на ум не приходило, авторитеты нервничали, боясь опоздать, и мололи всякую чепуху. Но вскоре прибыл один из боевиков и сообщил, что до назначенной ментом «стрелки» куча времени. Собравшиеся успокоились и после длительного обсуждения, похоже, вычислили заготовленную для них ловушку.

— Мент после стольких удачных дел выпендриваться начал. Хочет нагло замочить делка. Он подождет, когда мы все соберемся на той хате и под каким-нибудь предлогом подошлет совершенно постороннего человечка. Наши ребята, ясное дело, не станут спрашивать, кто такой, вырубят без разговоров. А мент понимает, что кончать его на месте мы не будем, увезем подальше. Вот он спокойненько дождется, когда мы свалим, вломится в хату и пришьет мужика, — подытожил все сказанное Угол.

— Может быть, — вроде согласился Седой и спросил. — Сколько сейчас у Репья людей?

— Четверо наших и двое его, — четко ответил Крест.

— Значит, так. Пошли еще четверых, и, как только этот подсадной в хату завалится — в мешок его и, не сильно скрываясь, в тачку. Только не вздумайте кончать. Если через пару часов мент не объявится, этого в мешке — ко мне.

— Но зачем? — искренне удивились собравшиеся авторитеты.

— Боюсь, что это не мент. Просто какие-то залетные решили тряхануть жирного лоха. Так прежде, чем дать им как следует в кости, надо разобраться, кто они такие и откуда взялись.

Тем временем Мокрецов-младший, не подозревая, что ему удалось поднять на ноги одновременно стольких серьезных людей, садился за руль почти нового «Рено». Своему разговору с Репьевым Руслан не придал особого значения. Он уже привык к тому, что местные деловые люди воспринимают его как сына очень большого начальника, и лучше всего реагируют, когда с ними разговариваешь немного свысока, в пренебрежительном тоне. Мокрецов остановил машину у вычурного особняка, вошел в незапертые ворота, позвонил в дверь. Она моментально распахнулась, Руслан шагнул вперед и рухнул без чувств, лишенный сознания выверенным ударом по затылку.

В себя Мокрецов пришел от того, что его начало швырять то вниз, то вверх, поскольку машину затрясло на ухабах. Было темно и тесно. Руслан попробовал шевельнуть руками, но они были связаны. Ноги оказались свободны, но при попытке распрямить их упирались в какое-то непреодолимое препятствие. Голова раскалывалась от боли, очень хотелось оторвать ее и выбросить. Однако боль несколько поутихла, словно потеснившись и уступая место страху, когда Руслан вспомнил, что с ним произошло.

Все обстоятельства случившегося говорили о похищении. С какой целью? Однозначно — им что-то надо от отца. Если денег, то он покойник — поскольку в этом случае от заложников принято избавляться. Но вряд ли неизвестные затеяли сыр-бор ради денег. Отец силен другим: властью, связями среди людей, на долгие годы определяющих жизнь страны. Скорее всего похитителям требуется от отца помощь в каком-то щекотливом деле. Чрезвычайно щекотливом, судя по тому, каким способом они решили этой помощи добиться. Руслан приободрился. В этом случае обе стороны заинтересованы в том, чтобы их соглашение осталось в тайне. Отец выполнит просьбу похитителей, а они немедленно выпустят Руслана, даже извинения попросят.

Машина остановилась. Мокрецов почувствовал, как чьи-то сильные руки, не слишком церемонясь, подхватили его и поволокли куда-то вниз, затем небрежно, словно мешок с картошкой, швырнули на пол. Пол был цементный, холодный. Через несколько минут Руслан заворочался, пытаясь согреть застывший бок, и немедленно получил чувствительный пинок:

— Лежи смирно, падла, не ворочайся.

Такое обращение не очень-то вписывалось в нарисованную Русланом схему, но он успокоил себя: откуда рядовым исполнителям знать об истинных замыслах своего босса?