Викинг - Гарин Максим Николаевич. Страница 87

— То, что прокололся — понимает, но насколько серьезно — понятия не имеет. Может даже собирается через недельку-другую снова на охоту выйти. Не стоит трогать Бабаева, еще спугнем гада, — продолжал настаивать на своем Крест.

— Ладно, посмотрим, что нам Бычок изобразит, — уступил Седой.

На следующий день разговор продолжился, только теперь в нем участвовали еще Угол и Циркач. Перед каждым лежал портрет, имевший некоторое, но далеко не идеальное сходство с Викингом.

— Пацан еще, не может быть, чтобы он голыми руками столько наших людей положил, — не поверил Циркач.

— А вот оставить тебя с ним наедине, ты бы и проверил, может или не может, — фыркнул Крест.

— Думаете, он местный, глотовский? — спросил Угол и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Так давайте его по нашему каналу покажем. Типа «их разыскивает милиция». Только надо текст придумать похитрее. Скажем, — Угол на минуту задумался. — Ага, вот. Девушка Света, по образованию художница, умоляет откликнуться парня, с которым она познакомилась в кино и чей номер телефона потеряла. Понимая, что он может не смотреть канал, девушка Света просит людей, знающих координаты парня, сообщить их в редакцию.

При этих словах Седой с Крестом переглянулись.

— Не пойдет, — веско сказал пахан. Нам надо так его вычислить, чтобы не спугнуть.

Угол, расплывшийся было в улыбке, тут же стер ее с лица. В это время решил высказаться и Циркач:

— У нас столько людей. Зуб даю, хоть один из них да что-то о нем знает.

— И вовсе не обязательно, — тут же возразил Угол. — А если он простой работяга… Хотя вряд ли… Тогда инженер или учитель. Что общего может быть у инженера с нашими людьми?

— Сейчас в «комках» сплошь инженеры сидят, за «крышу» нам платят, напомнил Циркач.

— Я имею в виду работающего инженера! — продолжил перепалку Угол.

— Ха! Где ты сейчас таких видел?

— Замолчите! — потребовал Крест и заметил. — Насчет общих дел — это идея. Надо опросить всех, кого сможем, из преподавателей единоборств. Не исключено, что он занимался у одного из них.

Урки поработали на совесть. Они прошерстили все секции каратэ, кикбоксинга, тхэквондо, даже до боксеров добрались. Если не удавалось найти контакт с тренером, выходили на учеников. Но работа оказалась напрасной. Если и находились бойцы, чем-то похожие на человека с портрета, то в конце концов выяснялась их непричастность к убийствам.

— Я так и думал, — в сердцах бросил Седой. — Уж очень он классно работает. У нас и умельцев нет, чтобы так обучить.

— А может это спецслужбы орудуют, какая-нибудь сверхсекретная операция? — предложил очередной вариант Угол. — В Москве, говорят, таким образом нескольких серьезных мужиков в расход пустили.

— Фуфло это, — оборвал его Седой. — А насчет Москвы — вообще треп. Там на деле — одни авторитеты надыбали где-то суперкиллера, чтобы загасить других авторитетов. А главное, ты ж, Угол, уже не маленький, должен понимать: чем секретнее операция, тем дороже стоит информация о ней, чем дороже информация, тем больше желание ее продать, чем больше желание, тем быстрее ее продают. Значит, чем секретнее информация, тем быстрее о ней становится известно, усек? И я не думаю, чтобы спецслужбы затеяли резню только в одном нашем городе. Им размах нужен. А я знаю, что нигде больше не идет такого, как здесь, мочилова. У нас тут с Крестом была другая задумка. Ведь с чего началась вся эта заваруха? Два жереховских придурка затоптали одного старого учителя, а через пару дней их самих замочили. Вот мы и подумали — что, если это кто-то из друзей или родственников старика. Начали искать, пока никого не нашли, но может плохо искали?

— А не было ли у этих придурков напарников? Может они что-то знают? — спросил Угол.

— Черт! — хлопнул себя по лбу Седой. — Как же мы об этом не подумали. Надо срочно переговорить с Жерехом…

Сквозняк усердно вглядывался в портрет. Черты лица казались ему знакомыми, но кому именно они принадлежали, он никак не мог вспомнить.

— Может, у тебя с Сычом и этим типом были какие-то дела? — намекнул Седой.

— Вспомнил. Видел я одного с длинными светлыми волосами, когда мы с Сычом к одному барыге ходили. Похож на этого, но не очень.

— Барыга этот еще жив? — то ли пошутил, то ли забеспокоился пахан.

— Да что с ним сделается. Барыги, они живучие, — осклабился Сквозняк.

За офисом Белова установили наблюдение. Целыми днями у входа в здание простаивали, сменяя друг друга, машины разных марок, которых роднила одна особенность — все они были с тонированными стеклами. И вскоре уркам улыбнулась удача.

— Вот он! — воскликнул Бычок, увидев Викинга.

— Ты уверен? — спросил сидевший за рулем напарник.

— Да он. Только постригся, падаль. Но я его теперь и лысым за километр узнаю.

А дальше произошло невероятное. Авторитеты считали, что Седой прикажет взять раскрытого киллера живьем, не считаясь с возможными потерями. Уж слишком накипело — и месть должна быть жестокой, с самыми изощренными пытками. Но Седой, пощелкав любимой зажигалкой, в упор спросил у Кучера:

— Смогут твои чисто сработать несчастный случай?

До авторитетов сразу не дошло. С полминуты никто не проронил ни слова. Наконец все поняли, что их злейший враг получил шанс покинуть этот мир тихо и без мучений, и стали не нагло, но настойчиво уговаривать пахана изменить решение. Но Седой был непреклонен:

— Нам и так слишком дорого обошлась эта война. Надо хоть в конце постараться обойтись без ненужных осложнений. Убить — всегда есть риск залететь. Да и лишнее убийство нам сейчас ни к чему. А несчастный случай… Даже если найдут виноватых, все, скорее всего, закончится условным сроком.

— Или назначат суд на тридцатое февраля, — ухмыльнулся Крест.

Трудно сказать, на самом ли деле получившая широкое распространение среди уголовников присказка была обязана своему возникновению реальному событию. Во всяком случае зэки утверждали, что начало процесса одной группировки, связываться с которой судьям очень не хотелось, было назначено на тридцатое февраля. Так это или не так — трудно сказать, но поразительное человеколюбие, с которым представители Фемиды подходили к отъявленным бандитам, сотни дел, рассыпавшихся из-за неявок или изменения показаний многочисленных свидетелей, давали авторитетам право считать, что даже если их уличат в преступлении, есть еще надежда на то, что суд будет назначен на отсутствующий в календаре день.

— Именно, — поддержал Креста Седой. — Но будет лучше, если люди Кучера сработают так, что ни у нас, ни у ментов к ним не будет претензий.

Викинг прекрасно понимал, что полоса удач должна когда-нибудь закончиться, и был готов к этому. Не то чтобы он не верил в свои силы — просто знал, что конечный результат, кроме всего прочего, зависит от суммы случайных обстоятельств, в просторечии называемых везением или невезением. До сих пор случайности либо играли Викингу на руку, либо не мешали ему. Но так не могло продолжаться до бесконечности.

И вот злосчастное пятно автомобильного масла, пролитое чьей-то некстати дрогнувшей рукой, стало материальным воплощением судьбы, довольно неказистым, прямо скажем, воплощением, но со своей ролью справившимся безукоризненно. Человек, одним неверным движением круто изменивший сюжет разыгравшейся драмы, и думать забыл о своей маленькой оплошности, не подозревая, что тем самым он спас от верной гибели не одного и не двух уголовников и одновременно вплотную подтолкнул к смертельной черте Викинга. Да и о чем он мог подозревать, маленький камушек, скатившийся с горы и, при всей своей ничтожности, спровоцировавший грандиозный обвал находившихся в состоянии неустойчивого равновесия гигантов. Ему даже не дано узнать, к каким глобальным результатам привело его ничтожное шевеление.

Надо сказать, что Викинг не раз с тяжелым сердцем подумывал о разнообразных случайных неприятностях, которые, возможно, поджидают его во время очередной операции. Например, о том, что не заведется в нужный момент автомобиль, или некстати подойдет милицейский наряд, или жертва, изменив многолетней, устоявшейся привычке, сделает абсолютно непредсказуемый шаг — да мало ли что еще. Викинг свято верил в непогрешимость выражения «везет сильнейшим», в то, что очень часто именно субъективные факторы ускоряют реальную расстановку сил. История, по крайней мере та ее часть, которую он отлично знал, только укрепляла эту уверенность.