Белая Бестия (СИ) - Положенцев Владимир. Страница 49

— Сообщить о золоте в Ставку Добровольческой армии и попросить у Деникина защиты.

— Нет, никогда! Мы идеологические противники.

— Я вас понимаю, хорошо жить в раю, но на земле рай в любой момент может смениться адом. В любом случае, рано или поздно, вас раздавят. Какая отдельная республика на Днепре? Даже Краснов не справился с этой задачей. Решайте, генерал. Промедление может обернуться для вас гибелью.

Опять пауза и две рюмки абрикосовки.

— Да, золото у меня. Много золота, бриллиантов, необработанных камней. Черт знает, где бандиты этого всего набрали. Весной я уходил от Царицына с тремя полками казаков, офицеров, кадетов, не пожелавших оставаться в рядах Добровольцев. Мы шли на Херсон, через Золотую Балку по берегу Днепра. Собирались добраться до Крыма, а там как получится. За пять километров до Гавриловки мы столкнулись с разъездом махновцев. Поняли, что дальше находятся анархисты, но сколько их не знали. Сходу атаковали. Они как ни странно, особого сопротивления не оказали, ушли из села. Только издали обстреливали нас до вечера из пушек, но все в белый свет. Я находился на берегу залива с тремя порученцами и начальником штаба. И тут разорвался махновский снаряд у большого гранитного камня. Так получилось, двоих порученцев и начальник штаба убило взрывом наповал, а у меня ни царапины, только уши заложило. Когда окончательно пришел в себя, гляжу, а в воронке под камнем большой железный сундук, как в романах про пиратские сокровища. И замок даже взрывом сорвало. Открыл крышку и обомлел: сокровища Эрмитажа и Лувра вместе взятые. И тут мысль как молния — это ж божий дар. Гляжу, мои офицеры ко мне скачут. Ну, я сундук землей забросал, а на утро с двумя помощниками перепрятал в одно место. И решил я на эти баснословные деньги создать свою республику. А что, их теперь повсюду, как грибов после дождя.

— Камень с розовой макушкой был? — спросила на всякий случай Анна.

— Что? Ах, камень. Розовый такой, да кажется с набалдашником. Ну вот, Аннушка, теперь вы знаете все мои секреты, а, значит, теперь мы связаны одной веревочкой. Иной дороги у вас нет.

— Вы, Илюшенька, не объяснили, какую дорогу я должна выбрать.

— Завтра, мой друг, завтра. Эй, соратник!

В кабинет вошел грузный, как давешняя тетка, принесшая выпивку, мужик с клокастой бородой.

— Чаго?

— Да не тебя я звал, Онуфрий. Соратников.

— А-а, ну этих и кличьте. А то зовут, сами не знают зачем. Может, ешо пирогов?

— Иди.

— С зайцами да капустой, а ешо с царскими грибами есть.

— Иди, говорю.

— Надобно севрюжатину в акфариуме покормить.

— Сейчас тобою рыбок накормлю.

— Сами зовут, сами ругаются. Никакой жизни.

Наконец появился боец, который вез Анну на тачанке. Теперь он был не в форме Красной Армии, а в обычной «царской» гимнастерке без погон с синей нашивкой на рукаве. Внутри этой нашивки был крест в виде пяти серебряных звездочек, увенчанный золотой короной. Видно, герб Днепровской православно-монархической республики, — догадалась Анна.

— Так, значит, завтра-послезавтра? — спросил генерал, подойдя вплотную к Анне, обвел ее оценивающим и почему-то сожалеющим взглядом.

Хочется старику, да уже не можется, догадалась Белоглазова, хотя и бравирует.

— Не позже, — подтвердила она.

— Почему я должен вам верить?

— Можете не верить, черт с вами. Предпринимайте что-нибудь, если есть что предпринять. Потом поздно будет.

Генерал помял острый подбородок, совсем уж некрасиво подтянул синие штаны с лампасами. «Потом поздно будет», — прошептал он, затем погрозил Анне пальцем: «А-а». Что это значило, так и осталось загадкой. Велел проводить «даму в покои».

Покоями оказался подвал в правом крыле замка. В нем держали метла, грабли и прочий хозяйственный скарб. В дальнем углу под окошком-бойницей имелся высокий, узкий топчан.

— Устроитесь как царица, — хохотнул, приведший её «соратник». — Я поручик Вячеслав Одинцов. Рядом буду, если что понадобится, выйти там, водички, стучите.

— Спасибо поручик.

— Да, хотел спросить. Вы замужем?

— Зачем вам?

— Может, я с вами жизнь хочу связать. Такие красивые занозы мне еще не попадалось.

— Занозы могут вызывать гангрену. Спокойно ночи, господин Одинцов. Или как у вас там принято — соратник. Приятных снов.

— Подумайте, будете королевой республики.

— Но вы-то не король.

— Как знать.

— А-а, Славик I. Нет, Славуня I больше соответствует вашему патриархальному королевству. Ха-ха.

Анна сама закрыла за собой дверь пыльной подсобки, улеглась на жесткий, пахнущий мышами топчан. Было, конечно, не до сна. Кажется, ясно, где этот старый пень Грудилин может держать свои сокровища.

Часа через два, когда в окошке на ночлег пристроилась молодая луна, Анна постучала в дверь. Одинцов, словно ждал за ней, вежливо поинтересовался, что нужно даме. Анна попросила срочно позвать есаула Наяденцева. Поручик долго сопел за дверью, не открывая ее, потом послушались его удаляющиеся шаги.

Есаул пришел подтянутый и совершенно не заспанный, словно и не ложился. Сел рядом с Анной на топчан, спросив разрешения, закурил папиросу. Так и не проронил ни слова, ожидая что скажет Бестия.

— Утром Махно начнет прорываться из окружения Слащёва и Петлюры в восточном направлении. Двинется первым делом сюда, — сказала Белоглазова, не глядя на есаула.

Тот опять ничего не сказал. Глубоко затянулся папиросой, будто изголодался по никотину, стряхнул пепел себе в ладонь, сжал.

— Я знаю, где Грудастый, как вы называете своего вождя, прячет богатство.

Наяденцев просунул смятую папиросную гильзу сквозь прутья окошка, вытер руку о галифе.

— Неужели? — наконец подал он голос. — Ну и где же, под подушкой?

— Смешно. Только мне, есаул, сейчас не до шуток. Я хочу уехать во Францию, на мысе Антиб у моей фамилии имение. Поэтому мне нужны средства. Я скажу, где они, а вы дадите мне слово офицера, что третья часть будет моей.

— Третья, не много ли? — Есаул вдруг расхохотался. — И чем предпочитаете взять: золотыми слитками, бриллиантами, а, может, британскими фунтами? Ха-ха. Я думал, вы меня позвали на амурное свидание, а вы решили надо мной посмеяться.

Наяденцев встал, но Анна, опять же не глядя на него, зло и командно, так как она отдавала приказы своей сотне, произнесла: «Сидеть!»

У есаула невольно подкосились ноги. «Действительно бестия, — подумала он. — Голос как из закаленной стали. Надо же, какое удивительное, редкое сочетание в женщине — красота и сила».

— Слушайте, есаул, хватит уже изображать из себя клоуна. Я слышала ваш разговор с капитаном Ростопчиным. «Главное, узнать, где Грудастый прячет найденное богатство. А там поминай нас как звали. К французам на корабль и на Лазурный берег». Это же ваши слова. Вы ведь тоже хотите на Ривьеру, наши интересы совпадают. Еще раз говорю — утром Нестор Иванович наверняка вырвется из кольца. Я просто уверена, что у Деникина не хватит сил сдержать его 60 тысячную лавину. Основные силы добровольцев, насколько вы знаете, задействованы в Московской директиве. Это ошибка Ставки и об этом Деникину не раз говорили барон Врангель и начальник контрразведки армии полковник Васнецов. Но дело не в этом. Я уже сказала вашему Грудилину, что я не учительница и не подруга Гали Кузьменко. Я выполняла особое поручение штаба в Повстанческой армии Махно. Поэтому и знаю о прорыве. Не знаю только точного времени и места. Возможно, Батька уже выдвинулся к Днепру. Награбленные ценности спрятаны его людьми не только тут, но и в Дибровском лесу. Трудно предугадать, куда он пойдет прежде. Но то, что он будет здесь через сутки, факт. Ему крайне необходимы финансы. И вашему православно-монархическому королевству придет конец. А генерал Грудилин, уверена, ждать махновского нашествия не будет. Завтра же сбежит. Без вас.

— Вы плохо думаете о генерале. Он не подлый.

— Он произвел на меня противоположное впечатление. Даже если и сбежит вместе с вами, то вряд ли поделится золотом.