Белая Бестия (СИ) - Положенцев Владимир. Страница 53

— Зачем ты вламываешься в мою спальню, Жюль, как русский медведь в берлогу? — строго спросила кузена, не думая прикрываться. — Чего тебе понадобилось в такую рань?

— Рань? — усмехнулся Дюпон. — Обычно ты в это время уже тащишь тележку с овощами на рынок. — Видно, тебе сегодня не до этого, извини.

— Мой муженек уже целый год шастает по райским садам, а мне что теперь киснуть, как молоко на жаре? Да, я завела себе любовника. И что?

Амели хлопнула белоснежной рукой по кому-то, покрытому одеялом. Этот «кто-то» даже не пошевелился и не издал ни звука.

— Да, мы напоили любовью свои, ссохшиеся без любви и ласки души.

Она опять хлопнула рукой по горке рядом с собой:

— К тому же, я спасла человека от преследования красных бандитов.

— Как, и ты спасла? — выкатил на этот раз глаза Дюпон. — Что творится! Лазурный берег превратился в любимое место коминтерновских террористов.

Что-то предчувствуя, Белоглазова сделала шаг вперед.

— А это кто еще с тобой, ты кого привел, Жюль? — спросила Амели, наконец подтянув на себя одеяло.

— Еще одну жертву большевиков, Амели. Ты спасла одну душу, спаси и другую. У тебя это хорошо получается.

— Ее тоже хотят убить агенты Москвы? Куда только смотрит наше правительство.

Эй, гляди, тут твой товарищ по несчастью.

С этими словами Амели сдернула одеяло с «горки».

Анна отстранила Дюпона, вошла в комнату, уставилась на совершенно голого мужчину, который схватил подушку и прикрыл себя ниже пояса.

Это был Май Луневский.

— Здравствуйте, поручик, — ухмыльнулась Анна, сузив по-кошачьи глаза.

— Добрый день, госпожа Белоглазова.

И Жюль и Амели раскрыли рты.

— Вы знакомы? — наконец спросил Дюпон.

— Она тоже русская! — схватилась за голову мадам Бранкар. — Здесь просто филиал России. И что же, вас всех пытаются убить?

Луневский, прикрываясь подушкой, подошел к плетеному креслу, взял с него свою одежду, обернулся на Анну:

— Может, позволите мне все же одеться? А вы, Амели, будьте так любезны, приготовьте яичницу и подайте на завтрак вашего замечательного сыра Реблошон.

— Вот как, уже почти приказывает, — расплылась в довольной улыбке Амели. — Русские все такие, еще в сто лет назад командовали нами: бистро, бистро. Только дай вам волю. Ха-ха.

Завтракали все вместе на веранде. Амели быстро накрыла стол, сварила изумительный тунисский кофе. Нарезала сыра, которого просил Луневский, и еще добавила к нему оранжевого Мимолета, вяленых помидоров в кислом соусе, соленых оливок.

Месье Жюль от второй чашки кофе отказался. Сказал, что ему нужно бежать, открывать свое бистро. А то дочка возьмет инициативу в свои руки и натворит по молодости несусветных дел. Мадам Бранкар тоже за столом не задержалась.

— Если не появлюсь в течении получаса на рынке, моё удобное место у ветлы займет пройдоха Леру. — Амели поцеловала в губы Луневского, подскочила на упругих толстеньких ножках и побежала в сад.

— Одобряю ваш выбор, поручик, — ухмыльнулась Анна и впервые за утро взглянула Майю в глаза.

— Спасибо, — процедил сквозь зубы Луневский. — Вы, как я вижу, вполне здоровы.

— Вашими стараниями и стараниями ротмистра Бекасова. Вы, вероятно, читали о моих приключениях в госпитале.

Поручик в сердцах бросил чайную ложку на стол.

— Клянусь вам, Анна, я не знал, что Бекасов, черт возьми, сойдет с ума и начнет стрелять в вас в больнице! Он должен был просто вас похитить. В кавычках, конечно. Ротмистр сам на это вызвался, сказал, что воевал вместе с вами и вы будете рады его видеть.

— Что вы сочиняете, поручик! Наверняка ваши сногсшибательные планы составлял полковник Васнецов.

— Но…

— Не перебивайте. Если так, то Петр Николаевич наверняка рассказал вам в подробностях о провальной операции нашей с ротмистром у Махно.

— Говорил, да, но подробностей не раскрывал. Повторяю, это была инициатива Бекасова, пойти к вам в клинику. Васнецов сначала возражал, мол, неизвестно как при виде его вы себя поведете, ведь расстались вы… не лучшим образом.

— А говорите, не знаете подробностей.

— Больше никаких деталей не знаю! Должен был пойти к вам поручик Одинцов.

— Кто?

— Одинцов.

— Уж не тот ли это поручик, что был помощником генерала Грудилина? Грудастого, как его называли соратники.

— Даже не слышал о таком генерале. Но Бекасов как-то уговорил Васнецова. Словом, вы должны были вместе с ним покинуть больницу, инсценировав ваше похищение.

— Это мне объяснять не надо.

— А уж что там у вас с поручиком произошло… Бекасова арестовали. Как нам стало известно, его переправят до суда в Грас. Хм.

— Ну, давайте, раскрывайте, что вы надумали на этот раз.

— Мы инсценируем нападение на полицейский участок, похитим Бекасова и распространим слух, что это дело рук подпольной большевистской организации «Красная Ривьера». Надеемся, что уж после этого громкого «освобождения истинного борца с белоэмигрантами», агенты Москвы наверняка выйдут на нас. Мы внедрим к ним своих людей, ну а там…

— Именно поэтому вы подстрелили меня? Использовали как куклу, чтобы потом уже без меня провести остальную операцию. Так?

— Почти. Я никак не могу понять, что произошло между вами в больнице, почему Бекасов начал стрелять? Все же полагаю, ротмистр хотел пошутить, напугать вас. И выстрел произошел случайно. Ведь он же не пристрелил вас, хотя имел возможность.

— Это как сказать, — ответила Белоглазова. — Шутник Петя — это что-то новое, особым чувством юмора он никогда не отличался. Этот кретин сунул мне под нос парабеллум, когда я спала. Спросонья, разумеется, не разобрала кто передо мной, ну и защитилась, как смогла. У меня под матрасом лежал скальпель.

И вот здесь что-то кольнуло Анну в сердце. Что-то разорвало в ней ту преграду, которая мешала впустить в ее душу Бекасова. Она всегда испытывала к нему симпатию, но почему-то была убеждена, что между ними, кроме дружбы, не может быть ничего. Хотя, как опытная в любовных делах женщина понимала — между мужчиной и женщиной не может быть дружбы. Если только они не физические уроды и они неприятны друг другу. Как ни странно, именно сейчас, Анна почувствовала, что Петя ей нужен не только для дружбы. Она остро захотела быть с ним и слушать его нудные признания в любви. Дурачок, нашел место и время шутить.

— Зачем же Бекасова освобождать? — продолжила она. — Пусть посидит за решеткой, подумает, лет двадцать. Ха-ха. А вы тем временем дадите проплаченную, так ведь вы делаете, заметку в газете, что бывшую атаманшу Белоглазову, раненную накануне чекистами и сбежавшую из клиники, всё же похитили агенты Москвы. Редакции, мол, стало известно, что это дело рук тайной большевистской организации «Красная Ривьера», ядро которой, опять же по сведениям журналистов редакции, находится, скажем, в городке…

— Ле Руре, — подсказал поручик. — Там у нас свой человек, хозяин местной таверны.

— Ну вот, видите.

— Только всё это никуда не годится, потому что шито белыми нитками. Красные агенты не такие дураки, как вы думаете. Лишь громкое освобождение члена «Красной Ривьеры» может привлечь террористов.

— Хорошо, — неожиданно согласилась Анна. — Будет вам громкое освобождение. Только освобождать Петю Бекасова буду я и без всякой инсценировки.

— Позвольте, но это невозможно.

— Надеюсь, Ваш военный Союз освобождения Родины еще не оплатил полицейским чинам этот спектакль в Грасе?

— Нет, но… Впрочем, не знаю.

— Слишком много «но», поручик. Этого нельзя делать ни в коем случае. Информация о спектакле через жандармов наверняка просочится к красным и тогда все ваши… наши старания, окажутся тщетными. Плохо то, что вы связались с журналистами, проплатили их, и они тоже знают о пьесе. Впрочем, газетчики будут пока молчать, чтобы не упустить сенсацию. Пока, подчеркиваю. Значит, нужно действовать быстро. Вне всякой логики. Мне необходимо встретиться с генералом Юденичем. Он же командует операцией? И очень хочется познакомиться с поручиком Одинцовым. Вы даже не представляете, как хочется. У меня для него записка.