Белая Бестия (СИ) - Положенцев Владимир. Страница 73

— Сама история этой страны показывает нам, что нельзя стоять на месте, нужно продолжать революцию. Да, господа, революцию, потому что только революция способна очистить землю от скверны. Почему русский народ не пошел за белыми? Потому что они предали революцию, которую сами начали в Феврале. Они были вечными предателями. Сначала предали своего благодетеля батюшку-царя, потом предали Керенского, который благодаря им и стал председателем временщиков, а потом и весь народ, пообещав ему свободу в виде старых порядков. Я же, господа, это многие знают, создал свою Днепровскую православную республику, где все люди были равны, честно работали и молились Богу. Но и здесь белые помешали, порушили наши светлые планы.

Одинцов на эти слова поморщился, так как вместе с Грудилиным удирал на тачанке не от белых, а от Махно, который якобы собирался вернуться за своим кладом в Гавриловке.

— Это, так сказать, история. Но вернемся в наше, не менее сложное время. Я предлагаю выпить, господа, за упокой души рабы Божьей.

Грудилин кивнул Луневскому и тот принес из соседней комнаты поднос с двумя бутылками красного вина и бокалами. Начал разливать, ставить перед каждым присутствующим.

Тужилин взял свой бокал, откашлялся.

— Прежде, чем выпьем, я бы хотел кое-что прояснить, — сказал он.

— Слушаю вас… э-э.

— Юрий Михайлович, — подсказал Одинцов.

— Еще раз очень приятно, Юрий Михайлович, — кивнул Грудилин.

— Анна ведь не сама пошла на погибель. Это должна была быть лишь имитация покушения. Чтобы привлечь вас, борцов хм… с «белой пеной», а потом и выдать полиции. Ей якобы помогал в этом господа Одинцов, Бекасов и ваш покорный слуга. Но вы, Юрий Михайлович, всех обыграли.

— Не понимаю вас…

— Сейчас поймете, не торопитесь. За то, что вы всех обставили, в том числе и меня, я вас не осуждаю, а наоборот хвалю. Да, господа, еще один спектакль закончился. Благодаря всем вам. Злейшие враги России мертвы. Я передаю вам привет от руководителей Коминтерна и в знак, так сказать, благодарности, некоторую сумму.

Вскинув черный портфель, Юрий Михайлович водрузил его на стол, открыл. Внутри были пачки денег. К столу сразу же подбежали представители «Немезиды». Один из них протянул руку, но другой — самый высокий, с маленькими рыжими усиками, ударил по ней тросточкой, которую все это время держал между колен.

— Значит, это вы… эмиссар Коминтерна? — спросил он, прищурившись на Тужилина.

Подполковник кивнул.

— Очень приятно. Я Ян Беркович, — представился высокий. — Признаться, мы тоже думали, что Белая Бестия постоянно разыгрывает спектакли, чтобы заманить нас, левых эсеров и анархистов, борющихся с «белой пеной», по замечательному выражению господина Грудилина, в ловушку. Рад, что наши опасения были напрасными. Давно из Москвы?

— Я, видите ли…

— Понятно, вы резидент в третье стране.

— Да.

— И сколько здесь? — Беркович указал на портфель.

Тужилин назвал сумму. Ян присвистнул.

— Думаю, часть средств достанется и нашей организации. Ваш успех — наш успех и вместе будем продолжать борьбу.

— Конечно.

Грудилин, тоже жадно смотревший на портфель, поднял бутылку вина.

— Господа, я все же предлагаю, почтить прекрасным вином светлую память Анны Владимировны Белоглазовой.

Все подняли бокалы, стали пить.

В этот момент дверь открылась и в комнату вошла Белоглазова. Кто-то закашлялся, подавившись вином, кто-то произнес: «вот это да…».

— Неприлично пить за даму в её отсутствие, — произнесла она, бросив на стол свежий номер газеты. Сверху на первой полосе — её огромное фото, а снизу санитары несут на носилках тела, покрытые простынями. И крупным шрифтом: «l'apogee de la terreur rouge».

— «Апогей красного террора», — невольно прочитал вслух Беркович. Глаза его расширились. — Это вы?

— Кто же еще, разве не видите?

— Но, господин Грудилин сказал, что вы… Великий князь с генералом Деникиным тоже живы?

— Конечно. Неужели вы думаете, что Белая бестия будет убивать честных и порядочных людей?

— А-а, — протянул Беркович и вдруг рассмеялся. — Ха-ха, я так и думал, что это спектакль, а товарищи по «Немезиде» мне не верили. Ловушка. Вы плохие актеры, господа, вам нужно поучиться театральному искусству.

— Например, у Махно.

— Да, почему бы и нет?

— Батька теперь, насколько знаю, далек от искусства, шьет тапочки.

— Не имеет значения, временные трудности, как у всех нас. А для вас, господа, трудности теперь закончатся.

Ян выхватил пистолет. Его примеру последовали остальные «клерки». Беркович стянул со стола портфель, набитый деньгами, застегнул его.

— К сожалению, не могу оставить вас в живых, господа, таков закон природы, побеждает сильнейший.

— Да, но я эмиссар, — произнес дрожащим голосом Тужилин. — Вы не имеете права, агенты Москвы вас откопают из-под земли.

— Когда откопают, тогда и будем плакать, а пока поплачьте вы.

Беркович взвел курок американского автоматического пистолета.

— Погодите! — Анна подняла руку. — Прежде чем отправиться на небеса, желательно закончить важные земные дела. Так ведь?

— Так, — неуверенно ответил Ян, не опуская ствола. «Немезидовцы» держали не прицеле остальных.

— Ну а раз так, прежде чем опустится занавес, в спектакле должна произойти финальная сцена. Иначе и спектакль — не спектакль. Итак. Кто-то в последнее время убивает русских офицеров на французской Ривьере. Причем с особой жестокостью, не щадя порой их жен и детей. Первый вопрос — кому это нужно? Ответ очевиден — красным московским правителям, которые боясь создания бароном Врангелем РОВСа, стараются уничтожить лучших представителей русской военной элиты. Для этих целей они создают тайную организацию, которая и проводит теракты. Ее возглавляет, безусловно, опытный резидент Кремля. Или нет? Агенту Москвы слишком сложно управлять такой организацией, не зная структуры эмигрантских военных союзов, их лидеров, членов, где они живут и так далее. Нет. Таковым должен быть человек, который имеет доступ к архивам союзов — РСОР, РОС, СОВе и так далее. И кто же это может быть? Я грешным делом сначала подозревала своего старого друга ротмистра Бекасова. Мои подозрения оформились, когда он пришел меня убивать в больницу Антиба, куда я попала после…

Луневский опустил глаза, а Бекасов не сводил взгляда с пистолета Берковича.

— Впрочем, неважно, — продолжила Анна. — И даже после того, как я организовала Бекасову побег из жандармского участка, мои подозрения не рассеялись. Да, раньше мы с ротмистром вместе воевали и даже имели хм… более близкие отношения. Но люди в эмиграции меняются. Поэтому я ему не верила. Но все мои подозрения рассеялись, когда мы приехали с ним в Ле Руре и чуть не сгорели в доме Лафаров. Его поджег и позже объяснил для чего, поручик Одинцов. Все логично — он должен был зарекомендовать себя в «Немезиде», в ваших глазах Беркович. Но меня стразу насторожила одна вещь — он оставил инициалы на записке, в которой предупреждал, что нам с ротмистром срочно нужно бежать из дома. Эта подчеркнутая насмешка, выпячивание своей неординарной, веселой личности? Я вспомнила о консервной банке в яме с махновским кладом, в которой оказалась записка с фигой. Одинцов мне позже сказал, что эту фигу нарисовал Грудилин. Но это не так. Генерал занимался живописью, я видела в замке его картины. У него есть чувство линий и перспективы, а здесь был рисунок от школяра — корявый и вызывающий. То есть… Одинцов меня обманул.

Поручик пододвинулся к столу.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, поручик, что это вы организатор и, возможно, исполнитель всех массовых убийств русских офицеров на Ривьере.

— Бред! Она бредит, господа. Тужилин ведь признался, что это он эмиссар Коминтерна. А в услужении у него были…

Он посмотрел на стволы, направленные на него, и не решился сказать про членов «Немезиды».

В следующую секунду Одинцов перевернул стол, сбив этим с ног двух стоящих за ним «клерков», ударил кулаком по голове Берковича, который упал как подкошенный, отпихнул Луневского и побежал к балкону. Бросился на витраж всем своим мощным телом, со стеклами полетел вниз.