Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны - Гоудж Элизабет. Страница 28

Рольв тихонько зарычал, смеясь над ее недогадливостью, и встал поперек тропинки, чтобы она могла подойти к его такой широкой спине. Тогда она поняла, что он хочет, и с облегчением взобралась на него, как на Барвинка.

Теперь все стало легко. У Рольва была прекрасная толстая шерсть, сидеть на нем было очень мягко, и ее пальцы вцепились ему в загривок, так что она чувствовала себя вполне устойчиво. Теперь она могла осмотреться, и пока они забирались все выше и выше, ей открывались прекрасные окрестности, видные, как на карте, а линия горизонта, смыкаясь с морем, походила на серебристую ленту. Но небо было низким и темным, почти лиловым, и она услышала вдали раскаты грома… А она сказала мисс Гелиотроп, что еще слишком рано для гроз… Хорошо, все будет в порядке, Барвинок за ней приглядит.

Они были почти на вершине холма, и она уже видела старые, поломанные бурей буки, их молодые листочки, кажущиеся на фоне лилового неба язычками зеленого пламени, и развалины серых камней под ними. Теперь она была среди овец. Матери поднимали головы, чтобы поглядеть на нее, и приветственно блеяли, а маленькие ягнятки резвились рядом. Ей было странно, что они, похоже, совсем не боялись Рольва. То один, то другой подходили совсем близко к нему, и он давал им дружеского шлепка своей огромной лапой, не для того, чтобы поранить их, а просто для того, чтобы заставить их перекувырнуться с ног на голову в полнейшем восторге. А Тишайка прыгала взад-вперед среди овец, и казалось, рассказывала им что-то, и они смотрели на Марию и, очень довольные, снова блеяли.

Но что это за музыка? Где-то там среди деревьев кто-то играл на пастушьей дудочке, и веселые нотки летели к Марии, как будто маня ее к себе. Она вспомнила желание, которое загадала под терном. Это был пастушок.

Они, наконец, добрались до вершины холма, Рольв остановился, и Мария соскользнула с его спины.

– Оставайтесь здесь, – сказала она ему и Тишайке и в волнении побежала к букам, карабкаясь через старые серые камни. – Где ты? – кричала она, – Ты где, пастушок?

Но ответа не было, и даже музыка замолкла. Слышно было только журчанье бегущей воды. Она замерла, посмотрела туда-сюда, прислушалась – ничего. – Наверно, мне почудилось. Не было ничего, кроме журчанья воды. От разочарования ей хотелось заплакать.

Но это длилось одну минуту, в Марии было слишком много здравого смысла, чтобы позволить себе впадать в отчаянье тогда, когда вокруг столько интересного, и поэтому она вскоре забыла о почудившейся ей мелодии. Буки с их гладкими серыми стволами и перекрещивающимися там и сям ветвями были больше похожи не на деревья, а на людей – старых серых монахов с воздетыми для благословения руками. А где-то между деревьями еще стояла стена монастыря, увитая плющом и куманикой.

Мария очутилась перед красивой резной дверью в разрушенной стене, полуспрятанной под падающей завесой плюща. Она отодвинула ветки плюща, шагнула внутрь и оказалась в том, что было когда-то маленьким вымощенным булыжником двориком. Булыжник был еще цел, его защищали упавшие стены, поросшие сорняками и куманикой. В середине дворика рос великолепный куст папоротника, и из-под него выбивалась струйка воды. – Вот он, – подумала Мария. – Святой источник.

Она раздвинула папоротник, и увидела, что это не колодец, подобный тому, что был в усадьбе на заднем дворе, но прекрасный, чистый источник, выбивающийся на поверхность земли, проходящий через плотно слежавшуюся массу опавшей буковой листвы, пробивший себе ложе в булыжнике и через низкую арку в противоположной стене текущий дальше. Мария поняла, что он кружит по склону холма, пока не становится тем самым ручьем, над которым растет.волшебный терн, тем самым ручьем, что течет вдоль деревенской улицы. С одной стороны низкой арки росла рябина с ярко-оранжевыми ягодами, с другой – остролист с глянцевитыми листьями, а над ним в стене была пустая ниша.

Мария подстелила зеленую накидку, стала на колени на булыжник дворика, сложила руки, закрыла глаза и помолилась. Это, как она помнила, было святое место, а ее жестокий предок сэр Рольв отобрал его у Бога для самого себя, А теперь, как рассказывают, тут витает его дух и из-за своих грехов не может попасть в Рай.

– Боже, – молилась она, – прости, пожалуйста, сэра Рольва за его алчность. И пожалуйста, покажи мне, как вернуть это место Тебе. Чтобы он мог попасть в Рай.

Послышался резкий звякающий звук, как будто лошадиная подкова задела за камень, и она внезапно открыла глаза. Но вокруг не было ничего необычного, только завеса плюща на стене против нее слегка шевелилась, как будто там кто-то только что прошел. Она вскочила, подошла к стене, раздвинула плющ и обнаружила за ним еще одну низкую каменную арку. Но эта арка вела не на холм, а в темноту, и где-то там слышалось эхо шагов.

– Наверно, это был подвал или что-то в этом роде, – Мария уже совсем решилась идти обследовать его, если бы ее внимание не отвлекло еще кое-что – на плоском камне у входа лежала пастушья дудочка… Так все-таки кто-то играл на дудочке… С бьющимся сердцем она наклонилась над дудочкой и уже собиралась ее поднять, как внезапно такое началось!

Первое, что случилось – изменилось блеянье овец снаружи, из довольного и счастливого оно превратилось в крик ужаса. Затем сверкнула молния и загрохотал гром.

– Мисс Гелиотроп! – внезапно подумала Мария. – Мисс Гелиотроп! Она ужасно боится грозы.

Она вскочила и побежала обратно тем же путем, каким шла сюда, и выбежав, увидела издалека, как Барвинок мчится со всей возможной скоростью, а коляска катится и подпрыгивает на неровностях почвы. – Молодец Барвинок! Молодец Дружок-землячок! Он заботится о мисс Гелиотроп, как я ему велела.

Затем, оглянувшись, она поняла причину испуганного блеянья овец, и догадалась, что Барвинок увозит мисс Гелиотроп от чего-то похуже, чем гроза. На холме было полдюжины людей, одетых в черное, туманные, пугающие фигуры, которые, казалось, высыпались из грозовой тучи. И они крали ягнят! Двое из них уже спускались с холма с жалостными белыми шерстяными ко^ мочками на плечах.

– Рольв! Рольв! – закричала Мария, но страшное рычание с другой стороны холма подсказало ей, что Рольв уже сражается с другими Людьми из Темного Леса, которых она не видела. Если она собирается спасать ягнят, мерривезеровских ягнят, ее ягнят, она должна делать это сама.

Она была так разгневана, что не задумалась ни на минуту. Подобрав обеими руками подол юбки, она бросилась вниз с холма, крича так же, как в тот раз, когда она спасала Тишайку:

– Не трогай этих ягнят, говорю тебе! Это мои ягнята. Не трогай их.

Но люди с ягнятами уходили, а еще четверо бежали к Марии, размахивая палками и смеясь, их глаза ужасно противно сверкали на темных лицах, так противно, что Марии стало от этого прямо нехорошо.

– Я вас не боюсь, – закричала она, хотя на самом деле от страха у нее, казалось, язык прилип к небу. – Как вы смеете обижать моих ягнят! Как вы смеете!

Дальше случилось самое невероятное. Ударил гром, сверкнула молния и полился дождь, стремительный как туча серебристых стрел, а Люди из Темного Леса были уже совсем рядом. Справа сквозь пелену дождя она увидела тоненькую, одетую в коричневое, фигурку с пастушьим посохом в руках, бегущую к ней, а слева спешащего на помощь Рольва, за которым скакала Тишайка… Но они были куда дальше ТЕХ…

И тут сквозь грохотание грома и шум дождя она неожиданно услышала цокот лошадиных копыт. Всадник приближался сзади, она сама его не видела, но стоило только Людям из Темного Леса увидеть его, как их лица перекосились от ужаса и они бросились удирать. Тут обернулись и те двое, что тащили ягнят, заметили то, что уже увидели остальные, побросали ягнят и тоже пустились наутек. Тоненькая коричневая фигурка приблизилась к ней. Кто-то взял ее за руку… Это был Робин.

– Быстрей! – закричал он. – Их тут еще полно. Беги к монастырю и укройся там. Мы с Рольвом загоним овец. Беги!

Мария побежала и на бегу оглянулась, чтобы посмотреть на всадника, скачущего на лошади. Но они не увидела ничего, только дождь стеной и старые буки на вершине холма. Они показались ей такими родными и надежными, что она побежала к ним и не останавливалась, пока не добежала до маленького дворика и святого источника. Там было тихо и спокойно, и переплетавшиеся между собой ветви неплохо защищали от дождя. Тяжело дыша, она плюхнулась рядом с источником и только сейчас поняла, что спасена. Она слышала, как рычит Рольв, загоняя овец, слышала ясный голос Робина, зовущий их к покою и безопасности.