Граница вечности - Фоллетт Кен. Страница 159

— Будьте благоразумны, — мягко сказала Наталья. — Выставлять жесткие требования в качестве предварительных условий это значит увиливать от переговоров. Нужно идти на компромисс.

Ань сердито проговорил:

— Когда немцы напали на Россию и стояли у ворот Москвы, вы шли на компромисс? — Он стукнул кулаком по столу. Димка не ожидал, что на такой жест способен представитель утонченного Востока. — Нет! Никаких переговоров, никакого компромисса и никаких американцев!

Вскоре после этого банкет закончился.

Димка и Наталья вернулись в свой отель. Он дошел с ней до ее номера. Перед дверью она просто сказала:

— Заходи.

Это будет лишь третья ночь, которую они проведут вместе. Первые две они провели на кровати с четырьмя стойками в пыльной кладовой, заваленной мебелью, в Кремле. Но сейчас лечь вместе в кровать им казалось так естественно, как будто любовниками они были не один год.

Они поцеловались и сняли обувь, поцеловались еще раз и почистили зубы, потом снова поцеловались. Они не вели себя как любовники, обезумевшие от необузданной страсти. Их ничто не сковывало, они чувствовали себя свободными.

— Всю ночь мы можем делать все, что нам вздумается, — сказала Наталья, и Димка подумал, что он никогда в жизни не слышал более сексуальных слов.

Они занялись любовыо, потом выпили водки и закусили черной икрой, которую она взяла с собой, и опять предались любви.

Спустя некоторое время, лежа насмятых простынях, глядя на медленно вращающийся потолочный вентилятор, Наталья прошептала:

— Мне кажется, нас подслушивают.

— Может быть, — тихо произнес Димка. — Мы послали сюда группу специалистов из КГБ научить их расставлять «жучки» в гостиничных номерах, что стало нам в копеечку.

— Не Фам Ань ли слушает нас? — хихикнула Наталья.

— Тогда, наверное, он получает больше удовольствия, чем от ужина.

— Хм. Это был какой-то кошмар.

— Им нужно отказаться от намерения получить от нас оружие. Даже Брежнев не хочет, чтобы мы ввязались в большую войну в Юго-Восточной Азии.

— Но если мы откажемся вооружать их, они могут обратиться к китайцам.

— Они ненавидят китайцев.

— Я знаю. И все же…

— Да.

Они погрузились в сон, и разбудил их телефон. Наталья взяла трубку и назвала себя. Некоторое время она слушала, а потом сказала: «Черт!» Прошла еще одна минута, и она повесила трубку.

— Новость из Южного Вьетнама, — нахмурилась она. — Ночью Вьетконг атаковал американскую базу.

— Ночью? Через несколько часов после прибытия Косыгина в Ханой? Это не случайно. И где же?

— Местечко называется Плейку. Восемь американцев убиты и около сотни ранены. Десять американских самолетов уничтожены на земле.

— Какие потери у Вьетконга?

— Обнаружено тело одного солдата на территории жилого городка.

Димка в изумлении покачал головой.

— Нужно отдать должное вьетнамцам. Они отличные бойцы.

— Те, кто сражается на юге, особенно. Южновьетнамская армия беспомощна. Вот почему им нужно, чтобы американцы воевали за них.

Димка нахмурился.

— Нет ли сейчас в Южном Вьетнаме какой-нибудь американской шишки?

— Макджордж Банди, советник по национальной безопасности, один из самых оголтелых на Западе поджигателей войны.

— Он сейчас, наверное, будет звонить президенту Джонсону.

— Да, — согласилась Наталья. — Интересно, что он ему скажет.

Ответ на этот вопрос стал известен немного позже в тот же день.

Американские самолеты, базирующиеся на авианосце «Рейнджер», подвергли бомбардировке военный лагерь Донгхой на побережье Северного Вьетнама. Это была первая американская бомбардировка Северного Вьетнама, положившая начало эскалации конфликта.

Димка в отчаянии наблюдал, как в течение дня постепенно ослабевает позиция Косыгина.

После этой бомбардировки американскую агрессию осудили коммунистические и неприсоединившиеся страны во всем мире.

Лидеры третьего мира ожидали, что Москва придет на помощь Вьетнаму, поскольку коммунистическая страна подверглась прямому нападению со стороны американского империализма.

Косыгин не хотел эскалации вьетнамской войны, и Кремль был не в состоянии оказать массивную военную помощь Хо Ши Мину, но сейчас как раз это он и делал.

Выбора у Советского Союза не было. Если он отступит, то вмешаются китайцы, желающие вытеснить его как могущественного друга маленьких коммунистических стран. Позиция Советского Союза как защитника мирового коммунизма оказалась под угрозой, и все знали это.

Разговоры о мирном сосуществовании были забыты.

Настроение Димки и Натальи, как и всей советской делегации, омрачилось. Их позиция на переговорах с вьетнамцами была роковым образом подорвана. Косыгину нечем было крыть: ему пришлось предоставить все, что просил Хо Ши Мин.

Они остались в Ханое еще на три дня. Димка и Наталья всю ночь занимались любовью, а днем они составляли детальный список того, что просил Фам Ань. И уже до их отъезда советские ракеты класса «земля — воздух» находились в пути.

Димка и Наталья сидели рядом в самолете, летевшем домой. Димка дремал, с наслаждением вспоминая четыре влажные ночи любви под ленивым потолочным вентилятором.

— Чему ты улыбаешься? — спросила Наталья.

Он открыл глаза:

— Ты знаешь.

Она засмеялась.

— А кроме этого…

— Что?

— Когда ты мысленно подводишь итоги нашей поездки, у тебя нет ли ощущения того…

— Что нас ловко обвели вокруг пальца и использовали? Да, с первого же дня.

— Что Хо Ши Мин, в сущности, ловко манипулировал двумя наиболее сильными державами в мире и в конце концов добился всего, чего хотел.

— Да, — сказал Димка, — вот такое чувство я и испытываю.

* * *

Таня поехала в аэропорт с чемоданом, в котором лежал отпечатанный на машинке антисоветский текст Василия. Ей было страшно.

Она и раньше занималась рискованными делами. Она издавала подстрекательскую газету; ее арестовывали на площади Маяковского и заключали в пресловутый подвал здания КГБ на Лубянке; она установила контакт с диссидентом в Сибири. Но то, что она собиралась сделать сейчас, больше всего пугало ее.

Связь с Западом считалась тяжким преступлением. Она везла машинописный текст Василия в Лейпциг, где надеялась передать его западному издательству.

Вестник, который она издавала с Василием, распространялся только в СССР. Власти будут недовольны гораздо больше, что диссидентский материал нашел дорогу на Запад. Ответственных в этом сочтут не просто смутьянами, а изменниками.

Когда она думала об опасности, сидя на заднем сиденье такси, то чувствована, как от страха тошнота подступает к горлу, и зажимала рот рукой, пока это ощущение не пропало.

Приехав в аэропорт, она уже собиралась сказать таксисту, чтобы он повернул назад и отвез ее домой. Но вспомнила о Василии в Сибири, голодном и холодном, взяла себя в руки и вошла с чемоданом в терминал.

Поездка в Сибирь изменила ее. Прежде она воспринимала коммунизм как эксперимент в благих целях, который не удался и поэтому должен быть прекращен. Сейчас он представлялся ей зверской тиранией во главе со злодеями. Каждый раз, когда она вспоминала о Василии, ее сердце наполнялось ненавистью к тем, кто сделал его таким. Ей даже было трудно говорить с братом-близнецом, который все еще считал, что коммунизм можно улучшить и что его не надо ликвидировать. Она любила Димку, но он закрывал глаза на действительность. Таня поняла: там, где существует жестокое угнетение, — в штатах Глубокого Юга США, в Северной Ирландии и Восточном Берлине, — вероятно, есть много хороших простых людей, таких как ее семья, которые стараются не замечать ужасную правду. Но она не станет одной из них, а будет бороться до конца.

Каким бы ни был риск.

У стойки регистрации она подала билет и паспорт и поставила чемодан на весы. Если бы она верила в бога, она сейчас начала бы молиться.