Граница вечности - Фоллетт Кен. Страница 171

Каждая песня «Битлз» или Боба Дилана говорила другому поколению: «Мы живем не так, как вы». Для молодежи в Восточной Германии этот лозунг имел ярко выраженный политический смысл, власти знали это и запрещали пластинки.

Они все балдели под «Земляничные поля», когда явилась полиция.

Лили танцевала с Торстенем. Она знала английский и восхищалась тем, что пел Джон Леннон: «Жить легко с закрытыми глазами, не понимая все, что ты видишь». Это полностью относится к людям в Восточной Германии, думала она.

Лили одной из первых заметила людей в форме, появившихся в дверях. Она сразу поняла, что Штази наконец добралась до Молодежного клуба Святой Гертруды. Это было неизбежно: молодежь не могла не рассказывать о захватывающих делах, происходивших здесь. Никто не знал, сколько восточногерманских граждан состояли информаторами тайной полиции. По словам матери Лили, их число превосходило тех, кто работал на гестапо. «Мы не могли бы делать сейчас то, что делали во время войны», — говорила Карла; хотя когда Лили спрашивала, а что они делали во время войны, ее мать, как всегда, замолкала. В любом случае, рано или поздно Штази пронюхала бы, что происходило в подвале церкви Святой Гертруды.

Лили сразу же перестала танцевать и стала глазами искать Каролин, но ее нигде не было видно. Как и Одо. Они, должно быть, вышли из подвала. В углу, напротив входной двери, находилась лестница, которая вела прямо в дом пастора, примыкавший к церкви. Видимо, по какой-то причине они вышли этим путем.

— Пойду поищу Одо, — сказала Лили Торстену.

Она протиснулась через толпу танцующих и выскользнула из помещения, прежде чем все поняли, что нагрянула полиция. Торстен последовал за ней. Они поднялись по лестнице, прежде чем Леннон запел «Позволь мне отвести тебя вниз», и сразу же остановились.

Внизу офицер полиции грубым голосом начал давать приказания, когда они проходили по коридору пасторской резиденции. Для одного человека это был большой дом — Одо повезло. Лили не доводилось часто заходить сюда, но она знала, что на первом этаже фасадной части расположен кабинет, и скорее всего пастор мог находиться там. Дверь была приоткрыта, и Лили распахнула ее и вошла внутрь.

В комнате, обитой дубовыми панелями, с полками, уставленными книгами библейских учений, Одо и Каролин стояли в страстных объятиях и целовались. Каролин прижимала к себе голову Одо, погрузив пальцы в его длинные густые волосы. Одо поглаживал и тискал груди Каролин. Она прижималась к нему, изогнувшись всем телом.

От неожиданности Лили остановилась как вкопанная. Она относилась к Каролин как к жене брата, несмотря на то, что они формально не были женаты. Ей не приходило в голову, что Каролин увлечется другим мужчиной, не говоря уже о пасторе. В какой-то миг она мысленно искала какое-то другое объяснение: они репетировали сцену или занимались ритмической гимнастикой.

И тогда Торстен произнес:

— О господи!

Одо и Каролин отпрянули друг от друга почти с комической поспешностью. На их лицах отразились изумление и стыд. После Мимолетного замешательства они заговорили вместе.

— Мы собирались сказать вам, — сказал Одо.

— Прости меня, Лили, — вымолвила Каролин.

За короткий миг сознание Лили выхватило отдельные детали «представшей перед ней картины: клетчатую фактуру пиджака Одо, торчащие соски под платьем Каролин, теологический диплом Одо в бронзовой рамке на стене, ковер со старомодным цветочным рисунком и протертым пятном перед камином.

Потом она вспомнила о том, что заставило их подняться по Шутнице.

— Полиция внизу, — сообщила она.

Одо чертыхнулся и вышел из кабинета. Лили услышала, как он спускается по лестнице.

Каролин не мигая смотрела на Лили. Они обе не знали, что сказать. Потом Каролин нарушила оцепенение.

— Я должна пойти с ним, — сказала она и направилась к двери.

Лили и Торстен остались в кабинете. Здесь хорошо целоваться, грустно подумала Лили: дубовые панели, книги, ковер. Как часто Одо и Каролин приходили сюда целоваться и когда это началось? Она подумала о Валли. Бедный Валли!

Снизу донеслись крики, и это побудило Лили действовать. Ей незачем было возвращаться в подвальное помещение церкви. Ее пальто осталось там, но она могла обойтись без него, потому что вечерами еще не похолодало. Она могла ускользнуть от полиции.

Входная дверь в дом находилась со стороны, противоположной от входа в подвал. Она не знала, окружила ли полиция все здание, и понадеялась, что не окружила.

Лили и Торстен прошли по коридору и открыли переднюю дверь. В поле зрения полицейских не оказалось.

Лили сказала Торстену:

— Попробуем проскочить?

— Да, только осторожно.

Они вышли из дома и тихо прикрыли дверь.

— Я провожу тебя домой, — прошептал Торстен.

Они быстро повернув за угол, а когда оказались на достаточно большом расстоянии от церкви, замедлили шаг.

— Должно быть, тебя это шокировало? — спросил Торстен.

— Я думала, она любит Валли, — ответила Лили. — Как она могла так поступить? — Она заплакала.

Торстен обнял ее за плечи, И они пошли дальше.

— Когда Валли уехал?

— Почти четыре года назад.

— А есть ли у Каролин шансы эмигрировать?

Лили покачала головой:

— Никаких.

— Ей нужен кто-то, кто помогал бы ей растить Алису.

— У нее есть я и моя семья.

— Может быть, она считает, что Алисе нужен отец.

— Но… пастор?

— Большинству мужчин и в голову не придет жениться на одинокой ренщине с ребенком. Одо — пастор и думает иначе.

Они подошли к дому Лили и ей пришлось звонить в дверь, лотому что ее ключ остался в пальто. Открыла ее мать и, увидев дочь, с тревогой спросила:

— Что случилось?

Лили и Торстен вошли в дом.

— Полиция устроила облаву в церкви. Я хотела предупредить Каролин и застала ее в тот момент, когда она целовалась с Одо.

Рассказав это, Лили расплакалась.

Клара закрыла входную дверь.

— Она в самом деле целовалась с ним?

— Да, как безумная.

— Идите на кухню и выпейте кофе.

После того как они подробно рассказали, что произошло в клубе, отец Лили пошел вызволять Каролин, которой грозило провести ночь в полицейском участке. Карла посоветовала Торстену идти домой, поскольку его родители будут беспокоиться, узнав, что полиция устроила облаву в клубе. Лили проводила его до двери и поцеловала в губы быстрым, но чувственным поцелуем.

Минутой позже три женщины — Лили, Карла и бабушка Мод — сидели в кухне. Алиса, которой было уже три года, спала наверху.

— Не осуждай Каролин слишком строго, — сказала Карла Лили.

— Как это? — возмутилась Лили. — Она предала Валли.

— Прошло уже четыре года…

— Бабушка четыре года ждала дедушку Вальтера, — возразила Лили. — И ребенка у нее не было.

— Это так, — согласилась Мод. — Но я думала о Гace Дьюаре.

— Отце Вуди? — удивилась Карла. — Я этого не знала.

— Вальтера тоже искушала одна сердцеедка, — продолжала Мод с веселой нескромностью, характерной для пожилых людей, которые мало чему удивляются. — Моника фон дер Гельбард. Но у нее ничего не вышло.

Легкомысленный тон рассердил Лили.

— Тебе легко говорить, бабушка, — сказала Лили. — Все это для тебя осталось в далеком прошлом.

— Чему тут сердиться, Лили? — возразила Карла. — Валли может никогда не вернуться домой, и Каролин никогда не уедет из Восточной Германии. Стоит ли думать, что она проживет всю жизнь в ожидании человека, которого она может никогда не увидеть?

— Мне казалось, что так и будет. Я думала, что она связала свою судьбу с ним навсегда. — Говоря это, Лили не была уверена, что когда-либо слышала это из уст Каролин.

— По-моему, она ждала его уже долго.

— Четыре года — разве это долго?

— Достаточно долго для молодой женщины, чтобы задаться вопросом, хочет ли она приносить в жертву памяти свою жизнь.

Лили стало обидно, что Карла и Мод сочувствуют Каролин.

Разговор на эту тему продолжался до полуночи, пока не пришел домой Вернер с Каролин и Одо.