Призрачный престол (СИ) - Бочаров Анатолий Юрьевич. Страница 29

– Ты поверила в это? – повторил Гарет, чувствуя сильное желание вновь взяться за меч.

Срубить бы темной твари голову с плеч – и делу конец, пусть растает клубами мрака, как те нелюди в Акарсайде, и никогда больше не возвращается. А затем, пожалуй, стоит спуститься к капитану Колдеру и капитану Брейсверу, и напиться вместе с ними хорошенько и от души. Не вина даже, виски, наверняка он имеется в этом трактире. Потом следует затащить в эту комнату какую-нибудь ладную служанку, красивую и с грудью побольше, раздвинуть ей, в самом деле, ноги, избавив попутно от платья, и забыть наконец про весь последний отвратительный год. Сделаться мужчиной и больше не сожалеть ни о чем. Навсегда избавиться от душных воспоминаний, раздирая в клочья и пиная ногами противно скулящую память.

Что угодно, лишь бы больше не помнить про эту светловолосую сероглазую женщину, такую дерзкую и напуганную разом. Лишь бы выбросить из головы ее странный и путаный рассказ, больше похожий на рассказанную в Самайн сказку. Лишь бы не думать про собственные неосмотрительность, глупость и стыд.

Разумеется, у наследника лорда и вдовы мельника не могло быть совместного будущего. К несчастью, он про это забыл, а ведь стоило накрепко помнить.

– Простите, – наконец сказала Анвин сухо. – Извините меня, лорд Крейтон. Если вы столь обижены, можете выдать мне десять плетей или пнуть сапогом. Не знаю, как вы там распекаете нерадивую челядь.

– Да чтоб тебя фоморы побрали, – бросил Гарет зло. – Ладно, дальше рассказывай.

– А что дальше рассказывать? Остальное ты и сам прекрасно видел. Я очутилась в лесу, том самом, где ты в старом кромлехе рассиживался. На меня тогда такая злость накатила, и вспомнить противно. Он очень убедительно объяснял, этот чародей, и я, наверно, и правда поверила. А что мне было еще оставалось думать? Ты был весь такой обходительный, учтивый, держался со мной, словно со знатной дамой, но мы же оба прекрасно понимаем, что я никакая не леди, и закончится все могло только единственным образом. Я сдуру к тебе полезла, хоть и понимала, что это все не к добру. Ну ладно, говорю я себе. Исполню, как приказано. Разберусь с тобой, вернусь к папе и забуду про все. Буду книжки читать и на шпагах сражаться. Чем не жизнь, в конце-то концов.

– А раздевалась ты зачем?

– Хотела поглядеть, как ты сам на меня прыгнешь. Хотел же, разве нет?

– Предположим, хотел, – не стал отрицать Гарет. – Ты, должен заметить, довольно красива, а я не бессильный старик, не способный больше поддаться желаниям плоти. Только выглядело это все равно омерзительно до тошноты, должен тебе заметить.

– Ой, только не начинай, – скривилась Анвин. – Знаю я прекрасно, как это все выглядело – у тебя слюна едва изо рта не закапала. Меня такая злость тогда разобрала, даже не представляешь. Так и думала, ты вот-вот в меня вцепишься, из штанов выпрыгивая. И ведь вцепился бы, несомненно, да только лорд Андрас и капитан Макдоннелл появились, как было обещано. Не знаю, чем чародей их убедил, но наверно, также, как и меня – болью и страхом. Мы бы быстро с тобой разделались, да только дальше какой-то мужик вышел из леса и нам помешал. Фехтовал как бешеный, с таким и не сладишь.

– Капитан Брейсвер. Он теперь мой друг и верный товарищ.

– Рада за вас, лорд Крейтон. Хорошо, когда есть верные друзья и товарищи.

– Только не начинай язвить, точно тебя убью, и на сей раз окончательно.

– Дурная шутка, Гарет. Очень дурная.

– Уж какая есть, прости. Итак, мы с моим товарищем справились – и с тобой, и с отцом, и с капитаном Макдоннеллом. – От мысли, что лорд Андрас мог оказаться таким же, как Анвин, безвольным заложником враждебного чародея, на мгновение сделалось дурно, но Гарет постарался об этом не думать. Возможно, девушка все-таки врет и пытается ввести его в заблуждение – но даже в таком случае стоило выслушать ее до конца. – Где ты оказалась потом?

– Нигде, – Анвин опять поежилась. – Дальше снова провал, как после моей смерти, только страшней и темней. Пришла в себя я в тумане и холоде – вокруг ни зги не видать, да еще тишина такая, давит на уши, кричать очень хочется, лишь бы хоть что-то услышать. Я побрела, не различая дороги, снова в платье, не голая. Не представляю, откуда оно взялось, да видно, не хотелось мне дальше расхаживать голой. Тебя ведь рядом не было, – она нервно хихикнула. – Шла я долго и не зная, куда, а вышла все равно в тот же зал, где до этого очутилась. Стены сами надвинулись, во все стороны поднялись, из мглы проступая. Я шла босая, по острым камням, по потрескавшимся плитам, пока не вышла к престолу.

Гарет закрыл глаза, чувствуя, как внутри него слабо шевелится память. Что-то подобное совсем недавно случилось и с ним самим, словно он тоже побывал в месте, которое Анвин столь красочно описала. Древние стены, осыпавшиеся барельефы, разрушенные статуи, высокий престол. Нет, не понять – воспоминания ускользали, рассыпаясь в труху. Оставалось лишь ощущение чего-то важного, непоправимо упущенного. Понять бы, заметить, и все наконец сделается ясно.

– Ты тоже там побывал, – тронула Анвин его за руку. – Он мне все объяснил.

– Снова твой чародей? – Гарет отдернул ладонь.

– Нет, говорю же. Король. Темного больше не было, пропал куда-то, и хорошо, что пропал. Второй раз я бы такого ужаса просто не перенесла. А король, он все так же сидел на троне. Приказал подойти, и я подошла. Ноги сами меня понесли, даже мысли не промелькнуло ослушаться. Когда к тебе обращается темный, это словно плетью по ушам и раскаленным железом по сердцу, а когда говорит король, слышится мягкий шелест, только слушаешься все равно обоих. Он сказал, мы все одной судьбой связаны – пленники, узники, мертвецы. Мы бы ушли дальше, туда, куда все мертвые уходят, я и сама не знаю куда – да что-то нас задержало. Там. В сером тумане, в перепутанных снах.

– Пространство между мирами, – сказал Гарет. Слова рождались на его языке сами, вспоминались давно прочитанные под наставничеством отца манускрипты. – Мир вне пределов обычного мира, сон за границами сна, явь вне пределов бодрствования. Перекресток вселенной. Я читал книги атлантов. Они открывали двери между реальностями. Они умели ходить там, как мы ходим в лес по грибы.

– Я не знаю. Вам, колдунам, виднее – а он тоже колдун.

– Как и половина монархов Регеда последнюю тысячу лет. Значит, с тобой действительно беседовал наш прежний государь, три года назад опочивший?

– А я с тобой о чем битый час толкую? Да, он самый.

Звучало как выдумка или бред, но последнее время все звучало как выдумка и бред, так что Гарет уже практически не удивлялся. Начал потихонечку привыкать. Если окружающий мир сходит с ума, постепенно ты сходишь с ума вместе с ним. Сначала ему явился призрак матери, затем призрак отца, потом он посетил внезапно обезлюдевший город и увидел чудовище из стародавних времен, черной молнией низринувшееся с неба.

– Король не заодно с темным, – продолжала меж тем Анвин. – Вернее, не совсем заодно. Некромант – простой смертный, из плоти и крови, но силой он овладел страшной, и король не знает, каким образом она у него оказалась. Он связал мертвых, задержал их на грани жизни и смерти, сковал чарами, подчинил магией. Не всех, только тех, кто умер в последние годы, и не во всем мире, а только в пределах Регеда, но ему и этого достаточно. Мы не знаем, чего он хочет, но он уже начал действовать в Акарсайде, и ты сам видел, что у него получилось. Он… я не знаю, как объяснить… он обращает живое в неживое. Выворачивает наизнанку сам мир, как если одежду надеть швами наружу. Рвет время, сокращает пространство. Он сделал Акарсайд частью страны мертвых, и у него получилось.

– А король Дунстан, значит, не на его стороне?

– Не до конца. У них все непросто, как я поняла.

Рассказанное вдовой мельника звучало правдоподобно и убедительно, складывалось, казалось бы, в некую связную картину и снимало хотя бы часть одолевавших до того вопросов, но некий червь сомнения все равно грыз Гарета изнутри. Больно красиво и ладно все получалось – словно в увлекательной истории, поведанной заезжим менестрелем у камина в пятничный вечер. Злой темный волшебник, хитроумными заклятьями заставивший мертвых себе подчиняться, и благородный король, желающий сбросить ненавистное ярмо…