Золото Русской Калифорнии (СИ) - Осадчий Алексей. Страница 72

Кстати, «еврейский исход» из Царства Польского на североамериканский континент поражал своей организованностью. Иудеи сначала «забрасывали» через океан молодых мужчин, которые оседали преимущественно в южных штатах, осматривались, заводили надёжное дело и планировали в будущем перевезти семьи. Создавать на юге Русской Калифорнии «Заокеанскую Ржечь Посполитую» чтецы и толкователи Талмуда категорически не желали. Как, собственно и поляки, жаждущие послужить в армии КША, совершить массу подвигов и получить в награду имение с неграми, посадками хлопка и тучными стадами да табунами…

Мезенцев рассказывал, что его величество Король Польский Александр отчаялся набрать людей ятя заокеанской колонии, хотя шляхта неистово желала (за казённый счёт) ехать в Краков-Тихоокеанский. Паны даже торжественно клялись на оружии послужить Родине за океаном, но едва пересекали Атлантику, бежали записываться в армию КША, где уже создали отдельный польский батальон и три эскадрона…

— Мистер Кустофф! Мистер Кустофф!!! — К Дмитрию спешил, смешно косолапя, Якоб Харпер, на четверть немец, на четверть голландец, француз и англичанин, переплавленный в стопроцентного американца (так Харпер представлялся при знакомстве).

— Якоб, дружище, я как раз думал повидаться с вами в конторе.

— О, Димитрий, — тут же перешёл на неофициальный тон Харпер, подлаживаясь под собеседника, — так едемте, вот мой экипаж.

— Лучше пройдёмся, сегодня так прекрасно — прохладно, свежо.

— О. да, русские любят холод. Мороз! Лёд! Мне рассказывали, что изжарившись на калифорнийском солнце, русские поселенцы едут отдыхать на Аляску.

— Ну, не совсем так, но что-то в этом есть.

— Послушайте. Димитрий, вы меня знаете не первый год. И я ещё тогда увидел большие задатки в скромном молодом человеке, изображающем сторонника мормонской религии. И когда вы вернулись после войны, в высоком офицерском чине…

— Бросьте, Якоб. Я ныне отставник, видите?

— Не вертите тростью, Димитрий. Ранение не умаляет ваших достоинств. Тем более, я навёл справки и что узнал! Мой коммерческий партнёр, оказывается, служил под началом самого императора Константина!

— Хм. в то время государь был «всего лишь» великим князем, даже не наследником. Hincro и подумать не мог, что старший брат Александр Николаевич уступит российскую корону.

— Димитрий, вы лично представлены царю, возглавляете филиал Российско-Американской Компании на Восточном побережье, распоряжаетесь огромными суммами. Но что стоит оказать услугу давнему знакомцу…

— Займ? Сколько вы хотите. Якоб?

— О нет. Вовсе нет. С деньгами всё благополучно, я же продал зерна на пятьдесят тысяч русских «пудофф» и вы лично, Димитрий, расплатились со мной отнюдь не облигациями Конфедерации. Деньги есть, я хочу просить об одолжении иного рода.

— Бросьте говорить загадками. Якоб. Дело, как понимаю, деликатное, а мы скоро дойдём до конторы.

— Хорошо, сразу пойду напрямую. Мне нужны сто, а лучше двести русских винтовок. С изрядным количеством патронов. Оплачу сразу же.

— Куда вам столько?

— Понимаете. Димитрий, в преддверие войны с янки в каждом графстве создаются свои Эскадроны. Или как у русских говорят — дружины. Так вот. кто станет командовать этой дружиной, тот впоследствии приобретёт большой вес в здешнем обществе.

— Резонно.

— Помогите мне. Димитрий. Русские винтовки в Чарлстоне перегружаются из пароходов сразу в армейские фургоны. Ими вооружаются части стоящие на границе, а затем формирующиеся армейские бригады и батальоны второй очереди. До дружин винтовки, как правило не доходят, а единообразие оружия, единый калибр очень ценятся генералами.

— Естественно, взаимозаменяемость в бою. Попробуй повоюй, когда на сто человек ружья тридцати систем.

— Вот именно, Димитрий! И я хочу на собрании эдак небрежно выставить сто, а лучше двести надёжных русских винтовок, и по сто, нет по двести патронов к каждой. И передать для ополчения, в дар от Якоба Харпера! Как думаете, кого изберут командиром?

— Хм. Я готов помочь, дружище. Но зачем почтенному плантатору лезть на передовую? Командир должен подавать пример, вести людей в атаку. Право, старина Якоб, вы нужны живым и здоровым. Столько дел впереди.

— Понимаю, понимаю, помочь голодающей России — святое дело! Но я то останусь в Саванне, охранять порт и побережье, и наша коммерция не пострадает.

— С чего вы взяли, что Россия голодает?

— Простите, Димитрий, но скупка зерна и погрузка на пароходы в Чарлстоне и Саванне идёт полным ходом, весомая часть урожая этого года ушла в Россию. Если в огромной крестьянской стране не хватает хлеба, значит там неурожай. Ещё раз простите, если задел ваши чувства.

— Ах. вот оно что. Нет, тут иное, друг мой, иное. Зерно идёт в Кронштадт, главную базу Балтийского флота. Эскадру адмирала Истомина и десантный корпус, который будет посажен на транспорта, в случае нападения САСШ и отправлен через Атлантику надо кормить.

— Так вы заранее…

— Да. заранее готовимся к грядущей войне. И хотя Россия не заключила военный союз с Конфедерацией, будьте уверены — русский солдат и моряк придут на помощь Югу.

Ещё более возбудившийся Харпер, распрощался с Дмитрием и уточнив, когда можно приехать за винтовками, ринулся к едущему по пятам за собеседниками экипажу. Наверняка энергичный и болтливый плантатор уже сегодня к вечеру, а то и раньше сообщит «по секрету» здешним джентльменам «совершенно секретные» сведения, полученные от сподвижника самого императора Константина. Задача Мезенцева и Кустова как раз и заключалась в подготовке общественного мнения как Юга, так и (через шпионов) Севера о непременном вмешательстве России в конфликт, если Вашингтон дерзнёт напасть на отделившиеся штаты. Какую-то отсрочку это давало, тем более после обострения ситуации в Европе, когда Наполеон Третий, озаботившийся «германским вопросом» на время утратил интерес к делам заокеанским, призвав САСШ и КША решать дело миром. В Вашингтоне рассчитывали на дружественный нейтралитет Франции и даже на посылку французской эскадры в Нью-Йорк и Филадельфию. Но после такого «афронта» французского императора северяне отставили ружья и взялись за лопаты, усиливая оборону Восточного побережья. Адмирал Истомин, дождавшись заключения пакта о взаимопомощи с Испанией, уже официально базировался на Гавану и ждал прокладки телеграфного кабеля, чтоб в случае войны не теряя ни минуты выпустить крейсера на охоту. Вообще линии телеграфа практически «изменили мир и «сжали» шар земной», как о том восторженно писал Николай Васильевич Гоголь. Ещё бы. с прокладкой трансатлантического кабеля, из Петербурга до Русской Калифорнии можно было «достучаться» в тот же день, что «приблизило» заокеанские колонии к метрополии. Сам Гоголь, судя по петербургским газетам, доставляемым через океан с периодичностью два-три раза в месяц, собрал в России «могучую кучку» из молодых и маститых писателей, художников, композиторов и намеревался показать им мир, совершив кругосветное путешествие Петербург — Чарлстон — Константинополь-Тихоокеанский — Владивосток — Иркутск — Москва — Петербург. По замыслу Николая Васильевича, служители муз преисполнятся невероятным восторгом от просторов океанских и собственно, российских и сочинят (каждый в своей области) величайшие произведения. Государь император обещал оплатить поездку из личных средств, а «по пути» его величество приготовил «путешественникам» задачку — поучаствовать в открытии Калифорнийского университета. Но поскольку сие мероприятие было запланировано на август-сентябрь 1861 года, «экспедиция Гоголя» отбудет из Санкт-Петербурга только в марте следующего года. Дмитрию предстоит принять гостей дорогих и невзирая на то — сцепились Север с Югом или нет. обеспечить проезд через континент. Почему государь решил подвергнуть писателей и поэтов риску попасть «под раздачу» воюющих сторон, а не воспользоваться маршрутом через Панамский перешеек? А кто ж знает?! Константин сам поэт не из последних, может, считает, что риск, опасность помогают в написании шедевров…