Препятствие для Богини (ЛП) - Картер Эйми. Страница 44

Когда я закончила, Ингрид обняла меня еще крепче, а я уставилась на драгоценный камень в своей руке, словно в нем были ответы на все мои вопросы. — Я встретила Генри, когда мне было семь, — поведала она, играя с прядью моих волос. — Это было в начале двадцатого века, и мои родители иммигрировали из Германии. Родственников в Америке у нас не было, поэтому после их смерти я жила в Нью-Йоркском приюте для сирот.

— Я тоже из Нью-Йорка, — я еле слышно вздохнула, и Ингрид улыбнулась мне.

— Кажется у Генри слабость к ньюйopкцам. А еще к девушкам без семьи. Думаю, он чувствует, что нам будет проще полюбить его, если мы уже одиноки.

Я покачала головой. Ингрид говорила верно, но от этого не легче было вспоминать, как сильно Генри ненавидел себя. — Я бы любила его даже если бы имела полноценную семью.

— Та скажи ему это! — воскликнула девушка. — Он всегда таким был. Всегда считал, что недостоин любви, даже когда мы дружили в детстве. Он был тогда не таким, как сейчас… то есть он выглядел как мальчик моего возраста, а я верила, что так и есть. Мы были лучшими друзьями. Вместе бродили по улицам и говорили обо всем на свете… крали яблоки у лавочников, попадали в неприятности. — В уголках ее глаз проступили счастливые морщинки. — Он наделил мою жалкую жизнь смыслом. А в тот день, когда я покинула детдом, рассказал мне кем был на самом деле, и отвез к себе домой. Там было так прекрасно. Ты знаешь об этом месте?

Я кивнула. — Поместье Эдем.

— Оно стало мне первым настоящим домом с момента смерти родителей. — Ингрид взяла меня за руку и стала водить своими тоненькими пальчиками по моим. Сквозь ее тонкую кожу виднелись кости, а сама она была похожа на хрупкую птичку. Сожмешь слишком сильно и сломаешь. — Он рассказал мне о Персефоне. Сказал, что она его прошлое, а я — его будущее. — Ингрид покачала головой. — Нелепо такое помнить, но я не забыла. Каждый раз, как он приходил ко мне, я думала о том, что он говорил те слова не потому, что знал, что я хочу их услышать. Кейт, каждую из нас он любит по-своему. Меня, других девушек, тебя… вспомни скольких он уже потерял. Посмотри, что пришлось ему пережить из-за Персефоны. Дело в том, что он считает себя в ответе за все, и тебе стоит понять, что чувство вины в одночасье не исчезнет. Станешь ли ты теперь его винить за то, что он ведет себя сдержанно?

Я тяжело сглотнула. Нет, конечно же не стану. Я не знала о его чувствах к другим девушкам. Все эти утраты… я пережила мамину смерть, но в отличие от меня, Генри не мог свалить вину на рак. — Ты должна была пройти испытания, — тихо произнесла я. — Мне кажется, вы были бы счастливы вместе.

— Наверное. — Улыбка Ингрид исчезла, когда ее взгляд устремился на воду. — Но у меня не получилось, и пути назад нет. Я хочу, чтобы он был счастлив, Кейт.

— Я тоже, — пробормотала я. — Я пытаюсь. Правда пытаюсь, но кажется, что я ему не нужна.

— Ему больно. Генри никогда не умел выражать свои эмоции, поэтому нужно запастись терпением. Нет, ты не подумай, ты мне кажешься достаточно терпеливой, — быстро поправила она. — Я лишь хотела сказать, что нужно время.

— Я никуда не уйду, — ответила я. — Пока что, по крайней мере. Но я не знаю, что делать дальше. Не знаю, как всё исправить.

— А что, если и не надо ничего исправлять? — Инрид сосредоточенно посмотрела на меня своими изумрудными глазами. — Что, если под поверхностью всё прекрасно, а мешает только то, что на поверхности?

Я моргнула. — Не понимаю.

— Ты думаешь проблема в том, что Генри не любит тебя, — пояснила Ингрид, и я пожала плечами. — Но услышь меня, все говорят тебе об обратном. Так что у тебя два варианта: либо признать свою неправоту и дать Генри любить тебя по-своему, либо провести все годы в несчастье, пока в итоге до тебя, в любом случае, дойдет, что он тебя любит.

Я фыркнула. — Не похоже, что тут есть из чего выбирать.

— Напротив. Ты либо будешь счастлива, либо несчастна. Все в твоих руках. Генри тут ничего не надо делать.

— А если ты ошибаешься? Или переоцениваешь его чувства?

— Тогда ты дашь Генри шанс по-настоящему влюбиться в тебя, — Ингрид улыбнулась. — Вот было бы здорово, да?

Я провела кончиками пальцев по холодной поверхности рубина. Он был даже в форме яблока. — Он занят битвой. Как и все остальные.

— Это ненадолго. Ты можешь или искать оправдания, или смириться и посмотреть на вещи с его точки зрения. Это лучше для вас обоих. Не старайся прыгнуть выше головы. Просто вспомни, через что он проходит каждый день, и будь самой собой. Тогда придет счастье и все стает на свои места.

Я молчала. Именно это я и пыталась делать, но ничего не изменилось. Провели мы ту ночь в Эдеме из-за действия афродизиака или нет, тогда мое желание быть с ним затмило все остальное, и это было первое искренне чувство с момента прибытия в поместье. Та страсть была настоящей. Как и его поцелуи…

Я была так уверена, что для него все те чувства тоже были искренними. Сейчас мне хотелось вернуться в то время. Хотелось ощутить те поцелуи, прикосновения, снова увидеть тот его взгляд. И мне так хотелось снова стать тем человеком.

— Как думаешь, что будет, если я просто подойду к нему и поцелую? — поинтересовалась я у Ингрид, и девушка рассмеялась.

— Думаю он будет не против. Кейт, а что, если именно этого он и ждет? Что, если он, так же, как и ты, ждет какого-то знака, и вы просто ходите друг за другом и ждете, ждете, ждете?

— Тогда я думаю одному из нас лучше сделать первый шаг, — пробормотала я, и Ингрид обняла меня.

— Это моя девочка!

Было бы лучше, если бы Генри помог, если бы сказал мне о своих чувствах, а не я строила догадки, однако я все же попробовала. С того дня, вместо беспокойных мыслей о молчании между нами, я стала наблюдать за ним. Генри не пытался сгладить тишину, но и не игнорировал меня. Его взгляд был отстраненным, он постоянно хмурился, и я наконец позволила себе принять, что это не из-за меня, а из-за битвы, Каллиопы и Кроноса. Ведь со мной он, по крайней мере, улыбался.

Вместо того, чтобы сосредотачиваться на тех моментах, когда он не прикасался ко мне, я погружалась в свои воспоминания. О том, как обнимал меня во сне, как кончиками пальцев касался моей щеки, даже о том, как смотрел на меня после особенно долгого дня. Сейчас он перестал целовать меня, обнимать. Больше не говорил, что любит. Но я все равно надеялась, что это были не плохие знаки. Он пытался по-своему, и этого пока было достаточно. По-другому мы просто станем несчастны, а он этого не заслуживал. Так же, как и я.

По мере того как последняя неделя перед днем солнцестояния подходила к концу, я ждала момента сделать то, что обещала Ингрид, и поцеловать его. Но Генри все больше и больше пропадал на собраниях совета, а к тому моменту, когда ложился спать, то впадал в забытье, едва успев пожелать спокойной ночи. Я и не подозревала, что он так устает, и когда, успев перехватить маму на пару минут, поинтересовалась у нее, ее ответ был лаконичным:

— Мы не устаем от человеческих дел, но когда используем свои способности, то изрядно истощаемся.

Это объяснило мне, почему я сама больше не нуждалась во сне, хотя рядом с Генри засыпала. Он нуждался в большем, чем позволял себе, потому я не будила его раньше времени и не задерживала допоздна, как бы сильно ни хотела, чтобы он знал о моих чувствах. Сейчас было не лучшее время, и нужно было дождаться конца битвы. Если нам вообще останется, чего ждать.

Я не разрешала себе думать об этом. Генри выживет. Иного варианта я и рассматривать не хотела. Если Кронос не стал убивать его в пещере, то не убьет и сейчас. Он бы никого из богов не стал убивать. Моей задачей было верить, что все будет хорошо.

За несколько часов до зимнего солнцестояния совет воссел на своих, образовавших круг, тронах, в ряде которых были и наши с Генри. Один из черных алмазов, а другой из белых. Я не решалась сесть на свой трон, так как не имела никакого отношения к планированию битвы и не собиралась в ней участвовать, однако Генри настоял.