Время падать, время летать (СИ) - Герцен Кармаль. Страница 1

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВРЕМЯ ПАДАТЬ. Глава первая

Самое сложное в жизни — найти свое место. Самое сложное в шестнадцать лет — убедить себя в том, что дальше будет легче.

Или не будет. Тут уж как карта ляжет.

Я была рыжей. Во всех смыслах этого слова. Неизвестно почему, но мои огненные волосы стали объектом насмешек всего класса. Хотя Вильмину, которая к началу учебного года выкрасила пряди в фиолетовый цвет, никто почему-то не трогал. Я подозревала, что дело совсем не в цвете волос — одноклассникам просто нужно было к чему-то придраться. Была б я толстой — смеялись бы над моей полнотой. Была бы излишне худой или высокой — называли скелетом или дылдой. Как ни крути, если ты кому-то не нравишься, он всегда найдет способ об этом сообщить.

Гораздо хуже, когда по неведомой причине ты не нравишься всем.

Чтобы выжить в старшей школе, нужно или иметь состоятельную семью, подкупая одноклассников бесконечными вечеринками, как добрая половина нашего класса, или обладать эффектной внешностью, как Хелена Доннован, или острым язычком и крутым нравом как Блейз Морена. В городе она была первый год — приехала вместе с отцом и младшим братом. Ее, чужачку, сторонились, однако лишний раз старались не цеплять. Знали: дай ей палец — руку отгрызет. Блейз уже успела поучаствовать в драке и выдернуть пару безупречных золотистых прядей из безупречной головы Хелены. Я не то чтобы была очень рада… но и против тоже не была.

Никто не любил рыжих тихонь. Впрочем, я уже давно научилась с этим жить.

День первого вторника запоздавшей весны должен был стать обычным днем в школе. Все те же осточертевшие шепотки за спиной и бесконечные разговоры о мальчиках, колледжах и очередной «тусе». На вечеринки я не ходила — или, точнее, меня никто туда не звал, а потому просто блуждала мыслями где-то далеко, изредка впуская в сознание голос учителя.

Учитель, надо сказать, был хорош. Предмет мечтаний едва ли не всех девочек старшей школы и пример для подражания для многих парней. Спортивное тело, которое не мог скрыть неизменный строгий костюм, темные волосы и темные же бездонные глаза. Не скажу, что не попала под его обаяние, но у меня с давних времен был принцип: если что-то безумно нравится огромному количеству людей, я предпочту обойти это стороной. Возможно, это был мой внутренний протест, личный вызов миру, который не желал меня принимать. Справедливости ради, и без меня восхищенных взглядов мистеру Ронасу хватало.

— А Красавчик сегодня не в духе, — услышала я за спиной. — Неужели со своей фифой разругался?

Я закатила глаза. Болтушка Хезер без сплетен жизни не представляла. Хотя зерно истины в ее словах было — мистер Ронас сегодня выглядел на редкость мрачным. Коротко объявил о проверочных тестах, проигнорировав возмущенные возгласы учеников, раздал листы с заданиями и уткнулся в книгу. Пока Хезер с Айри перемывали ему косточки, я быстро пробежала глазами тест. У непопулярности есть один очевидный плюс: когда тебя не приглашают на вечеринки, времени освобождается много. Волей-неволей приходится тратить его на учебу.

Хотя кого я обманываю? Мне нравилось учиться. Оценки — единственная возможность для меня поступить в лучший колледж, выторговать для себя лучшую жизнь. В которой, помимо прочего, будет место и для друзей, и для вечеринок. Не знаю, не уверена. Одно я знала точно — этот тест я сдам на «отлично».

Как говорится, ни в чем никогда нельзя быть уверенным.

Это было похоже на бесконечное падение: в пропасть, в черную непроницаемую пустоту. Смешно, наверное, но ощущая липкий страх, тошноту и головокружение, ничего не видя вокруг себя, будто вдруг ослепла, я могла думать только об одном: не дай бог у меня какой-нибудь приступ или обморок или еще бог весть что, и я сейчас бьюсь в судорогах прямо на стуле, а одноклассники смеются и снимают меня на телефон…

Не знаю, о чем в этот момент думали остальные, но когда я очнулась и снова обрела способность видеть, у каждого на лице был написан ужас и изумление.

— Что это было? — воскликнула Хелена, вскакивая со стула.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал кто-то сбоку. В общем гомоне голоса я не узнала, но полностью согласилась с его обладателем.

— Все в порядке? — взволнованно спросил мистер Ронас.

Растерянно разглядывая себя и друг друга, ученики ответили вразнобой: «да».

— Нет, — ответила я.

Сейчас меня мало волновали десятки глаз, которые уставились на меня в упор. Я указала рукой на окно, где всего несколько минут назад виднелся задний двор школы.

Берджи выругался. Мистер Ронас и не подумал возмутиться — как и все мы, он сейчас смотрел в окно.

Я не знала, что там, за прозрачными стеклами, но точно знала, что это не Гвалроу, мой родной город и по совместительству тесная каменная клетка, из которой я мечтала выбраться вот уже несколько лет.

Что называется, бойтесь своих желаний.

Я во все глаза, все еще пытаясь примириться с происходящим, смотрела на пустырь с редкими деревьями, чья листва отчего-то потемнела и пожухла. Земля потрескалась — ей недоставало влаги. Нет скамеек. Нет рассевшихся на траве учеников — зубрящих, болтающих или курящих. Нет ворот, ведущих из «клетки в клетке» — на волю из старшей школы Гвалроу.

Ничего этого нет.

— Где мы, твою мать? — прошептала Блейз. Бледность ее узкого лица резко контрастировала с черными волосами.

— В полной заднице, — бросил Берджи. — Вот где.

— Это что, чей-то розыгрыш? — дрожащим голосом спросила Хелена.

Выглядела она так, будто была готова рухнуть в обморок. Мистер Ронас тут же подлетел к ней со стаканом воды с его стола. Хелена благодарно улыбнулась. Я даже заподозрила, что она лишь пытается привлечь к себе внимание всех присутствующих, и, в частности, красавца-учителя. Но когда она пила, зубы ее стучали о край стакана.

— Так, оставайтесь здесь, — решительно сказал мистер Ронас. — Я пойду и найду кого-нибудь из руководства школы.

— Ага, щас, — мрачно обронил Джоэл. И направился к двери.

Я плохо знала его, худого паренька с серьезным лицом и темно-русыми волосами. Однако несколько раз мне удавалось мельком увидеть то, что он рисовал в альбоме, который всегда был при нем. Рисунки, надо сказать, получались у него отлично. Но еще больше мне нравились его шаржи. Вечный зачинщик драк Берджи был изображен со словарем, в который он поглядывал, выкрикивая что-то в рупор. Он и правда был таким — тупым как пробка, но очень громким. Голову Хелены венчала огромная, не по размеру, бумажная корона, а в руках у «дикарки» Блейз был черный блокнот, исписанный именами ее врагов — ее будущих жертв. Жаль, но я никогда не находила себя среди рисунков Джоэла. Даже интересно, что он думал обо мне.

Впрочем, сейчас все это отошло на второй план. Нужно было во что бы стало понять, что происходит.

Словно в полусне я двинулась следом за Джоэлом. Краем глаза видела, что подтягиваются и остальные. Кому захочется сидеть в школе, когда за окном творится… такое? Пока мы таращились в окно, коридор успел заполниться парой десятков учеников из соседних классов. Я узнавала знакомые лица, но выискивала взглядом учителей. Они — взрослые. Они должны знать, что происходит. Надежда угасла, когда я увидела взгляд мисс Гейс, острыми на язык учениками прозванной мисс Булочкой. Пухленькая, маленькая, с ямочками на щеках и доброй улыбкой, сейчас она выглядела растерянной и подавленной.

Долетающие до меня обрывки разговоров новой информации не принесли. Никто не понимал, почему знакомый — и порядком осточертевший, признаться — пейзаж за окном сменился чем-то другим и чужеродным. Что куда хуже, никто не понимал, что теперь делать.

— Рыжая, не торчи на пути, — услышала я перед ударом в спину.

Берджи, проходя, толкнул меня плечом — мощным, закаленным в постоянных тренировках. Я лишь, поморщившись, потерла ушибленное место.

Ученики сбивались в стайки, по-прежнему глядя в окно и шумно обсуждая увиденное, но никто не торопился спускаться вниз со второго этажа и выходить на улицу. Никто, кроме… Заметив Джоэла, прорезающего себе путь через толпу, как крейсер — сквозь волны, я, недолго думая, направилась вслед за ним. Никогда не любила столпотворение и… признаюсь, меня вело любопытство.