Любовь по-испански (ЛП) - Хелле Карина. Страница 23

— Я облажался, — говорю я Вере и понимаю, насколько подавлено звучит мой

голос. Она меняется в лице, хватает меня за руку и ведет к дивану. — Расскажи мне, —

просит она, присаживаясь, и тянет меня сесть рядом с ней.

Зная, что Хлоя Энн занята раскраской и в любом случае не понимает английского, я начинаю свой рассказ с момента приезда в дневной лагерь, затем рассказываю о том, как

имел дело с теми ужасными женщинами, заканчивая тем, как скрылся с места

преступления с плачущей мне в спину Хлоей Энн.

Я закрываю свое лицо ладонями, наклоняюсь к коленям и пытаюсь скрыться от

мира. Вера медленно гладит мою спину, но ничего не говорит. Она не говорит «все будет

хорошо», потому что как на земле все будет хорошо? Как оно может быть хорошо? Все

было плохо до этого, и я только что вогнал последний гвоздь. Это не означает, что я

сожалею о содеянном, но знаю этого фотографа и то, какая он сволочь, а, значит, не

спустит все на тормозах.

— Он собирается предъявить обвинения, — пробурчал я в свои руки.

Вера прекратила свои поглаживания.

— Он так сказал?

— Я просто знаю.

И я прав. На следующее утро мне звонят из департамента полиции с

рекомендацией нанять адвоката, потому что мистер Карлос Круз собирается обвинить

меня в нападении. Я принимаю решение взять один день больничного просто, чтобы

разобраться со всем этим. Последнее, что мне нужно, это чтобы Педро узнал об

инциденте, мне нужно сделать все от меня зависящее, чтобы не дать этому всплыть.

Я знал, что это будет нелегко. Мой адвокат, с которым я встречался слишком часто

за последний год, говорит мне, что есть хороший шанс не довести это дело до суда в

случае хорошего откупа. Видимо, я очень хорош в том, чтобы откупаться от людей. В то

же время он не слишком оптимистичен в том, что это останется вне газет.

Когда я привожу Хлою Энн в дом ее матери, то полон искушения рассказать ей обо

всем сразу. В таком случае для нее не будет сюрприз, когда она прочитает об этом

инциденте. Но почему-то я так и не решаюсь сделать этого, но внутри меня есть слабо

теплящаяся надежда на то, что, возможно, мистер Круз будет чувствовать стыд или

неловкость из-за инцидента, и он не попадет в таблоиды.

Гораздо позже я понимаю, что мне нужно было что-то сказать. Даже если фотограф

не заговорит, существует вероятность того, что говорить станет Хлоя Энн, когда Изабель

спросит ее о проведенном со мной дне. Сказать, что остаток четверга я провел на нервах –

значит, сильно преуменьшить.

Сегодня пятница. Сейчас десять утра, я сижу за столом, рассеянно смотрю старые

игры и победные голы на своем компьютере в попытке лучше понять команду. Я едва

могу сосредоточиться. Я практически бесполезен. Мои суставы болят, но я уверен, что его

лицо болит сильнее.

В мою дверь стучат. Я поворачиваюсь в кресле и вижу Педро с другой стороны

стекла, двигающегося к двери, чтобы открыть ее. Я не знаю, почему он просто не входит, учитывая, что дверь не заперта, но он парень того типа, которые пребывают в постоянной

борьбе за власть.

Я медленно стаскиваю себя с кресла и шагаю к двери.

— Да, сэр? — спрашиваю, открыв дверь и глядя на него испытующе. Он выглядит

так же, как и всегда — слабая улыбка и жесткий взгляд — так что я не могу понять, в чем

тут дело.

— Матео, — он произносит мое имя так, будто не уверен, мне ли оно принадлежит,

— как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше, — отвечаю. — Проблемы с желудком.

Замечаю незначительно поднятую бровь.

— Хорошо. Рад слышать, что тебе лучше. Слушай... можно мне войти?

Я стараюсь не проглотить ком, образовавшийся в горле.

— Конечно. — отвечаю и отступаю от двери. Он складывает руки и осматривает

кабинет. — Где Уоррен?

— С Диего, — отвечаю, — внизу.

— Хорошо, — снова говорит он. — Матео, — продолжает он и делает паузу, будто

задерживая дыхание. Я жду худшего. Он уже знает. Я уволен. — Думаю, мы могли бы

перевести тебя на должность Уоррена, прежде чем ты займешь место Диего. Мы

постараемся сделать это в октябре. Тебе подходит?

Я несколько раз моргаю:

— Что, прости?

Его седые брови сошлись вместе, как будто я уже должен был это знать. — Мы

считаем, что ты готов. Я, во всяком случае. Лучше избавиться от Уоррена сейчас.

— Ох, но сэр, я думал, что Уоррен останется при мне помощником, когда я стану

тренером?

Он осторожно улыбается.

— Ах, Матео, какие наивные мысли. Уоррен знает, что теперь никуда не денется.

Ты получил от него максимум. Ему будет лучше в другой команде. У него не будет

проблем с ее поиском, предпочтительно в Англии.

Такое ощущение, что всех носителей английского языка увольняют в эти дни. Я не

знаю, что сказать, только то, что лично сам не считаю себя готовым к должности

помощника главного тренера Атлетико. У нас даже еще не было нашей первой

официальной игры в этом сезоне — он начинается только на следующей неделе.

— Почему Вы ждете аж до октября, когда чемпионат будет в самом разгаре?

Педро пожимает плечами:

— Даю тебе время увидеть команду в реальном действии.

— А кого вы наймете на его место?

Ещё одно пожимание плечами и он поворачивается к двери.

— Посмотрим.

В его голосе улавливаются нотки, говорящие, что для него это — раз плюнуть.

Он уходит, закрывая за собой дверь, и в эту секунду я чувствую, как на меня давят

стены. Мне следовало бы радоваться такому скорому отъезду Уоррена, но сейчас тяжело

чувствовать что-то, кроме растерянности, особенно когда я не выгляжу человеком, держащим все под контролем, и когда моя личная жизнь грозит вылиться во что-то, от

чего я могу не оправиться.

И я нахожусь на пути от края — к середине полномасштабного взрыва. В три часа

дня, когда по своему пятничному обыкновению Диего, Уоррен и Педро ушли рано, я

получил сообщение от Веры.

«Ты это видел?»

Не видел и мне даже не надо спрашивать, о чем речь.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь утихомирить свои трясущиеся руки, когда

кликаю на закладку сайта газеты Diez Minutos.

Вера снова пишет мне, но я не могу смотреть в телефон. Мои глаза приклеены к

экрану. Это так плохо, как я и боялся. Может, больше, может, меньше, но как-то знание

того, что это произойдет, не делает это менее неожиданным.

В этот раз статья на главной странице сайта и, возможно, это заставляет встать

дыбом волоски на задней части моей шеи, а в грудной клетке — образоваться

поглощающей тяжести.

«Будущий тренер Атлетико и бывшая футбольная звезда нападает на фотографа».

Там три фотографии. На одной я иду с Хлоей, пытаясь спрятать ее от его

объектива. На второй я кричу на него, брызгая слюной. На третьей – Карлос после удара с

фиолетовыми синяками вокруг глаз и носа. Он не выглядит ужасно, но пытается достичь

такого эффекта своим страдальческим выражением лица.

В статье ни слова правды. Только ложь. Она описывает, как я увидел его и подошел

разгневанный, с желанием наказать за прошлые проступки. Предположительно, я ударил

его безосновательно, разбил его камеру и затем скрылся с места преступления. Последняя

часть — это правда, конечно, но в совокупности мерзкая ложь в его словах просто

невероятна.

Что еще хуже, он взял интервью у той женщины с подведенными губами, той

незрелой puta. Оказывается, ее зовут Мария Франциско, жена местного политика какой-то

малоизвестной партии. Она говорит: «Я знала, что он "плохая новость", еще тогда, когда

пришел забрать Хлою Энн, уже будучи готовым противостоять мне и другим дамам из

дневного лагеря без видимой на то причины. Но я не была удивлена случившимся, и моим