Пока мы будем летать (СИ) - "Paper Doll". Страница 1

Глава 1

Однажды меня очень сильно обманули, сказав, что молодость — это самое лучшее время жизни. Это пора, когда ты расцветаешь, оживаешь и, теряя последние капли невинности, стремишься, сломя ноги, туда, откуда дороги уже обратно нет — во взрослую жизнь. Но ты молод. Ты просто бежишь, подхватываемый потоками ветра навстречу чему-то, просто чтобы бежать. И бежишь ты, даже не догадываясь о том, что придет время возвращаться к тому, что всё же имело значение.

Мои ноги жутко болят. В таких ситуациях принято говорить что-то на подобие «Я даже не чувствую своих ног», но я бы с удовольствием бы их не чувствовала, только бы они так сильно не болели. Мало того, что мой чокнутый начальник Тони заставляет нас, официанток, надевать ролики, так и ролики он дал мне на размер меньше, отчего у меня все ступни теперь в мозолях, а пальцы едва ли не в крови. Он называет это «изюминкой» нашей забегаловки. И, может, я бы даже и не возражала, но в нашем маленьком городке «Розовый поросёнок» — единственное место, где можно перекусить. Нам даже нет среди кого выделяться.

На улице довольно-таки прохладно. Натягиваю воротник пуховика повыше, затягиваю одной свободной рукой шарф потуже (жаль, что это не веревка), но от февральского холода это всё равно мало спасает. От него может спасти разве что чашечка какао и жаркие объятия с батареей.

Начинаю жалеть, что потратила всё заработанные сегодня деньги на продукты. Люди в нашем городке в общем-то жадные. Если кто и оставляет чаевые, то это школьники — пенни или два. И то мне кажется, что делают они это из жалости ко мне. Какая уважающая себя девушка будет надевать нежно-розовое велюровое боди в тандеме с фатиновой полупрозрачной юбкой до колена. А какие чудесные поросячьи ушки мы носим. Просто прелесть! Да, и в придачу ко всему этому чёртовы ролики.

И, в общем-то, что я смогла получить взамен на ещё один испорченный день моей молодости? Совсем немного денег на то, чтобы купить килограмм яблок и хлеба. Господи, разве я могла мечтать о большем?

Останавливаюсь посреди дороги. Пальцы на руках окоченели. Перекидываю бумажный пакет в другую руку. Мои пальцы едва ли меня слушаются, но мне удается достать из кармана пуховика пачку сигарет. Тихо ругаюсь себе под нос, когда достаю последнюю. Поджигаю её, как свою жизнь, без остатка, без сожаления. Всё равно я поклялась Тому, что брошу. Более того, он искренне верит в то, что я уже это сделала. Ему не стоит знать обо мне того, что может его разочаровать. Не хватало мне ещё и его потерять.

Но когда я делаю первую затяжку, а вместе с ней продолжаю идти дальше, мысли мои далеки от Тома. Я думаю о том, не отстричь ли мне чёлку? Или, может, подкраситься в брюнетку, прямо жгучую такую? Или, может, сразу в рыжий цвет, чтобы точно гореть, как пламя?

И вот иду я по улице. Не обращаю уже внимания ни на ноги, ни на холод. Просто иду и подставляю себе разные прически. Знаю же, что всё равно ничего не сделаю с собой. Найду любую отговорку — времени нет, денег, в конце концов. Хотя, перед кем мне оправдываться? Том любит меня такой, какая я есть. Эйприл до меня вообще нет дела. Разве что Брук. Она всё время твердит мне, что пора что-то менять в жизни. А у меня одна отговорка уже последние пять лет — всё так же нет времени. Про деньги я вовсе молчу.

Когда я только вижу на горизонте свой дом, то замедляю шаг. Втягиваю в себя этот такой полезный для души дым, а затем тушу сигарету об подошву ботинок и выбрасываю в ближайший мусорный бак. Беспокоюсь об мировой экологии! Или просто оправдываю себя.

Надеюсь, что Тома дома нет. Слишком уж он категоричен к курению. Хотя, это и не странно, его отец умер от рака легких. Всё-таки нужно заканчивать с курением. Не хочу я, чтобы чёртов рак и мои легкие превратил в угольки. Нужно думать о молодости, а то вот так буду бежать, а как узнать, когда нужно остановиться? Может, сейчас самое время?

Но мне не хочется видеть Тома вовсе не из-за сигарет. Просто не хочется. Вот и всё. Может же человеку просто не хотеться видеть другого? Просто так, безо всякой на то причины.

Подхожу к дому. Из почтового ящика виден краешек прижатого дверцей конверта. Неужели счета уже пришли? До зарплаты ещё целая неделя, и у меня в планах не было отключения электричества или того хуже отопления. К сожалению, в мои обязанности взрослого входит оплата счетов. Поэтому просто так игнорировать это я не могу. Хотя, насколько мне было бы легче просто пропустить это мимо своего внимания и просто бежать в порывах молодости. Но я застряла на этом месте.

Стоит мне открыть ящик, как из него вываливается конверт. Всего лишь один. Лучше бы это были чёртовы счета. Мне даже не нужно смотреть на оборот, я и так знаю, от кого это письмо. Я быстро прячу его карман. Ему там самое место, рядом с другим мусором — пустой пачкой от сигарет и чеком из магазина.

Нехотя захожу в дом. Ставлю на пол пакет, снимаю обувь и верхнюю одежду. Хотя, скоро жалею об этом. Легкий холодок всё ещё покалывает кожу. Отопление у нас слабенькое. Если его отключат, это будет точно конец.

Подхватываю пакет и иду на кухню. Всё ещё надеюсь, что Тома нет дома. Иду украдкой, прислушиваясь к голосам в гостиной, но кроме монотонного голоса ведущей новостей, я не слышу больше ничего. Хотя с моей стороны глупо рассчитывать, будто я могу застать Эйприл и Тома за разговором. Моя сестра просто жутко не любит моего парня (если не сказать, что вообще ненавидит). Но я всё равно продолжаю прислушиваться, будто это вообще возможно.

— Харпер, это ты? — Эйприл в обычной манере кричит на весь дом, не позволяя мне остаться не замеченной. Даже если я буду идти на цыпочках в мягких носках ночью на кухню за водой, она всё равно услышит это и выйдет мне навстречу, выпьет всю мою воду, а затем пойдет обратно спать. — Приходил Том и просил передать тебе, что сегодня будет занят каким-то проектом, и освободится только послезавтра.

Я с облегчением выдохнула. Тома здесь нет. И я не увижу его ещё до послезавтра. Это странно, но этот факт меня даже радует. Я люблю Тома (или, по крайней мере, думаю, что люблю), но сегодня, достав из кармана сигареты, мне захотелось забыть о нем. Хотя бы на немного. Просто забыть о Томе, его умершем отце и просто немного затянуться, вообразив, будто я проживаю свою молодость не зря. Будто бы она у меня вообще есть.

— Я купила немного яблок. Ты ведь ещё не перестала быть вегетарианкой? — ставлю чёртов пакет на кухонный стол. Чтобы немного согреться включаю две конфорки, на одну ставлю чайник, над другой протягиваю руки.

— Твой юмор не уместен. И вообще я просила купить тебя бананы, — недовольно заявляет Эйприл. Вечно я не могу ей угодить. Вообще я убеждена, что ещё утром она вела речь о яблоках. Говорила мне об их пользе, перечисляла витамины, которые они содержат. И вот к концу дня оказывается, что купить она просила бананы.

Смотрю в окно в то время, как грею руки. Кажется, теперь я даже могу чувствовать свои пальцы. Серые тучи будто сгустились у меня над головой и давят тяжелым бременем жизни, которую я даже не проживаю. Ветер колышет голые ветви деревьев, и от этого становится как-то так грустно и одиноко. Обычно я пытаюсь не подпускать к себе эти чувства, они выбивают меня из колеи.

— А ещё он принес тебе кофе и просил передать, чтобы ты не грустила, — Эйприл поставила практически у меня пред носом термос, в котором был кофе. Не могу жить без него. И Том знает это. Он знает меня.

Хорошо всё-таки, что он оставил кофе и ушел. Кофе, наверное, то, в чем я больше всего нуждаюсь сейчас. Странно, но в нем я нуждаюсь больше, нежели в Томе.

Теперь я не смотрю в окно. Но от этого веселее не становится. Стою посреди кухни и понимаю, что не чувствую себя здесь уютно. Вроде бы дома, а вроде и в чужое место попала. Как-то не по себе даже. Это странное чувство, будто я лишь турист. Живу вот уже столько времени в гостинице — комфортной, но отнюдь не уютной. И я жду с нетерпением возвращения домой, но эта моя маленькая мечта обламывается, когда приходит осознание того, что это жуткое местечко и есть мой дом.