Дело портсмутских злочинцев (ЛП) - Перкинс Уайлдер. Страница 13

— Он мог говорить, что ему угодно, оценивая выполнение мною служебных обязанностей, — говорил Кингсли, — но поносить меня за мою частную жизнь… Это мое личное дело, черт его побери.

Он звучал, подумал Хоар, несколько напыщенно.

Хоару была известна репутация этого смуглого, мрачного офицера. У него была арендованная небольшая парусная лодка, которую он держал в том же месте, где Хоар держал «Невыносимую». Кингсли в самом деле был известен своими «способностями», проворством и крикливостью в частных делах. Он, по всей видимости, не обращал внимания ни на возраст женщины, ни на ее внешний вид — его интересовала только ее податливость. Многие сердца будут в печали, когда Перегрин Кингсли выйдет в море на «Вантидже». Ходили слухи, что одно сердце в особенности, сердце, которое должно было быть преданным супругу своей владелицы, было серьезно разбито. Однако, имя этой женщины Хоару было неизвестно.

Мистер Кингсли был свидетелем бегства Артура Гладдена из каюты капитана, он также был в рядах изумленной толпы, собравшейся там, как только распространилось известие. Но больше ничего ему не было известно. А теперь, если джентльмены не возражают, он выделит им толкового мичмана, который будет служить им посыльным. На борту судна много работы, как джентльмены могли заметить, и ему надо заняться тренировкой неопытных орудийных расчетов.

В каюте стоял застарелый запах табачного дыма и ракообразных. Там уже находился Эндрю Уатт, капитанский клерк, который озабоченно просматривал бумаги, разбросанные по письменному столу покойного.

— Одна папка отсутствует, — сказал он обвинительным тоном, увидев прибывших в каюту визитеров.

— Что за папка? — спросил Хоар.

— Папка с личной корреспонденцией капитана Хэя. В ней лежало несколько писем: одно от миссис Хэй, несколько от торговцев, и одно, которому я затруднился присвоить категорию. Письмо выглядело так, как будто оно написано женщиной-самоучкой.

— Вы специалист по почеркам, мистер Уатт? — прошептал Хоар.

— Любой человек моей профессии должен разбираться в различных почерках, сэр, — ответил клерк. — Но должен признаться, что я изучал искусство почерковедения более глубоко, чем большинство моих коллег.

— Интересно, — пробормотал Хоар почти беззвучно.

Мистер Уатт опустил глаза.

— И что? — прошептал Хоар.

— Я, конечно, не читал их, кроме… одного, от супруги капитана. Уверяю вас, что при обычных обстоятельствах я бы не посмел и подумать прочитать его. Возможно, я и не джентльмен, но стараюсь вести себя как таковой. Причиной отступления от приличий было вложение в ее письмо. Откровенно говоря, джентльмены, мне вовсе не стыдно, что я сделал так.

— Почему?

— На службе у капитана Хэя, мистер Хоар, мне приходилось иметь дело с весьма конфиденциальными делами — настолько конфиденциальными, что они были зашифрованы. Расшифровку капитан Хэй доверял мне. Вложение в письмо миссис Хэй своему мужу было таким зашифрованным сообщением. Я сразу обнаружил, что использованный в нем шифр был мне незнаком. Это, и только это, заставило меня прочитать письмо миссис Хэй. Оно было короткое, не больше чем записка. Насколько я помню, часть его звучала так: «Я нашла это в кармане его мундира прошлым вечером. Мне известны подобные вещи, и я не думаю, что такие вещи должны быть в его распоряжении. Но возможно, что вы сами дали это ему в связи с «Вантиджем». Там было еще, но ничего, что могло быть связано с этим несчастным делом.

— Какой вывод вы можете сделать из этого письма?

Явно расстроенный, мистер Уатт пожал плечами.

— Даже и не знаю, что сказать, сэр. Если бы мы хоть знали, кто такой «он»… но в письме нет никакого намека.

Действительно, подумал Хоар, выглядит так, что письмо жены мужу дает понять, что «он» — кем бы он ни являлся — был любовником миссис Хэй, к тому же известным ее мужу. Это стало нежелательным осложнением, вдобавок и дважды загадочным.

— А письмо от «необразованной» женщины, мистер Уатт?

— Это было письмо с угрозами, сэр. Она, по-видимому, требовала денег то ли за сообщение о чем-то капитану, то ли за сокрытие чего-то перед другими. Я не могу сказать, в чем дело.

— Ну что ж, в таком случае, мистер Уатт, — вздохнул Хоар, — расскажите своими словами мне и мистеру Гладдену о событиях вечера пятницы.

— Я пошел на корму, когда пробили семь склянок, джентльмены, чтобы отнести капитану несколько депеш, которые я расшифровал. У входа в каюту отсутствовал часовой, поэтому я дважды постучал и вошел.

— Не было часового, мистер Уатт? Неужели книга приказов капитана Хэя не содержала требования держать часовых у входов в его каюту и кладовую со спиртным?

— Разумеется, такое требование было записано, сэр. Но контингент морской пехоты был новый, и отсюда какая-то неразбериха, я думаю.

— Неслыханно, — произнес Гладден. — Никогда, подчеркиваю, никогда эти посты не остаются без охраны.

— Хорошо, мистер Уатт, — прошептал Хоар. — Пожалуйста, продолжайте свой рассказ.

— Я сразу вступил в нечто липкое и скользкое, — голос мистера Уатта задрожал, — и обнаружил капитана Хэя у входа в боковую галерею. Он лежал лицом вниз в луже крови, которая тянулась от самой двери каюты, где, вероятно, его ударили. Кровь вытекала из раны под правой лопаткой. Я встал на колени рядом посмотреть, могу ли я чем-нибудь помочь. Он успел сказать что-то об омарах, и захлебнулся. Он… — Клерк сглотнул, но взял себя в руки. — У него из горла хлынула кровь, сэр, прямо мне на колени, и… и он испустил дух.

— Омары? — прошептал Хоар. — Вы уверены, что слышали именно это?

— Я так понял, сэр. Конечно, он произнес весьма неясно, а я… я был немного не в себе. Я выбежал из каюты, призывая на помощь, и доложил мистеру МакХейлу на квартердеке. Затем, стыдно сказать, я упал в обморок и пришел в себя, когда на меня стали наступать бегущие люди. Я мирный человек, сэр, и вид крови меня пугает. И она испортила мои лучшие бриджи, которые я с трудом приобрел.

— Учитывая все обстоятельства, мистер Уатт, — сказал Хоар, — ваше поведение было похвальным. Вы сделали то, что должны были сделать, и никто не может требовать от вас большего.

Он отпустил мистера Уатта с просьбой найти мичмана, которого должны были придать им в качестве посыльного. Уатту не пришлось долго искать его, так как он стукнул открываемой дверью по уху светловолосого чертенка в коротком кителе. Схватив мальчишку за ушибленное ухо, Уатт заволок его в каюту, заставил выпрямиться и представил обоим офицерам как мистера Прикетта.

— Ты, маленькое чудовище, должен исполнять все распоряжения этих джентльменов, и все в темпе. Все понял, нет? — Он трепал мальчугана за ухо, как будто стряхивая свои слова внутрь, дабы убедиться, что они восприняты.

— Так точно, мистер Уатт, все понял. Не дергайте так сильно! — проблеял мистер Прикетт, пустив сопли. Заметно было, что он носил форму совсем недолго, так как, попытавшись вытереть нос рукавом, он наткнулся на ряд пуговиц, нашитых там именно для того, чтобы отучить мальчишек от этой привычки. Он всерьез расплакался. На вид ему было не много больше восьми лет.

— Будьте добры к нему, джентльмены, — произнес с нежностью в голосе Уатт. — Он еще совсем мал, и только что поступил на службу.

Размышляя об отношениях между мистером Уаттом и мистером Прикеттом, Хоар снова отпустил клерка. Хоар был очень чувствителен ко всему, что попахивало содомией.

— Вы хорошо знаете мистера Уатта? — спросил он ребенка.

Мистер Прикетт немедленно приободрился.

— О да, сэр! Он был папиным клерком до того, как пошел в море, и он уговорил капитана взять меня на «Вантидж»! У него шесть дочерей! Мой папа стряпчий! «Вантидж» мое первое судно, знаете ли! Я первый на борту, сэр! После мистера Кортни и капитана, само собой! На борт я прибыл с мистером Уаттом! Разве он не красавчик?

Хоар счел, что слово «красавчик» в устах мальчугана относилось к фрегату. Он подумал, не шесть ли дочерей стали причиной, по которой «мирный человек», как клерк описал себя, решил поступить на флот.