Маме – мечтательнице, как я (ЛП) - Уильямс Николь. Страница 37

Я закончила долгий день декупажа и плетения браслетов дружбы, и только десять миль бега привели меня в чувство после такого творчества.

Недавно начался дождь, но, в отличие ото всех, кто схватил зонтики, я шла без него. Дождя не было неделями, и перемена погоды освежала, даже если не радовала. Но серое небо и дождь больше подходили к моему настроению, чем голубое небо и солнце.

Путь от столовой к домикам персонала длился всего пару минут, но я промокла, когда прошла на крыльцо домика Кэллама. Он вел перед этим группу опытных ребят в гору на велосипедах, но должен был вернуться пару часов назад. Обычно он заглядывал в столовую и проверял, не поранилась ли я во время создания папье–маше.

Но сегодня я его не видела. С утренней пробежки, которая, как всегда, состоялась. Без перерывов.

Пока что он придерживался обещания. Когда нужно было тренироваться, мы так и делали. Когда нужно было учиться, мы так и делали. Когда происходили пятиминутные перерывы… они растягивались до десяти. А то и до пятнадцати. Результаты Кэллама в тестах улучшались. Он старался, но помогали и мои изобретательные стратегии. Это работало. Мы с Кэлламом справлялись.

Только это в жизни и было в порядке.

Я постучала в дверь, но не услышала привычные спешащие шаги. Я не услышала ничего. Я попыталась заглянуть с крыльца в окно. Внутри никого не было видно. Ребята могли позвать Кэллама с собой куда–нибудь.

Я постучала еще раз, все еще ничего не было. Я повернула ручку двери. Было не заперто, так что я открыла дверь.

– Эй! – крикнула я. – Есть тут кто–нибудь?

Ответа не было.

– Кэллам?

Я хотела обсушиться и приняться за учебу, но тут дверь ванной в конце домика чуть приоткрылась.

– Заходи! – крикнул Кэллам, голова появилась в щели двери. – Я уже выхожу из душа. Устраивайся удобнее. Если ты можешь входить в домик четырех парней.

Он улыбнулся так, что у меня пересохло в горле. От его слов про душ я представила его голым за дверью, горло, колени и сердце отказывались работать.

Он уходил за дверь, но замер.

– Ты сюда по реке плыла? – он посмотрел на мое тело. Медленно окинул взглядом.

– Дождь. Хлопок, – я сжала рукав. Будто выжимала губку. – Бывает.

– Почему бы тебе не переодеться в мою одежду? Я недавно все постирал, одежды полный шкаф.

– Одежды не того размера?

– Сухой одежды, – он указал на шкаф возле его койки. – Заходи. Все ушли на ночь, так что не переживай, что кто–то увидит тебя не в модном наряде.

– О, да, ведь это важнее всего, – я провела ладонями по своему наряду. Футболка лагеря, джинсовые бриджи и сандалии. И спутанный хвост волос. Точно не для обложки журнала.

Кэллам рассмеялся, бросил на меня тот взгляд, что довольно часто бросал на меня в последнее время. От этого мне казалось, что он представлял меня так, как я сейчас представляла его. Пока он вел себя как святой. Ни разу не трогал там, где не позволяли, но его взгляд говорил о другом. Он управлял телом, но не мыслями.

И я хотела, чтобы было по–другому.

– Ты прекрасна, что бы ни надела. Даже если это мои старые рваные рубашки, – он снова указал на шкаф. – Средний ящик – футболки. Внизу штаны. Не стесняйся.

– Что сверху? – я пошла к шкафу, но не потому что мне было холодно в своей одежде, а потому что он настаивал. Моя мокрая одежда была как холодный душ, и это было необходимым для моих непристойных мыслей.

– Ты такое надевать не захочешь, – он приоткрыл дверь шире, когда я прошла к шкафу. Может, если я подвинусь еще немного…

Нет. Он не открыл дверь шире, но я заметила его живот, и это было уже неплохо. У бегунов были хорошие животы, но круче всех они были у бегунов на дальние дистанции. Эмерсон как–то шептала мне о парнях в моей команде по бегу.

Я думала, что она преувеличивала. Но тут я увидела мышцы живота Кэллама…

– Думаю, там то, что я была бы рада снять, – я вскинула бровь в его сторону.

Он облизнул губы, подвинулся, словно хотел выскользнуть из–за двери… а потом захлопнул ее за собой. Раздался вздох.

Мы ощущали напряжение. Плохо дело.

– Как сегодня прошел творческий кружок? – спросил он, я открыла средний ящик.

– Ужасно, – я поискала среди вещей и нашла любимую фланелевую рубашку в черно–красную клетку, в которой он напоминал лесоруба. – Как твоя поездка в горы?

– Жутко, – тут же ответил он. – Сущая пытка. Летели по горам сорок миль в час. Прыгали по булыжникам. Каждая миля была болью.

– Если ты пытаешься приободрить меня, это работает, – я оглянулась на дверь, что была еще закрыта, и сняла футболку. Она с хлюпаньем упала на пол. Я надела рубашку Кэллама, словно в состязании по скоростному одеванию. Я не знала, почему, но пока я стояла полуголой в его комнате у его кровати, а он был в душе, десять футов между нами казались угрожающими и соблазняющими. – Бен не доверяет мне занятия на природе, да? – спросила я, чтобы отвлечься, пока я снимала бриджи.

Кэллам притих за дверью.

– Ау? Не заставляй меня заходить и вытаскивать ответ силой, – я постучала по стене, как по двери, застегивая его рубашку. Она была мне как платье, так что я не стала брать штаны, а взяла шерстяные носки и надела на ноги. Вот. Сухая. Кроме нижнего белья, но я не собирала менять это на вещи Кэллама.

– Это угроза?

– Я не угрожаю, – ответила я, зная, что он уловил намек.

– Ты говорила с Беном об этом? – его голос стал выше – он явно уловил намек.

– Нет, но его послание понятно, – я закатала рукава рубашки Кэллама, осмотрела свои ладони. Под ногтями была грязь с начала лета, а теперь еще и глина с краской.

– Как ты считаешь? Ты готова вернуться туда и быть в ответе за группу людей, когда опасность – не просто растекшийся клей или булавка?

Я задумалась на миг. За это время я успела опустить футболку и бриджи сушиться у батареи.

– Что думаешь? – я вытащила несколько книг из рюкзака и прислонилась к батарее. – Ты бы освободил меня из ада поделок, если бы мог?

Он притих снова.

– Если ты считаешь себя готовой, то да.

– А если я не готова?

– Ты сама и ответила на свой вопрос, – дверь ванной открылась, и он вышел. Пар вылетел за ним. Я сглотнула и представила котят, что гонялись за бабочками. Только бы отвлечься от других мыслей.

Я и не знала, что у меня был такой грязный разум.

– Ты мне доверяешь? – я все еще сидела у батареи, собирала книги в стопку, но мне нужно было знать. Не было ничего важнее, даже мои гормоны, хоть они и спорили со мной.

Кэллам не заметил меня у батареи, когда вышел. А потом застыл.

– Ты без штанов.

Я не смущалась до этого. Пока он не посмотрел на меня так, словно я стояла перед ним в обрывке ткани и манила пальцем.

– Хватит отвлекать меня от темы, – я потянула за край рубашки, пока вставала.

– На тебе ничего нет ниже пояса, и я отвлекаю? – он закрыл дверь ванной и прислонился к ней, будто приклеился.

– Я ходила в шортах, что открывают ноги сильнее, чем это, – я провела рукой по рубашке, что заканчивалась над моими коленями. – И я не голая ниже пояса. Я в нижнем белье.

Кэллам потер лицо.

– Не помогает.

– Ладно тебе. Вопрос простой. Ты мне доверяешь? – я прислонилась к стене за собой и смотрела на него в другом конце комнаты. Мы опасались подходить ближе, он был только из душа, а я – в его рубашке.

– Сейчас это сложный вопрос. Голова кружится, и ты можешь спросить, как меня зовут, а мне будет сложно ответить, – он покачал головой, ударился ею о ладонь. Я рассмеялась.

– Ладно. Я прикроюсь одеялом, – я прошла к его кровати в его толстых шерстяных носках, что уже согрели мои ноги. Я откинула одеяло и забралась под него. Я оставила книги на столике у кровати. – Лучше? – спросила я, тщательно укутавшись.

– Да. Ты забралась в мою кровать полуобнаженной, – он оттолкнулся от двери и закатил глаза. – Намного лучше.

– Ты мне доверяешь?

Он прошел к обогревателю и поднял температуру.