Сияй, Бореалис! Армейские байки (СИ) - "Liz Elzard". Страница 24

Лирет, усевшись, опустила скрипичный футляр под ноги. На одежде держался мороз, смешавшийся с запахом кожаных сидений. Седой, откинувшись назад, развалился рядом как после долгой прогулки. Он глубоко выдохнул, будто бы до этого держался под водой.

— Больше не могу, — сказал он, отдышавшись.

— Что не можешь? — изогнула бровь Лирет.

— Сдерживать прану.

В салоне заколол воздух, неприятно застревавший в лёгких. Шофёр, морщась, глянул на заднее сидение

— Уж извините, но и у большой силы есть свои минусы, — развёл руками парень. — Это скоро пройдёт, так что не обращайте внимания.

Автомобиль плавно тронулся, и вокзал за окном поплыл прочь. Шум дороги оставался где-то снаружи и уносился с рассыпчатым снегом под колёсами. Откуда-то извне доносилась спокойная музыка — такая обычно играет в лифтах дорогих отелей или в торговых центрах. Закрывая глаза, можно было запросто позабыть, что сейчас тело находится на сиденье автомобиля.

— А ты не говорил, что умеешь подавлять эту штуку, — заметила Лирет. — Так твоя прана постоянно источает — почему, кстати?

Седой неохотно приоткрыл глаз.

— Это совсем неудобно. Ни для тебя, ни для окружающих, — продолжала та. — С этим нельзя ничего поделать?

— Это нерушимая защита. Боль получают те, кто боится этой силы, — ответил парень. — Кто ненавидит, презирает и лицемерит — все они получают эту боль, соприкоснувшись с силой. Она просто защищает меня от людей.

— И что это за сила такая, которая защищает?

— Скажу, если прикоснешься сюда, — Седой положил руку на грудь.

Лирет нахмурила брови, посмотрела сначала на его грудь, а потом в глаза. Рука даже не дрогнула дотянуться до него.

— Ты шутишь? — бледно ухмыльнулась девушка. — Да если я коснусь тебя, от моей руки ничего не останется. Точно не останется — ты так других и погубил своими дурацкими шутками.

— Да ты просто боишься, как и все. Если бы тебе не сказали бы ничего про меня, тогда бы не боялась.

— И хорошо, что сказали. Живее буду.

— Но не умнее, раз полагаешься на слухи, а не на собственный опыт.

— Я совершенно не считаю это ненормальным. К тому же, человеку, который даже своего настоящего имени не называет, мало кто станет доверять. О таких как ты всё рассказывают слухи.

— А ты никогда не пробовала думать о человеке своими мозгами?

— Да что с тобой сегодня такое? То тебе откровенно плевать на весь мир, то внезапно начинаешь читать мораль. Будь добр, оставайся кем-нибудь одним.

— И каким я должен быть?

— Тем же, что и обычно: беспардонным хамом и эгоистом. Так оно привычнее будет.

— На самом деле ничего не изменилось. Я всё такой же эгоист, который говорит умные вещи, а сам им не следует. Впрочем, как и многие люди.

Автомобиль притормозил у кованых ворот, и тогда Лирет заметила, что город остался далеко позади, а за лобовым стеклом вырос особняк, расположившийся на горном склоне. Фасад подсвечивался снизу, почти в каждом окне горел жёлтый свет, отчего дом казался огромным фонариком со свечкой внутри. Вся эта прелесть тонула в ночных по-зимнему пурпурных тенях посреди заснеженного сада с воткнутым посреди фонтанчиком. Узор ворот окутало бледное магическое сияние, и тогда Седой заметил арку с клановым гербом. Под силой магии ворота распахнулись и впустили автомобиль. Приютившись на сиденье, похожем на колыбель, Лирет неохотно предвкушала холод. Они вышли из полусонной невесомости в ледяной мир. Заботу об огромном рюкзаке, который девушка упорно тащила с собой ещё с самого Гвальтзарда, взял на себя шофёр.

— Гаррет назначил вам встречу завтра утром, я вас отведу к нему после завтрака, — распорядился Огато. — А сейчас я провожу вас в комнату для гостей, и, если пожелаете, вам подадут горячий какао.

— А чебуреки не подадут? — поинтересовался Седой.

— Увы, только сэндвичи.

Для каждого гостя здесь предусматривалась отдельная уютная комнатка, прибранная и тёплая, с отдельной ванной. За окном простирался вид на заснеженный сад, вдали мерцали огни Риквы, окрасившие небо в пурпур. Лирет сбросила тёплую накидку и бухнулась в кровать, благоговейно вдохнув запах свежевыстиранной постели. После ночевки в дешёвом отеле всё здесь казалось лёгким и воздушным. Девушка поднялась и села ровно. Набитый рюкзак лежал вместе с футляром в уголке. Пока ещё усталость не взяла власть в свои руки, Лирет осмотрела комнатку, обвела взглядом узорчатые обои, разглядела люстру, внутри которой танцевали магические светлячки. Ничего лишнего и броского — идеально после долгой дороги. Одновременно комната казалась какой-то живой, будто здесь был кто-то ещё, сохраняющий чистоту и порядок. Рядом на кровати лежали аккуратная стопка белых полотенец, такой же халат и тапочки. Всё же, находясь здесь, хотелось оставить военный панцирь где-нибудь за пределами такого позабытого домашнего уюта. Лирет вдруг поняла, как давно ей не хватало одиночества и тишины. В ванне вдруг включился свет, зажурчала вода: телепатическая система уловила желание гостьи и сработала мгновенно. Горячая ванна вскоре набралась, и девушка, избавившись от одежды, погрузилась в неё полностью. Тело размякло, как кусочек тающего мороженого. Пузырёк с шампунем воспарил с полочки и поплыл по воздуху прямо в руки. Лирет рассмотрела его внимательно: на каждом предмете здесь стояла специальная печать, каким-то чудесным образом реагировавшая на мысли. Удобно, ничего не скажешь. Девушка распустила хвост, и медные волосы рассыпались по плечам.

Укутавшись в махровый халат, Лирет вышла, выпустив из ванной душистое паровое облако. И вдруг встрепенулась, завидев Седого. Тот прямо в куртке перешагнул порог, он по-хозяйски прикрыл за собой дверь и вошёл внутрь, как к себе домой.

— Тебе разве не выделили комнату? — возмутилась Лирет. — Возвращайся к себе и не мешай мне отдыхать.

— Разве я мешаю? По-моему, ты уже должна привыкнуть к моему присутствию, — ответил напарник.

— Пока мы здесь, я имею права распоряжаться своим личным пространством. Ты вошёл без стука.

— Мне выйти и постучать?

— Как я устала от тебя. Сейчас мне поможет только тишина, так что уходи. Завтра день сложный.

— Я не буду шуметь, и ты ведь говоришь громче меня, я не просто так пришёл. Есть одна просьба. Несложная.

— Какая?

Седой выудил из-за пазухи большие старые ножницы и лязгнул ими в воздухе. Девушка вскинула брови. Интересно, какие вещицы он ещё с собой таскал?

— Подстриги мне волосы.

— Это ты называешь несложным? Я не умею подстригать, — отмахнулась Лирет. — И твои волосы ещё не сильно отросли. Оставим подстрижки на потом.

— Мне чёлка в глаза лезет, и если мне понадобится стрелять, это будет сильно мешать.

— Если я и постригу, то только криво.

— А ты постарайся ровно.

— Хорошо, только потом ты оставишь меня в покое.

Седой сбросил куртку и остался в тёплом тёмно-сером свитере. Волосы у него действительно отросли и почти доставали до плеч — абсолютно снежно-белые, как и заметил Огато. Парень уселся прямо на пол. Лирет оглядела того, прикидывая, как стричь и села позади, засучив рукава халата. Вокруг напарника по-прежнему метались невидимые иглы и лезвия изо льда.

— А эта прана меня не заденет? — осторожничала Лирет.

— Если трогать только волосы, то ничего не сделается.

— Где-то я уже это слышала.

Девушка аккуратно подобрала белую мягкую прядь и поднесла ножницы. Она ожидала, что Седой объяснит своё сегодняшнее поведение, расскажет о той, кому принадлежит то имя, но он молчал, будто ничего не произошло, а спросить напрямую барьерщица так и не решилась. Она осторожно состригала волосы сзади, понемногу срезая волосы. Волосинки рассыпались, будто снег, и чем больше Лирет погружалась в занятие, тем сильней ей начинало казаться, будто нечто похожее с ней уже когда-то происходило. Это ощущение пугало, как мистический далекий свет в темноте.

— Почему ты остановилась? — отвлёк её Седой.

— Да так, — опомнилась девушка и продолжила. — Кажется, вспомнила что-то или мне так показалось. Солдатам стирают воспоминания и взамен вбивают необходимые военные знания, но всё же порой в голове проскальзывает всякое.