Миллиардер под прикрытием (ЛП) - Эшенден Джеки. Страница 38

Его взгляд вернулся к ней, и она снова была захвачена красотой его глаз, ярких, как драгоценные камни, цветов. Таких разных. Таких особенных. Как и он сам.

Она снова пошевелилась, сильнее прижимаясь к нему, и он зашипел.

- Черт, да..., - его рот скривился в рычании. – Сделай так снова. Объезди меня, детка. Сильнее.

Она отчаянно хотела, но никогда не делала этого раньше и не могла найти ритм, поэтому он показал ей снова. Крепко прижимая ее к себе, приподнимая и опуская, снова и снова.

Давление внутри нее поднялось до невыносимого уровня. Ее трясло, она вся дрожала и вдруг испугалась по непонятным причинам. Ее пальцы впились в твердые мышцы и теплую кожу его груди, отчаянно пытаясь удержаться за него, за то, что могло удержать ее на земле, потому что, когда это давление усилилось, она не знала, что происходит.

Она повторяла его имя снова и снова, и каким-то образом он, должно быть, понял ее немую панику. Потому что в следующий раз, когда он сильно прижал ее к себе, он удержал ее и перекатился так, что она оказалась на спине под ним, а его огромное, твердое как камень тело накрыло ее сверху. Окружая ее полностью.

Глубоко вбиваясь в нее, его пальцы были между ее бедер, поглаживая клитор, когда он входил, и это болезненное, невыносимое давление, наконец, разорвалось, разрушая ее.

Она закричала, царапая ногтями его спину, прежде чем вонзиться ими в тугие, крепкие мышцы его плеч, чувствуя, как разваливается под ним. Она только смутно осознавала, что его ритм становится быстрее, более диким, неуправляемым.

Затем он напрягся, повернул голову к ее шее и застонал.

- О, черт, Оливия..., - все слова вышли резкими и отчаянными. Ее имя звучало в его устах так, как она никогда не слышала его раньше.

Она лежала под ним, сотрясаясь от его толчков, пока этот большой, сильный мужчина разваливался на части так же, как и она несколько секунд назад. И она держалась за него, пока дрожь наслаждения сотрясала его, чувствуя себя так, словно ее разорвали на части, а затем снова собрали воедино.

Вульф Тейт, мужчина, в которого она была влюблена с пятнадцати лет, лишил ее девственности, и это стала последней каплей.

Всего было слишком много.

Оливия закрыла глаза и разрыдалась.

Глава Десятая

Вульф услышал ее всхлип, приглушенный его плечом, и почувствовал дрожь, пробежавшую по ее маленькому телу, прижатому к нему. Многие цыпочки плакали после секса, особенно когда секс был умопомрачительным, и это никогда не беспокоило его раньше. Он просто обнимал их и гладил, пока бы эмоциональная буря не прошла.

Но рыдания Оливии поразили его совсем по-другому.

Для начала ему не понравился этот звук. Это заставило его грудь сжаться, заставило задуматься о том, не совершил ли он ошибку, что не должен был уступать их желанию.

Это заставило его задуматься, не причинил ли он ей боль - и эта мысль, в свою очередь, причинила боль ему.

Он переместил свое тело так, чтобы не лежать прямо на ней, потому что она была очень маленькой, а он нет. Затем он сделал то, что обычно делал, обнял ее, прижимая ее голову к своему подбородку, поглаживая длинные шелковистые каштановые пряди ее волос.

Она снова всхлипнула, уткнувшись ему в шею, и сильнее заплакала, а ее теплое и влажное дыхание коснулось его обнаженной кожи.

Вульф уставился на низкий деревянный потолок, на длинную полосу послеполуденного солнца, пробивавшуюся через иллюминатор и тянувшуюся по дереву. Спокойное покачивание лодки у причала успокаивало. Оливия плакала, но уже не так сильно.

Черт, он что, ошибся? Неужели он сделал то, чего не должен был?

Он понятия не имел, что заставило ее встать из-за стола и направиться прямиком в спальню. Она явно пыталась выбраться с лодки, чего он не мог допустить, не тогда, когда ее отец, без сомнения, уже мобилизовал свои силы, чтобы найти ее.

Он просто хотел убедиться, что она не раскроет их прикрытие, плюс выяснить, из-за чего, черт возьми, она так расстроилась. Он не ожидал, что она вдруг наброситься на него, колотя маленькими кулачками по его груди.

Она была чем-то рассержена, это точно. Нет, не просто рассержена, она была в ярости. И по какой-то причине она направила эту ярость на него. Он позволил ей бить себя, потому что ему не было больно, и ей явно нужно было избавиться от части своего гнева. Но потом он подумал, что она может пораниться, так как он не был мягким парнем, поэтому остановил ее, схватив за запястья.

Она посмотрела на него тогда, и он увидел момент, когда гнев превратился во что-то другое. Однако он не ожидал, что она будет действовать так. Подойдет к нему и укусит. Поцелует его.

Возможно, если бы она оставила его после того, как укусила, он был бы в порядке. Он мог бы сопротивляться желанию. Но она этого не сделала. Она снова поцеловала его, неловко и нерешительно, ее пальцы дрожали, когда она царапала материал его рубашки, когда коснулись его кожи, а ее дыхание стало порывистым и хриплым.

Никогда еще ни одна женщина так не нуждалась в нем. Так отчаянно, что у нее дрожали руки. Женщинам он нравился, и, занимаясь сексом, он заботился о том, чтобы они уходили счастливыми и довольными. Но было что-то в том, как Оливия прикасалась к нему. Как будто она не могла насытиться им.

Она так давно хотела его. Дольше, чем он ожидал. И теперь она прикасалась к нему…

Ее прикосновение действовало на него, обжигало его, и он думал, что позволит ей исследовать себя немного, а затем мягко, но спокойно оттолкнет ее. Потому что секс с ней не входил ни в один из его планов.

Их отношения осложнились после того, как он рассказал ей правду о мотивах своей дружбы. И секс ничего не прояснит.

Но... Он обнаружил, что не может дышать, что его сердце бьется так сильно, как будто он был на двадцатимильном марш-броске, и все внутри него болело. И не только его член. Где-то глубоко внутри него была боль, которая хотела прикосновение ее рук. Требовала еще больше ее робких, нерешительных поцелуев. Ее дрожащих прикосновений.

Ему не следовало спрашивать, чего она хочет. Не надо было смотреть ей в глаза, видеть горящее в них обжигающее голубое пламя.

Тебя… Сейчас.

Он никогда не умел сопротивляться искушению, и Оливия в своем маленьком голубом платье, с горящими глазами и розовыми губами, полными и красными от поцелуев, которые она ему дарила, была его самым большим искушением.

Он говорил себе, что отказ от ее ласк причинит ей боль, и знал, это наверняка.

Но это еще не все. Что-то внутри него хотело ее так же сильно, и прямо здесь, прямо сейчас, казалось, это было идеальное время.

Значит, он не подумал. Он просто дал ей то, что она хотела. Его самого.

И это было... невероятно.

Девственницы не его конек, у него не хватало на них терпения. Но с ней он обнаружил, что у него есть безграничный запас терпения. Опуская ее на кровать, чувствуя на себе ее легкий вес, тепло ее киски, просачивающееся сквозь джинсы, сводило его с ума.

Он хотел перевернуть ее, сорвать с нее трусики, немедленно погрузиться в нее, а затем трахнуть ее в забытье. Но он сдержался, позволив ей сесть на себя, чтобы он мог видеть ее лицо, изучая ее реакцию, пока он задирал ее платье, пока поглаживал ее горячую маленькую киску через материал ее трусиков.

Она была такой мокрой, такой скользкой. И когда он прикоснулся к ней, то увидел яркую вспышку реакции, промелькнувшую на ее лице, услышал ее тихий, потрясенный вздох.

Да, где-то в глубине души он нашел для нее терпение. Не торопился, держал себя в руках. Наблюдал за ней, прикасаясь к ней, чувствовал, как плотный, влажный жар ее плоти сжимается, словно кулак, вокруг его члена, он чувствовал, как она сжимает его…

У него было много женщин. Он много чего с ними делал. Иногда у него было сразу две, а в памятные вечера - три.

Но по какой-то причине вид Оливии де Сантис, ее платья, задранного выше бедер, ее голубых глаз, черных от желания, ее задыхающиеся вздохи, наполняющие комнату, когда она двигалась на его члене, был самым эротическим опытом в его жизни.