Под небом Палестины (СИ) - Майорова Василиса "Францишка". Страница 17

— Успокойся, Кьяра… пожалуйста, — трепещущим от напряжения голосом пробормотал Жеан, легонько касаясь рыжей макушки воительницы.

— Не трожь меня! — вспылила та. Юноша поспешил отвести руку. — Неужто это правильно — что среди нас есть такие негодяи как Рон?! Его Святейшество обещал отпустить грехи всем крестоносцам, и воля его непогрешима, но… Боже милостивый, прости меня за такие слова… разве его поведение не противоречит Твоим законам? А этот Эмихо… тот ещё мерзавец и постоянный последователь Рона! Вот увидишь, настанет день, когда они всех нас подведут!

— Эмихо? — переспросил Жеан и стряхнул с плеча крошки грязи, оставленные голой ладонью рыцаря.

— Тот… прихвостень Рона, лишённый наследства рыцарь, гордо именующий себя его вассалом! Яну однажды приходилось лично с ним общаться. Да как общаться? Эмихо просто швырнул в него вонючие шоссы и велел выстирать. Гадкая бестия! Но если Рон хитроумный и проницательный, то этот — тупой и неуклюжий чурбан, и больше ничего! Ни мозгов, ни гордости, ни эмблемы!

— Вот что, Кьяра, давай-ка лучше развеемся и потренируемся заодно вместе с Рожером, если Эмануэль позволит, — предложил Жеан, желая отвлечь девушку и особенно себя. После услышанного на душе сделалось как-то неестественно пусто.

Кьяра одобрительно кивнула, и очень скоро тройка молодых крестоносцев приступила к обыденному распорядку дня.

========== 3 часть “Византия”, глава II “Еврейский выкрест. Ассасины. Первая кровь” ==========

День, выдавшийся на редкость жарким, мало-помалу клонился к закату. Лошади крестоносцев едва волочились по потрескавшейся земле, и ничуть не менее изнурены были сами Христовы воины.

Жеан, протирая вспотевший лоб льняной тряпочкой, мысленно противопоставлял природу Византии природе его родимого края. Здесь царила страшная сушь, было куда меньше деревьев, а привычные густые леса заменяли крохотные мелколистные рощицы, изредка виднеющиеся неподалёку от немногочисленных водоёмов. Сплошь простирались рыхлые холмы, усеянные белой галькой, поросшие колючей травой и низкорослыми кустарниками. Лениво паслись овцы и щуплые лошади. Колосились пшеничные и рисовые нивы. Селений попадалось немного, а потому крестоносцы вынуждены были крайне бережливо расходовать провизию и воду.

Жеан плёлся в хвосте конной части отряда, называемого Отрядом Бессмертного Лавра и возглавляемого Эдмундом — старым, но по-прежнему сильным и яростным уроженцем далёкой Нормандии, замыкали же строй бедняки-пехотинцы с копьями, рогатинами и дешёвыми круглыми щитами. На своих двоих они едва поспевали за всадниками. В центре, защищённые со всех сторон, скрипели повозки, нагруженные припасами, запряжённые быками и крепкими меринами. Пио шёл прямо впереди, и Жеан неторопливо следовал за ним, вровень с Яном и Кьярой.

— А ты, говорят, оруженосцем Пио того и гляди станешь? Неужто так весело со смрадной кольчугой возиться да в бою живым щитом служить? — чуть слышно усмехнулся Ян, делящий Жилду — так звали лошадь вилланов — с Кьярой.

— Я обязан, — выдохнул Жеан. — Если бы не Пио, остался бы без доспеха и оружия.

— Странный он.

— Кто?

— Пио. — Ян повысил голос. — Инок в рыцарской шкуре!

— И он всё ещё здесь, — через плечо бросил молодой рыцарь, заставив Яна зардеться от смущения.

— Ох. Ну и духотища. Час, и точно бухнусь. Вы уж не бросайте, не то истлею, — устало промолвил виллан. — Кьяра! Дура! Ещё и от тебя жарко!

— Иди пешком! — огрызнулась воительница, теснее прижимаясь к Яну.

И словно в ответ на её слова, из уст Боэмунда последовал зычный возглас, призывающий крестоносцев остановиться. Эдмунд подхватил призыв.

Когда шатры были расставлены, Жеан, которому выпала участь провести ночь по соседству с Пио, Маттео и Рожером, выволок из сумы крупный кусок сырого мяса и, швырнув в медный котёл, буркнул:

— Всё, что осталось.

— Уж и несъедобное небось, — процедил Рожер, опустошённо поглядывая в котёл. — Ох, чует моё сердце, скоро-скоро настанут для нас голодные времена. Впрочем, давайте хоть это приготовим — даст Бог не отравимся.

— Пио отправился за водой. Стоит собрать сушняка для костра, — заметил Жеан. — Пойдёмте, пока солнце окончательно не скрылось.

Маттео и Рожер одобрительно кивнули и двинулись к выходу вслед за Жеаном.

— Тоскливая голая пустошь. Если вся Византия такая, готов поклясться ветвью святого Вита, ромеи питаются одним лишь солнцем, — недовольно проворчал Маттео, как только троица покинула пределы лагеря и устремила взоры на дали, переливающиеся кипучим оловиром. — Чтобы набрести хоть на какое-то скопление деревьев, нам придётся углубиться в чужеземье. Не хватало нарваться на волка или кабана!..

— Здесь неопасно: люди не живут, а зверьё наверняка попряталось в берлоги от такого зноя, — сказал Рожер и уверенно зашагал вперёд по каменистой, поросшей колючкой дороге. — Давай ко мне, Мататьяху. Быстрей соберём хворосту — быстрей поедим. Быстрей поедим — быстрей спать ляжем.

— Мататьяху?

— Говорят, ты еврейский выкрест, и тебя в прошлом так звали. Ну да забудь, мне самому не любо подобное проявление фамильярства, просто к мысли пришлось.

«Так вот, выходит, что это за акцент!» — смекнул Жеан и окинул Маттео взглядом, в очередной раз заострив внимание на причудливых чертах его лица, что не выглядело не то что по-норманнски — совершенно не походило на привычное европейское.

— Не попрекай меня происхождением, Рожер, если не хочешь, чтобы твоё разъевшееся брюхо размазалось по острию моего клинка, — с тихим озлоблением и какой-то желчной горечью в голосе произнёс Маттео. — Я не желаю давать крестоносцам повода для сомнений в моей преданности! Жид хуже сарацина, в чём вы сами однажды убедитесь. По крайней мере, я-то точно об этом позабочусь. И докажу, непременно докажу, что не имею ничего общего с этим гадким народцем — проклятьем и позором человеческого рода! Я буду силой внедрять христианскую веру в их тлетворные умы, ничто, никто не посмеет мне воспрепятствовать!.. А после изничтожу их женщин и детей — всех разом! Не магометанин — иудей — распял Христа!

После этих слов во взгляде Маттео промелькнуло нечто неуловимое, похожее на злорадное торжество, так что у Жеана даже поджилки затряслись. Никогда ещё ему не приходилось видеть в гневе этого смирного и обходительного молодого человека. Жеан снова осознал, до чего страшно неведение.

— Но, Маттео, — осторожно подал голос. — Это идёт вразрез с заповедью, ты так не думаешь?

— Нет, — уверенно сказал еврейский выкрест. — Если речь о измаильтянах и прочей скверне, населяющей этот растленный мир. Именно потому я принял обет крестоносца — я движим жаждой очищения. Запомни, милый брат: я не думаю, я знаю.

— Но ведь не в этом заключается наш христианский долг…

— Мататьяху! — заливаясь смехом, перебил Жеана Рожер и принял боевую стойку.

— Я убью тебя!

Но оруженосец и бровью не повёл, неожиданно промолвив:

— А ты знаешь, что среди нас — то есть крестоносцев — есть женщина? Вернее, девушка… да, наверное, ещё девушка.

— Кьяра? — утихомирив нахлынувший на него порыв негодования, осёкся Маттео. — Знаю, и отнюдь не понаслышке. Вздорная девка, каких ещё поискать! И отчего Эмануэль её тренирует? Ян же, по всей видимости, ей совершенно не занимается, иначе бы её здесь не было. Ха! О чём это я, если брат твоей Кьяры вдвое глупей? Не стоит ожидать большого ума от виллана, однако Ян хуже осла, да ещё пытается защищать сестру, когда сам едва может защитить себя, обращаясь к знатным сеньорам на «ты» и задирая всех без разбору!

— Эмануэль стар, а старые люди склонны к безумствам. Он любит новобранцев, потому что скучает по молодости, по славному рыцарскому прошлому — попробуй-ка доживи до его лет! Кьяра… Вздорная, глупая и упрямая. Но сдаётся мне, прелестнейшее дитя, несмотря на строптивость. Если бы она не была обречена на гибель, из нас бы вышла хорошая пара, не правда ли?