И занавес опускается (ЛП) - Пинтофф Стефани. Страница 37

Мы решили прийти к Фроману к обеду, ведь очевидно, он был человеком привычки и обедал всегда в одно и то же время. Фроман был ценителем изысканной кухни, но предпочитал уединение, и вследствие этого редко обедал в общественных местах.

Человек Алистера сообщил, что нас вряд ли примут без предварительного приглашения.

Ровно в четверть седьмого дверь лифта открылась, и официант, одетый во всё белое, выкатил тележку с сервированными серебряными тарелками и бутылкой французского «Шардоне».

— Это для мистера Фромана? — спросил я, выходя и становясь на пути официанта.

Тот начал заикаться:

— Боюсь… Боюсь, я не могу вам сказать, сэр.

— И не надо. Я забираю тележку.

Я показал ему полицейский значок и быстро протянул несколько монет.

Его глаза расширились от удивления.

Я приложил палец к губам.

— И никому ни слова.

Он нахмурился беспокойно, но спустя пару секунд развернулся и, не оглядываясь, нажал кнопку вызов служебного лифта.

Когда он удалился, я постучал в дверь и крикнул:

— Обслуживание номеров!

Молодая служанка, открывшая дверь, даже не взглянула на меня, но бросила подозрительный взгляд на Изабеллу — в сером шёлковом платье с кружевным шарфиком она никак не могла сойти за официанта или прислугу.

— Мне вас представить?.. — запнулась она.

Я ответил, прежде чем Изабелла успела что-то произнести:

— Конечно. Сообщите ему, что прибыла миссис Синклер в сопровождении мистера Зиля.

— А вы с ним были знакомы прежде, сэр?

Я выдал свою самую чарующую улыбку.

— Не имел чести, но мистер Фроман прекрасно знаком с семьёй миссис Синклер.

Это была правда. В Нью-Йорке не найти бо́льших покровителей искусства, чем семейство Синклер.

Служанка с сомнением посмотрела на меня, но, тем не менее, провела нас в небольшую гостиную и пообещала представить хозяину.

— Вы же не станете отвлекать мистера Фромана от трапезы? Он как раз собирался обедать.

— Конечно, нет, — любезно отозвался я. — Мы вполне готовы поговорить с мистером Фроманом, пока он ест, если он не против.

Лицо служанки исказилось от испуга.

— Нет-нет, сэр! Он всегда ест один!

Но пока мы ожидали в небольшой гостиной с голубыми диванчикам и вычурными обоями с алыми розами, стало ясно, что этот воскресный вечер Чарльз Фроман проводит не в одиночестве.

Мы услышали мужской голос: глубокий, красивый тенор. Скорей всего, он принадлежал Фроману.

Я поднялся и слегка приоткрыл дверь, соединявшую нашу маленькую комнатку с соседней огромной гостиной.

— Хелен, милая моя, — услышали мы его голос. — Не стоит бояться величия поэта. Конечно, язык отличается от современного. Но в глубине души, это обычная история о девушке, которая глубоко, страстно, всей душой любит парня.

Мы с Изабеллой заглянули в приоткрывшуюся щель.

Чарльз Фроман сидел в кресле, скрестив ноги «по-турецки» — довольно странная поза для взрослого мужчины.

Хотя мистер Фроман определённо не был обычным человеком.

Среднего телосложения с круглым приятным лицом. Этим вечером он надел рубашку в синюю тонкую полоску и чёрные брюки.

Он сидел к нам боком, но я видел, что вокруг его глаз разбегаются морщинки, когда он весело усмехается, подбадривая свою собеседницу.

Она же сидела лицом к нам, и мы могли её прекрасно рассмотреть. Молодая инженю с тёмными, почти чёрными волосами, яркими голубыми глазами и смущённой улыбкой держала в руках несколько листов бумаги — очевидно, её речь в сценарии.

— Это кажется таким простым, когда вы об этом говорите, Чарльз. Но для меня это совсем не просто.

Она печально улыбнулась.

— Чепуха.

Он поднялся с кресла и взмахнул рукой, словно отбрасывая прочь её беспокойство. Теперь, поднявшись во весь рост, он оказался ещё крупнее, чем мне показалось на первый взгляд.

— Я бы не выбрал тебя на роль Джульетты, если бы ты не смогла этого сделать. Давай, попытайся ещё раз. Но на этот раз…

Фроман сделал многозначительную паузу.

— На этот раз я хочу, чтобы ты думала о другом. Не надо больше бояться Шекспира, пусть он и является величайшим из когда-либо живущих драматургов. Не надо переживать о том, что роль Джульетты — крупнейшая в твоей карьере. Ясно?

Фроман начал кружить вокруг девушки, и даже я попал под влияние его голоса.

— Думай о том, что эта пьеса написана человеком, который просто любил театр. Как я и ты. Он жил сценой и изливал глубочайшие чувства, доступные человеку, на бумагу, в свои произведения, созданные специально для его любимого театра «Глобус».

Голос Фромана оплетал, как шёлковая паутина.

— Тебе стоит думать лишь об одном: эта пьеса о парне и девушке и о том, как они безумно влюбились друг в друга. Вот и всё.

Мужчина скрестил руки и посмотрел на собеседницу.

Девушка храбро поднялась с кресла и попыталась заново произнести свои слова:

— Что значит имя? Роза пахнет розой,

Хоть розой назови ее, хоть нет.

Ромео под любым названьем был бы

Тем верхом совершенств, какой он есть.

Губы девушки слегка приоткрылись, и она восторженно посмотрел на воображаемого возлюбленного.

— Зовись иначе как-нибудь, Ромео!..

Она замолчала на долю секунды и почти неслышно закончила:

— И всю меня бери тогда взамен!

Изабелла отошла от двери, я последовал за ней.

Мы слышали, как Чарльз Фроман хвалил и подбадривал свою собеседницу.

— Чувствую себя неуютно оттого, что мы подслушиваем, — покраснела Изабелла, — но, кажется, мы узнали чуть больше о том, каким образом он превращает своих актрис в поразительных звёзд.

Я согласно кивнул, но мог думать лишь о том, что сказала Молли Хансен об Анни Жермен. Она упомянула, что Анни встретила нового мужчину — того, кто собирался сделать из неё звезду. И Фроман определённо обладал знаниями по литературе, необходимыми для написания писем, лежавших рядом с первыми двумя жертвами. Но он продолжал мило хвалить и всем своим видом показывать, что он — добрейшей души человек.

Не знаю, каким был наш убийца, но я точно его представлял себе не таким.

Я раз за разом учился не принимать во внимание предвзятое мнение.

Существовала ли возможность, что человек, которого мы ищем, и есть Фроман?

Мы услышали тихий голос служанки: скорей всего, она доложила о нашем приходе. А может, и о доставке ужина.

До нас донеслось непродолжительное бормотание, а затем мы вновь услышали Фромана.

— Конечно, начинай есть, милая моя. Зачем откладывать ужин из-за моего отсутствия? Я быстро разберусь с ними и вернусь, дорогая.

— Как вы думаете, он ко всем своим актрисам так обращается? — громким шёпотом спросила Изабелла.

Прошло ещё несколько секунд, и к нам вошла служанка и сообщила, что мистер Фроман нас сейчас примет. Она провела нас в другую гостиную, где уже ждали гостей сигары, виски и широкие, обитые декоративными гвоздиками, кресла.

Когда мы вошли в комнату, Фроман одарил нас такой же весёлой улыбкой и сразу же сосредоточил своё внимание на Изабелле.

— Мне сказали, что мы виделись с вами прежде, миссис Синклер, — он слегка поклонился.

— Это было два года назад, мистер Фроман, — ответила Изабелла, протягивая руку. — Двоюродная сестра моего мужа, миссис Генри Синклер, организовывала концерт, на котором присутствовали вы.

— Конечно, конечно.

Выражение его лица не изменилось, и даже если Чарльз Фроман не помнил о произошедшем — а я подозревал, что так оно и было, — он не стал выдавать себя.

— Детектив Саймон Зиль, — представился я. — Оказываю содействие Девятнадцатому участку в специальном расследовании.

Улыбка застыла на лице Фромана.

— То есть, вы помогаете расследовать смерть мисс Жермен в театре «Гаррик». Кажется, мои люди уже говорили с вами. И не один раз.

— Говорили.

Я достал из кармана записную книжку.

— Ваши люди говорили с нами и по поводу мисс Жермен, и по поводу мисс Даунс. Если помните, её тело было найдено в театре «Империя» при схожих обстоятельствах. Но теперь нам надо поговорить с вами лично.