Юстиниан - Лэйдлоу Росс. Страница 37

Оба командира развернули лошадей и поскакали готовить войска к сражению.

Наблюдая с высокой дюны за вандалами, Прокопий в душе клял их на все лады. Эти идиоты шли тремя подразделениями — отдельно друг от друга, не имея возможности помочь друг другу. Даже отсюда он видел, что первым отрядом командовал Амматас, — в глаза бросалась его рыжая грива. Это шло вразрез с намеченным планом. Они ведь решили, что вандалы выступят единым фронтом и, когда к ним присоединятся гунны, будут иметь численный перевес для того, чтобы нанести серьёзный удар по римлянам. Гелимер же, командовавший основными силами вандалов, доделал бы остальное. Очередная попытка римского вторжения, как и все предыдущие, могла бы быть предотвращена... Однако теперь, из-за глупости Амматаса, весь план был в опасности. О чём только думает этот человек! Наверняка решил, что сможет победить римлян в одиночку и не делиться славой с другими. Типичный германец!

Внизу события разворачивались с какой-то ужасающей неизбежностью. Гунны были слишком хитры, чтобы рисковать своей жизнью, — вандалы сами обрекали себя на неминуемое поражение. Римское построение, спутавшееся лишь на короткое время, вновь стало идеальным; отдельные катафракты, устремившись в центр, словно капли воды к дну блюдца, образовали грозную стальную стену — и устремились на Амматаса. Конные копейщики, вооружённые тяжёлыми контосами — 20-футовыми копьями, способными проткнуть человека и насадить его, словно на вертел, врезались в толпу вандалов, у многих из которых даже не было доспехов. Крупные римские лошади разбили строй вандалов, шеренга их распалась на отдельные группы, а затем и вовсе рассредоточилась. Вслед за кавалерией пошла пехота — и под её мечами погибли все вандалы до единого, включая самого Амматаса.

Затем настала очередь гуннов. Быстро сообразив, на чьей стороне сейчас удача, они поскакали вперёд и взяли второй отряд вандалов в кольцо. Запели гуннские луки — и лишь немногие вандалы выжили под этим смертоносным дождём. Гунны отошли лишь тогда, когда подтянулись основные силы вандалов во главе с королём Гелимером.

Казалось, весы победы начали склоняться в пользу вандалов. Король Гелимер во главе шести колонн хорошо вооружённых солдат буквально врезался в самый центр римского построения, заставив римлян отступить и перегруппироваться. Велизарий в отчаянии пытался сохранить строй, заставляя римлян удерживать свои позиции. Ах, если бы ещё хоть несколько минут, чтобы они успели перестроиться...

А затем боги (в сердцах фракийцев Христос ещё не до конца вытеснил старый Олимпийский пантеон) смилостивились, словно услышав его горячие мольбы и решив вмешаться. Вандалы неожиданно замедлили своё неотвратимое движение, сбились, замешкались — и остановились. Как потом узнал Велизарий, Гелимер, найдя тело Амматаса, погрузился в столь великую скорбь, что просто перестал командовать своими войсками.

Этого оказалось достаточно для Велизария, чтобы перехватить инициативу. Разумеется, эти драгоценные минуты он использовал как следовало — и строй римской армии был восстановлен. Сразу же после этого знаменитая римская дисциплина в сочетании с чётким командованием и профессионализмом солдат дали свои плоды — и римляне стали теснить вандалов, которым в течение последнего столетия не приходилось иметь дела ни с кем, страшнее разрозненных племён мавров и берберов. Хвалёная храбрость германцев не устояла против римской армии, которая после этой победы неотвратимо и грозно двинулась вперёд.

Король больше не вёл и не воодушевлял вандалов, и в их рядах быстро распространились смятение и страх. Сломленные, они спасались бегством на запад, в сторону Нумидии, минуя Карфаген.

Мокрый от пота Велизарий вызвал к себе походного историка и указал ему на веху, стоящую на обочине дороги, построенной когда-то римлянами; на верстовом столбе было высечено: «IMP. CAES. FLAV. VAL. CONSTANTINO: PIO NOB. CAES: A CARTHAGO M. P X.».

— Пригодится в твоих «Хрониках», Прокопий?

Молодой человек кивнул. Достав навощённые таблички, он начертал на них стилусом под диктовку Велизария: «Знайте, что в сентябрьские иды 204 года от создания Нового Рима [72], в 10 милях к югу от Карфагена римляне одержали великую победу над вандалами, и тем завершились 104 года властвования варваров над Диозезом Африка».

Это был ещё не конец. Хотя римляне захватили Карфаген и положили конец правлению вандалов, Гелимер с остатками своего войска продержался здесь до середины декабря (гунны Велизария больше не желали принимать от него золота и оставались верны Риму), после чего бежал дальше на запад, в Трикамарум. Африка — в состав этого диоцеза теперь входили и Сардиния, и Корсика, и Балеарские острова — стала преторианской префектурой, поделённой на семь провинций, в которые немедленно примчался целый рой чиновников и сборщиков налогов. Гражданское население постепенно растворилось среди пришельцев или было перебито берберами и римлянами. Вандалы как нация были стёрты с лица земли, и никаких следов существования этого народа не осталось, не считая памяти об их жестокости и произведённых ими разрушениях.

Войдя в город через Золотые Ворота, огромная процессия торжественно двинулась по Месе, а восторженная толпа приветствовала её радостными криками. Впереди, возглавляя свою армию, ехал Велизарий, празднуя свой триумф — первый на протяжении нескольких веков. Следом за полководцем вели закованного в цепи Гелимера — по злой иронии римлян он был одет в царский пурпур, — с ним шли самые высокие и статные его воины, а в конце процессии двигались открытые повозки, нагруженные военными трофеями, среди которых была и Менора — золотой семисвечник, который ещё 500 лет назад привёз в Рим Тит, а Гейзерих, разрушив Рим, вернул его в Карфаген.

Колонна миновала форумы Аркадия, Окса, Амастрианума, Феодосия и Константина. Повсюду стояли новые дома, выстроенные на месте тех, что были разрушены во время беспорядков 2,5 года назад. Наконец, процессия приблизилась к Ипподрому, и вскоре Велизарий преклонил колено перед кафизмой, где сидели в окружении государственных мужей Юстиниан и Феодора.

— Хорошо, добрый и верный слуга! — процитировал император святого Матфея, и голос его был радостен. — Ты — завоеватель Африки и наш консул на весь следующий год [73].

Затем привели Гелимера и поставили перед августейшей четой. Вместо дикаря Юстиниан увидел человека с благородными и тонкими чертами лица, ведущего себя спокойно и с достоинством. Внезапно в голове пронеслась мысль: «Должно быть, так стоял Христос перед Пилатом...»

— Жри пыль, собака-вандал! — рявкнул один из римских офицеров, срывая пурпурную мантию с плеч Гелимера и сильно ударив его по спине.

Опускаясь на колени перед императорской ложей, последний король вандалов пробормотал слова сына Давидова: «Суета сует, всё — суета».

Юстиниан почувствовал прилив сострадания к этому человеку. Было что-то трогательное в благородстве этого человека, который, будучи в плену после долгих недель сопротивления, попросил лишь о трёх вещах: лиру, чтобы петь о своих несчастьях; платок, чтобы вытирать слёзы отчаяния, и хлеба, чтобы не умереть от голода.

— Поднимись, друг мой! — мягко промолвил император. — Оковы твои снимут, тебе вернут свободу и дадут спокойный уголок, где ты проведёшь остаток своих дней в мире [74].

Чувство радости и триумфа переполняло Юстиниана. Ужас и позор Никейского мятежа наконец-то ушли в прошлое. Даровав великую победу над вандалами, бог подтвердил, что Юстиниан — его избранник. Но Африка была только началом. Возрождая Римский мир, Юстиниан должен был теперь приступить к выполнению следующего пункта Великого Плана: к завоеванию Италии...

ШЕСТНАДЦАТЬ