Последние километры (Роман) - Дмитерко Любомир. Страница 45

В кабинете тускло мерцали плафоны искусственного дневного света, работала установка кондиционирования.

На стене, над генеральским креслом, портрет президента в траурном крепе. Лицо озабоченного интеллигента. Гримаса вечного неудовольствия, недоверчивое выражение утомленных карих глаз. Все теперь отошло в небытие. Прикованный к креслу калека активно боролся, завоевывал симпатии, устранял конкурентов, требовал покорности, прочно и долго держал руль управления. Единственного за всю историю страны, его четыре раза подряд избирали президентом Соединенных Штатов. Эпоха Рузвельта!.. С 1932-го по 1945-й!

Через несколько дней портрет покойника снимут и повесят изображение безликого владельца галантерейной лавки из Ламары, штат Миссури, Гарри Трумэна. Схитрил Рузвельт, сделал уступку правым элементам демократической партии, взяв себе в вице-президенты крикливого Гарри, который с 1934 года болтал одно и то же: обессилим и Германию, и Советский Союз! Доболтался: Германия летит в пропасть краха, а Советский Союз уже на вершинах триумфа.

На столе, как всегда, кроме деловых бумаг — толстенная книга в черной обложке с тисненным золотом крестом: Библия. Источник вечной мудрости. А рядом, на боковом столике — стопка детективных романов. Вот это и есть его настоящее хобби!

Снова и снова перечитал сообщение красных о наступлении на Берлин. Это не было для него неожиданностью. Разведывательные службы зафиксировали неслыханное сосредоточение сил на участках Жукова, Конева, Рокоссовского. Но мысль билась на одном и том же, будучи не в состоянии оторваться от крепа на портрете президента.

Трумэн, прибрав к рукам гигантский аппарат национальной администрации, на выборах 1948 года, наверное, выйдет победителем и просидит в Белом доме еще четыре года… Не более! В 1952 году простаку Гарри стукнет шестьдесят восемь, и он окончательно сойдет с арены. Вот тогда…

Снял трубку внутренней связи:

— Генерала Брэдли!

Начальник штаба знал об информации советского командования. Его мнение? Немедленно форсировать наступление на Берлин. Опередить русского медведя!

Продиктовав директиву об усилении наступательных действий, Эйзенхауэр повесил трубку на крючок и выключил микрофон. Разговор с Брэдли закончен. Историческим его никак не назовешь. «Усиление наступательных действий!..» И это в то время, как с берегов Одера вот-вот грянет буря. Возможности Москвы безграничны. И не только технические — моральные. Такой армии еще не было в истории человечества. Придется распределить роли на уборке урожая: одни польют ниву кровью, другие — срежут колоски. Военный должен быть стратегом, а политик реалистом.

Эйзенхауэр включил мембрану:

— Рад видеть полковника Бернстайна.

— К вашим услугам, генерал!

Бернстайн, вертлявый, лопоухий, льстиво улыбаясь, направляется от двери к столу.

— Как чувствуете себя, полковник?

— О’кэй, генерал.

— Операцию «Кайзерод» закончили?

— Почти, генерал.

— Это уклончивый ответ, Бернстайн.

— Нет, генерал. Все идет по плану. Запломбированные грузовики с имуществом, изъятым из шахты «Кайзерод», скрыты в лесах Тюрингии под усиленной охраной.

— Когда они будут отправлены за пределы Германии?

— При первом случае.

— Куда именно, известно?

— Да, в Роттердам. Там есть надежный банк.

— Отобрали все самое ценное?

— О, само собой разумеется, генерал. — Глаза полковника засверкали. — Слитки чистого золота… только чистого, сэр, со штампом имперского монетного двора Германии и пробой, утвержденной главными биржами мира.

— Что еще? — жаркий блеск жадности передался и генералу.

— Ящики драгоценнейших самоцветов, валюта разных государств, картины прославленных мастеров… Я составил полное описание… Оно утверждено генералами Поттоном и Зибертом.

Полковник положил на стол реестр, в котором были перечислены извлеченные из поташной шахты «Кайзерод» возле тюрингского хуторка Меркерс фантастические сокровища. Руки у него дрожали.

Эйзенхауэр внимательно вчитывался в каждую строку этого уникального документа. Вот что по праву принадлежит истории. Но никогда, наверное, не будет ею разглашено.

…Произошло это случайно. Передовой бронетанковый отряд третьей американской армии, продираясь сквозь лесные массивы Тюрингии, встретил на просеке три полуживых привидения в полосатых лагерных лохмотьях. Венгр, поляк и француз армянского происхождения Жозеф Артурянц рассказали о шахте и ее тайне. Все трое были узниками Бухенвальда, которых эсэсовцы группой пригнали в Меркерс разгружать «блиц-опели». Чувствуя близкий крах, заправилы гитлеровского рейха собрали награбленные сокровища, надеясь таким образом откупиться. Узники выполнили работу и направились в обратный путь, в Бухенвальд. По дороге эсэсовцы всех их перестреляли, кроме этих троих, прикинувшихся мертвыми.

— За эту операцию, Бернстайн, вы отвечаете головой.

— Так точно, генерал!

Полковник дрожал как в лихорадке. Такое имущество! Двадцать четыре железнодорожных вагона, заполненных до отказа. Вот бы получить один процент от такого богатства! Хотя бы один процент!..

— Где хранится этот реестр, полковник?

— В штабном сейфе, генерал.

— Принять самые строгие меры предосторожности!

— Именно так, генерал.

— Ол райт!

Отпустив Бернстайна, Эйзенхауэр снова поднял глаза на портрет президента. Сейчас по всей стране — дни траура. После торжественных церемоний в Вашингтоне, проделав путь между Потомаком и Гудзоном, тело президента навеки упокоится в тихой усадьбе Гайд-Парка. На горизонте демократической партии угасла яркая звезда.

Однако «жить — значит бороться». Кто это сказал? Сенека или Вольтер, какое это имеет значение? Поскорее бы только ящики с надписью «совершенно секретно — собственность рейха» попали в Роттердам, а оттуда в Штаты. Такой вклад в сейфы Пентагона не забудется. Президентское кресло в Белом доме стоит того, чтобы за него побороться!

Дуайт-Дэвид Эйзенхауэр просмотрел еще несколько деловых бумаг и пошел заканчивать партию в крокет. Часовой у двери поприветствовал главнокомандующего, как и положено по уставу.

Давно уже перевалило за полночь, а Сталин не спал. Вокруг — пустота и тишина. Разве лишь звякнет внезапно телефон, да и то приглушенно, словно бы даже боязливо.

На столе — шесть толстых красных папок. Все они — со срочными материалами.

Война еще длится. Еще притаился, ощерившись, фашистский зверь в железобетонном логове. На что-то надеется. Ведь недаром же бродит по Европе американский разведчик Аллен Даллес. Новый президент торопит генерала Эйзенхауэра, а старый премьер — фельдмаршала Монтгомери: скорее вперед, как можно скорее в Берлин! Чтобы сесть за стол послевоенного совещания с равными козырями в руках.

Это будет самое трудное совещание «великой тройки», более сложное, чем в Тегеране и Ялте. Во-первых, Рузвельта нет. Во-вторых, заметно ослабевает чувство общности, продиктованное войной. Начнутся бои за мирным столом, ожесточенные бои! К ним нужно приготовиться заблаговременно. Нужно взвесить каждое слово, нужно аргументировать каждое требование. Факты и цифры, цифры и факты. Они в этих фактах, подготовленных военными, дипломатами, экономистами, юристами. Все это будет рассмотрено на Политбюро и в Совнаркоме, возвращено на доработку, снова и снова рассмотрено и обсуждено, пока не ляжет на круглый стол конференции.

Трубка в руке угасла и остыла, а он все мерял шагами комнату, до отказа набитую книгами. Но сейчас не до книг. Сейчас главное — вот эти папки с бумагами.

Первая — об Испании. В этом вопросе неизбежна стычка, особенно с Черчиллем. Возможно, это будет и не Черчилль, в Англии вскоре состоятся выборы, но так или иначе борьба вспыхнет непременно. Великобритания, да и Америка будут выгораживать каудильо Франко, он не объявлял им войну. Но разве можно забыть, что генерал Франко незаконно захватил власть, благодаря поддержке Гитлера и Муссолини? Что он, по их образцу, ввел в стране режим фалангистской диктатуры? Что испанская «Голубая дивизия» принимала участие в походе к берегам Волги? И самое главное: существование франкистского режима будет вдохновлять фашистские и полуфашистские силы Европы, Южной Америки, всего мира.