Фантастическое приключение городского лучника (СИ) - "Сергей serdobol". Страница 2

Прошлый раз он звонил и приглашал, когда я, купаясь, на озере в июне, порезал ногу. Позапрошлый раз приглашение совпало с моим разбитым носом. По последним заморозкам, в марте, я поскользнулся и долбанулся о подъездную дверь. Первый раз тоже оказался кровавый и был связан со сдачей крови. Оказалось, что все три раза звонок друга пересекался с моей кровопотерей. Теперь, вот опять, порезав палец я вспомнил Вовку. Совпадение.

Перебив мои размышления, прокукарекал мобильник.

«Приезжай в гости. Владимир» — гласила эсэмэска. Волосы на голове встали дыбом, я нездорово хихикнул и сглотнул образовавшийся в горле ком.

К свободе.

Воскресным днём я уже шагал по Вологодчине. От ЖД станции до хутора приятеля было километров пятнадцать по трассе, плюс пять от трассы к деревне. Напрямик почти втрое короче. Решил идти короткой дорожкой, через лес по тропинке вдоль реки, как когда-то разъяснил мне в трубку Вовка, уверяя, что ошибиться невозможно, и я приду по назначению. Можно было поехать на автобусе, но хотелось именно пройтись. Недолго думая, я нырнул в прохладную тень леса.

По началу, шагалось бодро. Я даже вспомнил песенку Иванушки из фильма «Морозко» и выдал на весь лес:

Певшие в округе птички замолчали, как я понял, в недоумении. Что ж, они правы, не умеешь петь, нефиг начинать, тем более в присутствии специалистов. Я извинился в поклоне перед пернатыми маэстро и дальше шагал слушая их, иногда подсвистывая.

Потом начала проявляться усталость. Обходя болото, пришлось далеко отклониться от реки, что привело к потере главного ориентира. Теперь я двигался на авось, через бурелом, иногда через густой подлесок, пытаясь выйти к заветной речке. Тропа виляя, то появлялась, то исчезала, ноги гудели и просили отдыха, спина поскуливала, вспоминая юность. Однако, не двадцать лет чтоб с набитым рюкзаком, по лесам скакать. Попробовал позвонить Вовке, но в телефоне не было сигнала.

— Блин, надо передохнуть. Пробурчал я и уселся на поваленное дерево.

Отхлебнул минералки из початой бутылки, полез за конфеткой в рюкзак и тут мне показалось, что где то далеко залаяла собака. Превратившись в "слух", я вытянул шею и замер. Так просидел около минуты, но ничего не услышал, показалось. Было давно за полдень, а на Пятаковскую деревеньку не было и намёка.

Больше всего пугал лес. Нет, он не был страшен, он просто был не тот, к которому я привык. Многие деревья, хвойные и лиственные, были огромны и неохватны, покрыты мхами, как в сказках Роу.

— Догостевался, турист хренов?! Заблудился? — Спросил я себя в голос, смачно выругался и закурил.

Так я и сидел в размышлениях. Стало прохладнее и сырее. Лес потемнел и начал затихать. Приближались сумерки. Они несли в этот мир другие звуки, другую жизнь, другие правила, нагоняли первобытный страх и в то же время пробуждали первобытные чувства, обостряли восприятие, подталкивали к действиям. Это заставило поспешить на поиски более подходящего места для ночлега. Всплывшие в памяти истории про лешего пробежали холодком по спине. В миг, куртка была вывернута на изнанку и надета. Говорят, что вывернутая одежда отводит чары лесного деда. Вскоре показался заветный ориентир — берег реки. Кто бы рассказал, не поверил! Теперь верю.

— А вывернутая штормовка то помогла! Подумал я ошарашено и, ругая себя за опоздание, принялся собирать дрова для костра, подсвечивая себе фонариком, всё ещё не веря в произошедший факт.

Всю ночь на реке раздавались всплески, плюхи и прочие звуки. Река жила своей ночной жизнью, как и лес. Где-то, вдалеке, за стеной камыша, гоготали утки. Иногда слышался свист их крыльев над головой и шумное приводнение. Шорохи в лесу не давали заснуть, пугая своей близостью и не известностью, лишь греющий свет костра успокаивал и обнадёживал.

Вот оно! За этим я сюда и ехал, подумалось мне. Что ж, преодолевай, сказал мне голос предка, и я ему грустно улыбнулся. Глядя на огонь, вспомнилось стихотворение Вадима Шефнера:

Настроение улучшилось, ведь это была свобода, о которой просила душа, а завтра всё наладится. Вспомнились медведи, которые тут были не редкость и я, озираясь на темноту леса, подбросив дровишек в огонь, закутался в спальник, отгоняя дурные мысли. Постепенно сон сомкнул мои веки и унёс в мир сновидений. Снилась какая — то каша, состоящая из разговоров с Вовкой и людьми в белых одеждах.

Пробудила меня утренняя прохлада. Вставать не хотелось, но нужно было развести огонь, заварить чайку, умыться и так как утро мудренее вечера, обдумать дальнейшие действия. Лес уже жил не ночной, а утренней жизнью. Сквозь туман река несла свои воды тихо, устало от ночного гуляния.

Любоваться долго не пришлось, ибо здравый смысл и речная прохлада быстро вернул меня к реальности. Я принялся собирать дровишки. За работой мне померещилось, что я слышу петушиный крик. Я разогнулся, прислушался — никого и ничего. Показалось. — Эх, где же вы люди! Крякнул я, подбирая ветки.

— Толи чудится мне, толи кажется, толи старый колдун куражится? — Слетели с моих губ слова из фильма «Морозко» и тут меня как током прошибло! Метрах в десяти от меня, в туманном мареве, по щиколотку в траве, стоял старик, а из-за него выглядывал мальчишка, лет восьми, держась за рубаху старца. Это было так неожиданно, что я чуть не вспомнил о туалетной бумаге. Фигура деда была весьма колоритна. Колдун! Чистейшей воды! Точнее былинный ведун! Одет он был в длинную, ниже колен, свободную рубаху серо-белого цвета, с длинными и широкими рукавами, поверх которой была наброшена накидка, похожая на шерстяной плед. На пояске, который представлял собой плетёную верёвку, висели мешочки и нож. Шею старика украшали непонятнее побрякушки, спадавшие на грудь как бусы. Седой волос был подобран кожаной полоской вокруг лба и ложился на плечи и спину. Усы, свисали ниже подбородка, где прятались в белоснежной бороде.

Во взгляде старика читалось не поддельное любопытство, ум, и настороженность. Глаза казались колючими и буравили меня насквозь. Под ложечкой засосало.

Внезапное появление гостей застало меня врасплох.

— Здрав будь Дедушка! Заикнулся я и оробел, оглянувшись на всякий случай.

— И ты не хворай путник! Откудова путь держишь и куда?

Сказано стариком было больше, но я понял только это.

— Из Москвы дедушка. Еду друга навестить. Честно ответил я.

Дед покрутил недоумённо головой по сторонам и сказал:

— А иде ж твой комонь и далече ли друже твой живе?

— У селения Гудково, на хуторе. Подскажите, как мне туда выйти, а то я, похоже, заплутал.

Дед молчал, будто осмысливал мои слова складывая из них пазл, потом проскрипел:

— Нет тута таких селений.

— Как нет?

— Так, нет. А что с перстом?

— С кем? — Не понял я. Ах пальцем, — еще в Москве, позавчера, перед отъездом порезался.