Фантастическое приключение городского лучника (СИ) - "Сергей serdobol". Страница 3

Ответил я, зачем то, разматывая бинт и показывая палец деду.

— Позавчёра говоришь из Москвы то? Швыдкий! — Тихо произнёс старикан и подозрительно прищурился.

Дед отошёл подальше и начал заниматься своими делами, изредка поглядывая на меня, и как мне показалось, сурово. Мальчишка, одетый так же как дед, зыркнув в мою сторону испуганными глазами, скрылся в лесу. Я повернулся к ним спиной и начал разводить огонь. Дурные мысли полезли в голову. Куда малец убежал? Ща приведёт местных, те оберут как липку, да ещё бока намнут. Да ладно б бока, кабы хуже не было… Стоп! Это ж люди! Не к ним ли шёл?

Пацан опять появился, но уже с удочкой в руках. Так вот зачем они здесь. Я на автомате, лихорадочно, полез в рюкзак за телескопическим спиннингом и коробкой с блёснами, шепча себе под нос:

— Лапти (!), на мальце были лапти, а на деде какие-то кожаные чешки, ё-моё! Что происходит, где я? Уж не к староверам ли меня занесло, или ещё каким клоунам-рецидивистам?

Старик и мальчишка уже выудили не большую плотвичку и сажали её на крючок.

— Понятно, будут щуку на живца ловить, — подумал я и забросил блесну. Металлическая приманка пролетела метров 30, плюхнулась в воду и начала свой путь в толще воды. Крутя ручку катушки и иногда поглядывая на своих соседей, не трудно было заметить, что мальчуган замер и смотрит на мою снасть с нескрываемым любопытством. Что ж, мальчишки все одинаковы, хоть староверы, хоть нововеры, а вот поплавок у его деда кокой то допотопный. Темнота!

— Поплавок у Вас интересный, допотопный. — Сказал я, дабы развеять неловкость молчания.

Дед глянул из-под бровей и парировал:

— А ты нешто жил до потопа?

Я смутился и замолчал, дед то мои слова буквально понял.

Честно говоря, не ожидал, что щука ударит на первом забросе, но это произошло. Удилище изогнулось дугой и вскоре рыбка, около двух килограмм, была на прибрежном песке. Сердце заколотилось от такой удачи, я радостно хохотнул.

— Деда, деда, видал? — Чуть не закричал мальчуган.

Его восторгу не было предела! Он захлёбывался от удивления, шепча деду, как я поймал щуку.

Я принялся чистить щуку, достав складной нож. У мальчонки снова округлились глаза, но, когда я натёр солью, нафаршировал рыбину луком и завернул в фольгу (!) малый, окончательно потеряв страх, подошёл ко мне и стал пытливо наблюдать за моими действиями, переминаясь берестяными лопаточками. Мне казалось, что он хочет спросить у меня что-то важное. Но он молчал и глядел, то на мои действия, то мне в глаза.

Пока рыбка запекалась в углях, старик с мальчишкой поймали две щуки, одну такую как у меня, а вторую поменьше. Потом разобрали снасть и собрались уходить. Я не мог их отпустить, не выудив информации, поэтому вежливо предложил «староверам-отшельникам» отведать приготовленный мной улов. Мальчуган умоляюще посмотрел на деда и тот уступил.

Щуку я поделил на три части. Старику голову с доброй частью рёбер, себе не большой кусочек серединки, а мальцу заднюю часть брюшины и хвост. Старик одобрительно крякнул и обратился к подростку:

— Добряша, хлебца принесь.

Вот это имя, подумал я. Не староверы они, а скорее «родноверы». Упёрли в леса, имён себе понапридумывали…

Мальчуган вмиг подбежал к своему скарбу, лежащему в сторонке, и принёс пол каравая хлеба, завёрнутого в холстину.

Дед чинно отломил кусочек хлеба, кусочек щучьего мяса, пошёл к реке и, пробормотав некие замысловатые слова, бросил эти крохи в воду. Добряша повторял за ним и что-то шептал. От меня, видимо, ожидали подобного, и я последовал их примеру. Рыбу и хлеб я бросил в реку со словами благодарности за доброту и угощение.

После этой процедуры дед немного оттаял и стал смотреть на меня менее подозрительно. Ели молча. После трапезы пошли к реке мыть руки, перекидываясь словами о вкусном завтраке.

Мой походный литровый чайник был извлечён из рюкзака, наполнен водой и водружён на угли. Ожидаемый фурор чайник не произвёл.

— Сейчас чайку попьём! — Произнёс я, роясь в рюкзаке в поисках пакетиков чая.

Не найдя оных, плюнул с досады и пояснил новым знакомым, что забыл взять заварку. Дед ухмыльнулся в усы и достал из мешочка на поясе сушёный пучок травы:

— На-ка во, волшебной. Она и хвори изгоняет и к девкам тягу поддерживает.

Мальчишка тихонько хихикнул и тут же получил от деда лёгкий подзатыльник.

Я сразу узнал запах. Это был чабрец, смешанный ещё с какой — то травой.

— Не уже ли вы, дедушка, тоже тягу поддерживаете? — Съехидствовал я.

— А то как жа, — серьёзно буркнул дед, в людском теле всё должно бысьть во здравии, пока дух в нем удерживается.

Я не знал, что сказать и полез в рюкзак.

К душистому отвару я достал шесть помятых, подтаявших шоколадных конфет, сказав, что это волшебные сласти, к волшебному чаю. Дед с пацаном насторожились, но я пояснил, что просто вкус у них очень приятный и называются они шоколадом.

Через чур они странные, «староверы» эти. — Подумалось мне.

Конфеты вызвали у моих сотрапезников полный восторг, но дед констатировал, что много их есть нельзя, ибо появятся хвори, но по не многу можно.

Пока заваривался чабрец, мы познакомились. Деда звали Буреем, а мальца Доброгой. За разговором я прояснил кое-какие вопросы, от которых волосы встали дыбом. Когда я спросил про железную дорогу и район нашего нахождения дед помолчал и ответил:

— Не слыхивал я Владислав про чудо дорогу. … Рази токмо, в былинах про такое сказывали, али потомки измыслят? Можа в Вологде (с ударением на второе «О») знают? Там купцы Новеградские, можа слыхивали что. Ты мне вот что скажи, имя у тебя наше, язык наш, а не понять тебя. Одёжа странная, уда мудрёная… …откудава? Уж не ведун ли ты, или колдун? — Усмехнулся Бурей в усы.

После этих слов, моё сердце упало в живот и запуталось в кишках. Какие, нафиг, Новоградские купцы, какие былины, какие ведуны???

— Нет Бурей, э-э-э, не знаю вашего отчества (дед в недоумении поднял брови), не ведун я. Обычный человек. А вы здесь откуда? Спросил я чувствуя как потеет лоб.

— Из веси мы. Тут недалече. Пойдём, гостем будешь! Ты нас попотчевал, не откажись и нашего угощения отведать.

Хоть и подозрительным мне всё казалось, но другой возможности выйти к людям у меня не было. А что? В деревне наверняка есть связь, или почта…! Там сориентируюсь и всё будет по плану. Ну не мог же я в прошлое попасть. Бред какой — то.

Шли, минут десять вдоль, реки. Потом Бурей наказал Добряшке бежать вперёд, дескать, нечего за взрослыми слушать. Тот мигом улетел вперёд, сверкая жёлтыми лопаточками, не взирая на тяжесть улова. Дед спросил:

— Что ныне на Москве?

— Да всё, как всегда.

— Эт как жа?

— Пробки, нелегалы и всё такое…

Дед задумался и опять спросил:

— Сам то, на крест молишься?

— Крещёный, крест ношу, но и Треглава уважаю, ибо он истина от великих пращуров наших, выдал тирадой я. Не хватало ещё на дыбу из-за местных религиозных пристрастий попасть.

Бурей удовлетворённо кашлянул и произнёс:

— Эт я в тебе сразу узрел.

— Как же? — Спросил я.

— По одёже вывернутой. Видать от лешего вывернулся. — Усмехнулся дед. — Истые заботники греческой веры до пота молятся, крест на себя перстами накладывают, а всё одно пропадают в лесах. А увидел лешак одёжу изнанную, сразу понимает, что православный славянин идёт и отпускает его, ибо свой он по духу…

Я, огорошено, спохватился, остановился и начал переодеваться.

— Какой, кокой славянин…?

Метров через сто лес начал редеть и мы вышли на огромный луг. Деревенька, в десяток бревенчатых домов, одной стороной смотрела к лесу, а другой на берег реки. На лугу паслись коровы, козы, где-то раздавались звонкие удары молотка о железо, перекрикивались петухи. Лёгкий ветерок доносил запахи шлака, навоза, дыма, сена и чего-то вкусного. Всё выглядело как в современной деревне, только как-то проще и, я перестал дышать, не было столбов и проводов. Я покрутил головой, точно, электричества нет. Спросить у деда, какой год? А что мне оно даст? Это только в кино, герои помнят разницу лет и древних правителей. Школьная программа, давно забыта.