Изнанка мира (Фантастические были) - Сергеев Дмитрий. Страница 28

Солдаты столпились на лестнице и из-за них уже не было видно, что происходит внизу. Один из них обогнал всех и на мгновение приостановился у входа, готовясь наброситься на чужаков.

— Как бы не так! — язвительно сказал Вадим, но стражник без труда перешагнул порог и попытался схватить его, Вадим на секунду растерялся, но тут же нанес стражнику неожиданно сильный удар в челюсть. Тот отлетел назад и, пытаясь удержаться на ногах, вцепился в Андрея. Андрей потерял равновесие, но успел оттолкнуть стражника от себя. Стражник вылетел наружу, а Андрей, падая, попытался ухватиться за дверь. Руки скользнули по двери, лишь толкнув ее, и, уже лежа на полу, Андрей увидел, как дверь захлопнулась перед набегавшими на нее стражниками.

Наступила тишина. Вадим задумчиво погладил дверь рукой:

— Нарисованная.

Вооружившись ножом и топором, они тщательно ободрали стену, не оставив на ней и следа ложной двери. Вадим облегченно вздохнул и, подойдя к камину, над которым висела их одежда, тихо сказал:

— А одежда-то наша высохла.

Погода была ясной. В лесу пахло свежестью, щебетали птицы, и все, что происходило за дверью, казалось им теперь каким-то бредом, наваждением.

— Может, мы зря уничтожили дверь? — после долгого молчания спросил Андрей. — Вдруг нам удалось бы еще раз войти? Мы могли бы попытаться откопать их.

— Вряд ли мы с тобой дождались бы, чтоб эта дверь вновь отворилась. Но когда-нибудь она, несомненно, открылась бы, и в нее еще кто-нибудь угодил бы, — ответил Вадим после некоторой паузы.

Видимо, он и сам думал об этом. Совсем близко за деревьями послышался шум приближающегося поезда.

— Кажется, поспеваем вовремя, — сказал Вадим и прибавил шагу.

ФОБОС

Фобос медленно плыл вдоль длинного темного тоннеля, ведущего к выходу из каменного лабиринта, уходящего глубоко под дно залива. Кто и когда построил это громоздкое сооружение, для чего оно предназначалось и почему было заброшено, Фобос не знал. Как не знал и того, кто он такой, как попал в залив, когда, откуда и зачем. Откуда-то из глубины его памяти порой всплывали обрывки смутных, неясных воспоминаний и ощущений, из которых угадывалось, что когда-то он был не один, и жизнь его была совершенно иной. Но какой именно — Фобос не помнил. Он вообще ничего не помнил из своего далекого прошлого, а лишь подсознательно ощущал и догадывался.

Ближе к выходу, где чуткие глаза Фобоса улавливали пробивавшийся снаружи слабый серый свет, от колыхания воды шевелились зыбкие абрисы черных водорослей. Не останавливаясь, Фобос захватывал цепкими челюстями пучок их и медленно, без всякого удовольствия, заглатывал, не пережевывая. Время от времени выплывая из мертвого залива подальше в море, он подкармливался также рыбой, которую терпеть не мог еще больше, чем водоросли, но это была единственная пища, дававшая ему жизнь.

Вписавшись массивным телом в светлевший впереди прямоугольник, Фобос быстро осмотрелся. Хорошо, что он мог, выпучив глаза, вращать ими по сторонам, не изгибаясь и не разворачивая свое массивное тело. Мутноватая вода залива, в которой мог жить только Фобос да редкие темные водоросли, нечасто бывала тихой и спокойной. То и дело издали, оттуда, где громоздились гулкими корпусами плавающие вместилища, набитые копошащимися двуножками, доносились различные шумы — гул, скрип или грохот, от которого вода вздрагивала, словно с испугу, или ее пронзала мелкая дрожь. При движении вдоль обрывистого берега в одну сторону можно было услышать шум двух ближайших труб. Из них в залив стекала тяжелая зеленоватая жидкость, которую так любил вдыхать Фобос. Она бодрила его и придавала ощущение необыкновенной легкости. Выбрасываясь из труб, цветная вода опускалась ко дну и лишь там растекалась в стороны, смешиваясь с остальными водами залива. Фобос обожал полежать на песке под этим зеленым водопадом, зато в другой стороне от входа в лабиринт недавно появилась еще одна труба, выбрасывавшая из себя противную жидкость, от которой щемило глаза, млели щупальца и начинало жечь внутри. Однажды, плотно обмотав эту трубу щупальцами, Фобос сдавливал ее до тех пор, пока она не сплющилась. Но понемногу ядовитая вода продолжала вытекать в залив. Тогда Фобос, изнемогая от болезненного состояния, повис на трубе и рывками стал подворачивать ее под себя. Труба вновь поддалась, и край ее, загнувшись книзу, перестал источать яд. Однако уже на следующий день он был аккуратно срезан, а оставшаяся часть трубы была так коротка, что с ней уже ничего нельзя было сделать, и Фобосу оставалось лишь держаться подальше от зловещего места.

С тех пор вода в заливе стала хуже. Но долго жить в открытом море Фобос и вовсе не мог. Среда, в которой умудрялись обитать многочисленные, кишащие тут и там глупые твари, не подходила ему еще больше. Поэтому, время от времени выплывая из залива в открытое море, чтобы поесть рыбы, Фобос до наступления темноты возвращался обратно.

Скользя низко над поверхностью дна, на которой то и дело виднелись непонятные вещи, брошенные сверху обитателями берега, Фобос, опустив несколько щупалец вниз и погрузив их в прохладный песок, взрыхлял под собой грунт, оставляя позади длинную полосу поднимавшейся кверху мути. Возможно, этот след был виден и на поверхности воды. Раньше Фобос поостерегся бы так проявлять себя, но в последнее время ему стало как-то все равно. Забавные двуножки, обитавшие на берегу, когда-то вызывали у него любопытство и зависть, а теперь безразличие или раздражение. Прежде Фобос любил, поднявшись к поверхности так, чтобы над водой были только глаза, наблюдать за двигающимися на берегу двуножками, разглядывая их сооружения и всяческие приспособления, с помощью которых береговые жители компенсировали свое несовершенство. Ему было интересно, прилипнув присосками к корпусу плавучей раковины, через светящиеся в нем отверстия наблюдать за жизнью сухопутных существ. В заливе он стремился жить тихо, незаметно и лишь в открытом море однажды решился всплыть перед раковиной двуножек. Это было очень давно, но уже в тот период жизни, который Фобос знает хорошо. Тогда он уже жил в лабиринте. Он помнит, как кричали, метались и проваливались внутрь раковины эти не принявшие его существа. Крики их сливались в сплошной неразборчивый шум. И только одно короткое сочетание звуков, выделившись из всех других, ясно донеслось до его слуха: «Фобос!» — отчетливо услышал он. Фобос не мог знать, что обозначает это звукосочетание, но определенно понял, что это имеет какое-то отношение к нему, что, может быть, это он — Фобос. Что ж, по крайней мере, теперь у него было имя.

С тех пор Фобос долго не рисковал показываться двуножкам, и его отношения с ними ограничивались тем, что он наловчился отрывать от больших плавучих раковин и утаскивать сети с рыбой. Но потом раковины, охотящиеся за рыбой, куда-то исчезли.

Спустя много времени, Фобос встретил в море необычное и потому особенно любопытное судно. На нем зажигались и гасли разноцветные огни, доносились приятные переливающиеся звуки и радостные повизгивания обитателей берега. А под водой уже становилось темно, и лишь на поверхности поблескивали последние желтые блики. Пора было возвращаться. Вода открытого моря тяготила Фобоса, ему становилось тяжело дышать. Он и так уже слишком задержался. Но сияющее судно манило наружу, не давая покоя. И Фобос следовал за ним у самой поверхности, словно привязанный. Черная бездна внизу сулила покой и безопасность — ничто не могло его там потревожить, никто не мог осмелиться ему угрожать. Но чувство любопытства и тайная надежда хоть как-то сблизиться с почти неведомым ему миром влекли вверх. А притаившееся ощущение опасности и сбивавшее дыхание волнение только подталкивали к необдуманному действию. И он всплыл. Всплыл у самого борта раковины, сильно высунувшись из воды. Вверху послышались громкие крики, на раковине началось беспорядочное копошение, а потом появились вспышки, донеслись громкие хлопки, и что-то мелкое, слегка покалывающее застучало по упругой коже и жестким панцирным пластинам. Одна вспышка была особенно яркой. После нее Фобос получил сильный удар чуть пониже головы и почувствовал, как по его телу потекла вязкая струя. Широко раскрыв пасть, он шумно втянул в себя воздух и от острой боли тут же выдохнул, издав при этом неожиданно громкий протяжный звук, и провалился во мрак глубины. С тех пор рана часто побаливала, делая жизнь Фобоса еще более невыносимой и утомительной.