Жена в придачу, или самый главный приз (СИ) - Матлак Ирина. Страница 63

— Наш уход незамеченным не остался, да? — скорее не спросила, а констатировала я, прижавшись виском к деревянной колонне. — Магокамеры все запечатлели.

— Разумеется, — как ни в чем не бывало, подтвердил Олдер.

— В таком случае… — я на мгновение замолкла. — Твоя магия переноса больше не секрет?

Для человека, чья тайна стала известной, Олдер выглядел слишком спокойным.

— Может, оно и к лучшему, — философски заметил он. — В любом случае, другого выбора не оставалось.

Закусив губу, я отвела взгляд в сторону. Только теперь пришло понимание, как много на самом деле Олдер для меня сделал. Он и до этого помогал мне справляться с многочисленными трудностями, но сегодня в прямом смысле спас жизнь.

Гордость, будь она неладна, бунтовала, не желая этого признавать, но факт оставался фактом.

— Спасибо, — коротко произнесла я. — Прости, не умею красиво благодарить. Но, правда, спасибо.

— И спасибо, и прости, — усмехнулся Олдер, вернув свою обычную ироничность. — Леди Саагар, вы невероятно щедры. Должно быть, утренняя победа многому научила.

Здесь он попал прямо в цель — после сражения с отшельником, по совместительству являющимся основателем магической гильдии, я многое в себе переборола.

Поздний летний вечер был теплым, контрастирующим со снежным и морозным, существующим близ северных гор. Свежий, напоенный ароматами цветов воздух хотелось вдыхать бесконечно. Он возвращал ясность мыслей, дарил приятное спокойствие, отвлекал от суеты и дарил надежду на то, что все обязательно образуется.

Отойдя от беседки, я медленно прошла по заросшей садовой дорожке, прошла сквозь открытую калитку и присела на старые деревянные качели. Дом Кира стоял на возвышенности, и здесь вся западная часть Ориана — столицы Кайрийской империи, лежала как на ладони. Вдалеке виднелись башни имперского дворца, устремляющиеся острыми шпилями куполообразных крыш в темно-синее небо.

Остановившись рядом, Олдер сложил руки на груди и замер, точно молчаливая тень. Говорить не хотелось ни мне, ни ему — эти минуты принадлежали спокойной тишине.

Я не могла заглянуть в будущее и узнать, к чему приведет моя авантюра, и чем закончатся игры. Желание отстоять независимость и показать всему миру, на что я способна, по-прежнему присутствовало. Но неожиданно, в этот откровенный момент с самой собой я вдруг поняла, что потенциальное замужество не страшит меня так, как раньше… если применять его в контексте с именем стоящего рядом мага.

Свои шансы обыграть Олдера я оценивала в двадцать процентов из ста — и это, еще льстя себе. Конечно, я всегда была упорной, прущей напролом оптимисткой, но сейчас не брать в расчет реальные возможности Олдера было бы попросту глупо.

Когда по ощущениям пришло время возвращаться в Солзорье, я не торопясь оправила платье и пригладила волосы. При этом помянула добрым словом Чуку, вылившего на мою прическу столько фиксирующего средства, что она почти не испортилась.

Странно, но уходить отсюда я не хотела и, как могла, оттягивала этот момент. Расправляла на платье несуществующие складки, раз за разом поправляла и без того правильно лежащие локоны. А что еще более странно — именно здесь, при таких чудовищных обстоятельствах и в чужой империи, я вдруг почувствовала себя свободной. Уже и забыла, какого это — не быть погруженной в проблемы и заботы, а просто жить, наслаждаясь простыми моментами. Жить настоящим, а не волноваться за будущее.

Словно угадав мое нежелание вновь оказаться на приеме, Олдер дал мне еще несколько минут, неожиданно напомнив:

— Ты должна мне танец, не забыла?

Сначала я подумала, что подразумевается как раз возвращение на прием, но его приглашающий жест говорил об обратном.

— Здесь же нет музыки, — негромко заметила я, почему-то не в силах поднять на него глаза.

— А она нам нужна?

Вместо ответа я послушно вложила ладонь в протянутую ко мне руку.

Чуть покачивались освободившиеся качели, в такт им покачивались мы, прижатые друг к другу сильнее, чем позволяли нормы общества, из которого я так жаждала сбежать. Простирающийся внизу город горел тысячами огней, как и все окружающее, принадлежащий этому укравшему реальность моменту.

Хотя я вернула контроль над телом, ноги все еще оставались немного ватными, но это не мешало, даже наоборот. Мы практически стояли на месте, лишь слегка переступая на короткой примятой траве, и такой несвойственный торжественным приемам танец мне нравился. Отсутствие сложных, заученных па говорило и значило больше, чем все они вместе взятые. Я впервые танцевала не под прицелом десятков пар глаз. Без посторонних. Один на один. Танец впервые не доставлял неудобств, не напрягал, а расслаблял, и я растворялась в нем, чувствуя тепло другого человека. Впитывая исходящий от него ненавязчивый аромат парфюма с нотками сандала.

Сандал — еще одна вещь, которой славится Кайрийская империя. Еще одна подсказка, на которую я не обращала внимания прежде.

Меня не сковывало ни чрезмерно пышное платье, ни туфли…которые я успела сбросить. Трава приятно щекотала ступни, и казалось, ее прикосновение еще больше открывало передо мной магию этого места. Словно я…нет, не я — мы с Олдером прикасались к чему-то большому, умиротворенному и очень значимому.

Никогда я не ощущала подобного. Никогда не чувствовала кого-то, как саму себя. Я даже не заметила, как убрала руки с плеч и обвила ими его шею. Как запустила пальцы в темные волосы, слегка их взъерошила и утонула в карих глазах.

-Заметь, в этот раз я даже не пользуюсь правом спасителя, требуя поцелуй, — глухим голосом пошутил Олдер.

— Какое непозволительное благородство, — в тон ему усмехнулась я.

И, не задумываясь о своих действиях, поддаваясь естественному порыву, поднялась на цыпочки, чтобы прильнуть к его губам. Кажется, в первое мгновение он не поверил, что я это сделала — напрягся и будто окаменел. Но уже в следующее подался навстречу, разомкнул губы, углубляя поцелуй, и обнял еще крепче. По венам разлился огонь — но не внезапный, а ожидаемый, желанный, подобный тягучей лаве. По собственному желанию, нисколько не противясь и отбросив лишнее притворство, в этом поцелуе я открывалась перед мужчиной, пробудившем во мне что-то неизведанное, но волнующе-прекрасное.

В какой-то момент не сдержала глухого стона и, почувствовав его, Олдер дал себе волю, превратив медлительную чувственность в несдерживаемую, обжигающую страсть. А я таяла, растворялась, наслаждалась ей и тем, что он чувствует то же, что и я. Что так же ошалело бросается в омут пленительного момента, забывая о целом мире.

Через некоторое время мы стояли, соприкасаясь лбами и тяжело дыша. Дыхание смешивалось, одни глаза не отрывались от других, а где-то внизу жил своей жизнью огромный, простирающийся под звездным небом город…

Уходить из нашей личной реальности было мучительно трудно. Но недолгое, проведенное здесь время, дало мне удивительно много. И многое позволило понять.

Олдер еще ненадолго зашел в дом, чтобы сообщить Киру о нашем уходе, после чего мы покинули Кайрийскую империю. В последний раз качнулись качели, зашелестел цветами ветер, и картинка перед глазами поплыла, уже через несколько секунд обратившись другой.

Поежившись от вонзившего в тело холода, я осмотрелась и обнаружила, что мы перенеслись на открытую террасу резиденции герцога. Олдер приобнял меня за открытые плечи и, внимательно посмотрев, спросил:

— Готова?

С тоской посмотрев наверх — в большие арочные окна, где горел свет, и мелькали силуэты, я кивнула.

— Что сказать, если спросят, куда мы пропали?

— Журналистам можешь не отвечать, — Олдер улыбнулся. — У тебя отлично получается их отшивать. А остальным, если будут интересоваться, скажи, что устала и пошла проветриться.

— На целых два часа? — усомнилась я.

— Ну, если так хочешь, можешь поделиться правдой. В таком случае за сердечное здоровье твоей глубокоуважаемой тетушки я бы не поручился.

Поспорить с этим было трудно, и я решила последовать его совету. Ни к чему все усложнять и путаться в собственном вранье — может, если повезет, записи с наших магокамер вообще никто не посмотрит, и об этом происшествии не узнают. Конечно, маловероятно, но, как показала практика, в жизни бывает всякое.