Союзник (СИ) - Таволга Соня. Страница 29

Если я все же стану королевой… Впервые эта идея показалась мне реальной и даже захватывающей. Если я все же стану королевой, господин Гренэлис поможет мне сделать мое правление успешным. Я переживала из-за того, что не обучена королевской магии, но он научит меня большему.

Да, ведь телепорт, который закинул нас в пустынные края — дело рук Дира. Пунктом назначения должен был стать его дом, называемый им башней, а первая часть телепорта — моя сосновая шишка. Если бы не происшествие на празднике, я попала бы к нему в гости безо всяких неприятностей.

Дух захватывает от мысли, что я научусь делать телепорт!

Он починил зеркало Шеила, и тот смог поговорить с дочерью, наконец. Шеилу бы просто порадоваться, но вместо этого он, на пару с Ксавьерой, взялся портить мне настроение. Наверное, я напрасно рассказала им о своих дивных горизонтах. Они принялись хором убеждать меня не спешить и ни на что не соглашаться, но я и без них не спешила и не соглашалась. Я хотела сначала расспросить обо всем Риеля. Я собралась одолеть его вопросами!

Путешествие из башни во дворец заняло всего пару минут. Да, это были не самые приятные минуты, но, без ужаса и неизвестности, без сюрприза и шока физический дискомфорт вполне терпим. Тем более что после телепортации меня ждали ароматная ванна, пристойный наряд, красивый ужин, и неофициальная личная встреча с самым роскошным мужчиной средь существующих, вымышленных, и еще не рожденных.

Мы поднялись по белоснежной винтовой лестнице, и остановились перед неприметной дверью.

— Подожди здесь, — обратился Риель к своему Младшему, доселе сопровождавшему нас.

Тот кивнул, и уселся на аккуратный диванчик, обитый белой кожей.

Канцлер вынул из кармана традиционно-черного камзола маленький ключ, и отпер замок.

— Прошу, леди Хэмвей, — он придержал дверь, пропуская меня вперед. — Это — моя оранжерея.

Я шагнула внутрь и огляделась. Помещение было не слишком просторным, но с высоким потолком; его тускло освещали несколько магических огоньков, прикрепленных к стенам. Многочисленные полки, подставки и кованые стойки заполнялись растениями, буйствующими диковинными цветами. Бросилось в глаза отсутствие окон.

— Мне казалось, в оранжереях потолки и стены должны быть из стекла, — заметила я. — А здесь только искусственный свет?

— Запустите еще несколько огоньков, — попросил Риель. — Сейчас здесь вечернее освещение, а я хочу, чтобы вы все хорошо рассмотрели.

Я выполнила просьбу. В прохладно-белом ярком свете заискрились самоцветы на стенах, заиграло цветное стекло в изящных колоннах, засверкали струи маленького водопада.

— Красиво, но что-то смущает… — проговорила я, повернувшись к канцлеру.

— Что же, леди Хэмвей? — он чуть улыбнулся, глаза вспыхнули наравне с самоцветами.

О, он мне улыбается! Наше прежнее общение было до безобразия символическим, а Риель — до обидного отстраненным. Прежде он смотрел сквозь меня, и все мои слова пролетали мимо. Я была ему настолько неинтересна, что он даже не трудился маскировать безразличие светскими манерами. И вот он вдруг заметил меня. Отделил мою фигуру от антуража.

Я присмотрелась к цветам, и озвучила находку:

— Они без горшков.

Прекрасные растения тянулись прямо из мраморных полок и хрустальных подставок, плети вьюнков брали свое начало в стенах и потолке.

— Им не нужно солнце, — сообщил Риель бархатным голосом, похожим на ниратанский тэрн. — Не нужна вода и почва.

— Так они неживые?

— Живые. Они растут, цветут, плодоносят, засыхают. Они совершенно нормальные, просто созданы магией, и магия поддерживает их жизнь. Эта оранжерея — мое маленькое увлечение. Все, что вы здесь видите — цветы, декор, водопад — результат моих экспериментов. Точнее, тренировок.

Мое сердце забилось быстрее.

— При помощи магии создания можно сотворить даже жизнь?

— Пока только растения, — охлаждающе ответил Риель. — Господин Гренэлис много внимания уделяет магии создания, изучает ее потенциал. Кто знает, может, со временем мы сможем создавать что-то более сложное.

— Это потрясающе… — пробормотала я, обмирая в предвкушениях.

Мы сможем создавать что-то более сложное. Мы. Я — в одной связке с восхищающими меня людьми. Мы вместе.

Он вновь улыбнулся, и стянул перчатки.

— Смотрите, — сказал он, небрежно бросая их на полку.

Он встал у невысокого кустика с резными листьями. Мой взгляд сразу упал на его руки, хотя он, конечно, предложил смотреть вовсе не на них. Вид левой кисти болезненно дернул мне сердце. Вместо безымянного пальца — короткий обрубок, мизинец отсутствовал вовсе. Обширный грубый шрам, как от сильного ожога, покрывал часть внешней стороны ладони, переходил на внутреннюю сторону, и тянулся по запястью. Мне виделась в этом жуткая ошибка — у столь красивого человека столь явный изъян. Это неправильно и несправедливо, даже как-то нелепо.

Риель тем временем складывал пальцы, и заклинание шевелило воздух вокруг выбранного куста. Диковинные листья медленно, но уловимо глазом увеличивались в размерах, на стволе проклевывались новые побеги, верхушка увенчивалась цветоножкой с тугим бутоном. Бутон набухал, розовел, раскрывался, и превращался в рубиново-красный цветок изумительной красоты. Риель завершил заклинание. Я подошла поближе, коснулась нежных листьев. Они были настоящими, живыми на ощупь, и пахли сладковатой садовой свежестью.

Отвлекаясь от метаморфоз куста, я заметила, как поврежденная кожа кисти бледнела во время заклинания, и покрывалась тонкими сине-фиолетовыми прожилками. Ладонь поблескивала и набухала, словно наливаясь энергией, не находящей выхода.

— Вам больно это делать? — не сдержала я бестактный вопрос.

Я устыдилась, но моя непосредственность была прощена.

— Да, — ответил канцлер просто. — Энергия, выходящая через пальцы, должна распределяться равномерно, а мне это недоступно. Я прошу вас не распространяться об этом, леди Хэмвей, и об этой комнате — тоже. Эта комната — мой тихий угол. Сюда не допускаются даже мои Младшие.

— Тем не менее, я здесь…

Он кивнул, его здоровая рука коснулась моего плеча. Нервная паутинка защекотала мне спину, колени задрожали взволнованной слабостью.

— Вы — особый случай, — сказал он, заглянув мне в глаза. — Ведь у нас с вами теперь есть кое-что общее.

— Пока еще нет. Я еще не дала ответ господину Гренэлису.

Я смогла возразить, но не смогла сделать это твердо и убедительно. Вся моя сущность трепетала мотыльком, и в ней почти не оставалось места для воли и разума.

Риель согласно кивнул, надевая перчатки.

— Знаете, цветы — это проба пера, — сказал он. — Дальше будут более рациональные проекты: овощи, злаки. Конечно, нужны испытания. Необходимо убедиться, что продукты безопасны. Но если все получится, Ниратан забудет о проблемах с продовольствием.

Да, это весьма актуальный вопрос, особенно для территорий, неудобных для земледелия… Я честно попыталась зацепить внимание за земледелие, но то разъезжалось, как ноги на льду.

— Леди Хэмвей, я обещал не торопить вас, — на лице канцлера появилась деловитость, — и я не тороплю. Но удовлетворите мое любопытство. Вы уже приняли какое-либо решение относительно своего наследства?

Я сцепила пальцы в замок, чуть охлаждаясь и чуть концентрируясь.

— Сейчас эта идея уже не кажется мне столь безумной, — ответила я искренне. — Она уже почти не пугает меня.

— Я могу расценивать этот ответ как согласие?

Я замешкалась и замялась, зажалась и забуксовала, и вдруг услышала собственный голос, летящий со стороны.

— Да, Первый, — сказал голос почти твердо, и я вздрогнула, не ожидав его, и не будучи готовой к нему.

Канцлер указал мне на скамью, дождался, пока я займу ее, и присел сам.

— Я рад, что вы нашли в себе силы принять это непростое, но разумное решение, — сказал он. — И да, вы можете обращаться ко мне по имени. В кулуарной обстановке имени достаточно.