Моя пятнадцатая сказка (СИ) - Свительская Елена Юрьевна. Страница 80

Но, вроде, оружие Сатоси-сан правильно подхватил?.. Молодой якудза был вынужден остановиться — двое женщин едва успели отскочить от виляющей из-за пробитых колес машины — и оружие достал, решив, что попался врагам из другого клана. Тут подбежал наш друг, пока в обычной одежде, но что-то из документов унего при себе было. И пистолет. Сатоси-сан требовал у водителя назвать имя и принести извинения хозяевам задавленного пса, а так же личного извинения перед мальчиком, которого едва не задавили, да штраф за погибшую собаку. Короче, много всего, чего делают добрые или хотя бы вежливые люди.

Но молодой наследник, разъяренный, что ему колесо попортили из-за какой-то собаки, а еще, что он сам едва в дерево не впилился и мог бы сам сегодня сдохнуть, просто достал оружие — и выстрелил в наглеца, вздумавшего читать ему нотации. Сатоси уклонился. И даже успел закрыть собой женщину, не успевшую убежать. И, переложив пистолет из простреленной правой руки в левую, попытался обезоружить якудзу.

Люди, крича, падали, уклоняясь от выстрелов молодого якудзы. Разбегались. Сатоси-сан целился только ему в руки, просто чтобы задержать, когда его противник выглядывал из-за машины, чтобы снова выстрелить. Хотя, если честно, наш полицейский понимал, что беспорядок они развязали оба.

Разошедшийся якудза едва не пристрелил какого-то ребенка и старика. Но его пистолеты выбили ему из рук старые каштаны, выпущенные из рогатки, издалека. Очередной каштан запулил ему в глаз. Парень взвыл и от боли на несколько секунд потерял возможность ориентироваться. Откуда-то выскочила смелая девочка в платье с рюшками. На бегу запилила ему в лоб четвертым каштаном — у нее что ни удар был — так честное попадание.

Пока якудза выл, милая меткая девочка сшибла его мощным пинком с ног, мордой об асфальт. Совершенно спокойно руки ему за спину заломила. И сдерживала, пока до них не добежал истекающий кровью Сатоси-сан с простреленной рукой. Вдвоем они сдерживали отчаянно рвущегося на свободу якудзу. Люди боялись приближаться к ним, так спокойно и метко целившимся в других. Но полицию все-таки вызвали. Новые полицейские надели наручники наследнику клана — и увезли. Чуть позже прибыла скорая. Но Сатоси-сан от них отбивался и умолял проверить сначала собаку за углом. Может, плохо рассмотрел состояние несчастного зверя?.. Или просто ради его юного хозяина умолял врачей сходить туда?..

По всем каналам крутили репортажи об этих событиях. В кадр даже попало тело Каппы. Его Сатоси-сан, видимо, сбежавший из больницы, с перевязанной рукой — на повязке кровь выступила — вместе с тихо плачущим Рескэ подняли и бережно завернули в черный мешок.

Что там крутили в субботу в передачах — не знаю. Мы с Синдзиро, Хикару, Аюму и ее семьей, Сатоси и еще двумя полицейскими, опасающимися его побега, а также с командой журналистов с двух телеканалов ездили за город, хоронили в лесу пса-спасителя, вовремя заметившего опасность и защитившего юного хозяина ценою своей жизни.

Сатоси, Синдзиро и Сайвай просили меня, Хикару и Морико отвернуться, даже пытались глаза нам закрыть. Ради природы пса все-таки развернули и хоронили без мешка. Но мы вывернулись и смотрели, как его кладут в могилу. Неподвижного, распавшегося на две половины, придерживаемые только тонкой полоской шкуры. С помутневшими глазами и потускневшей шерстью. Сатоси и Синдзиро вытащили из-за воротов пачки с уже растаявшим мороженным, раздали детям семьи Каппы и мне с Хикари. Плача, мы открывали пачки и поливали неподвижного пса его любимым мороженным. Чтобы он остался с ним хотя бы на чуть-чуть. И сами помогали забрасывать его землей. И вместе ревели над небольшим холмиком, гладя его и говоря слова прощания.

Еакэ ревела в объятиях мужа.

— Я плохо следила за ним! — говорила женщина сквозь слезы, — Я точно мало заботилась о нем! О, если бы он вернулся — я бы заботилась о нем намного лучше!

— Я понимаю, — грустно говорил муж и гладил ее по голове, сам с увлажнившимися глазами, — Он нам как друг семьи был. Один из нас. Только уже все.

В какой-то миг, глядя на них, я внезапно вспомнила одну из первых папиных историй. Про настоящего водяного вампира, полюбившего молодую гейшу по имени Еакэ. Вспомнила и застыла от ужаса.

Потому что этот пес со странным именем был еще живой, когда папа придумал свою историю. Хотя я папе и рассказала, что видела сенбернара, которого хозяева почему-то назвали Каппа. И имена родителей, упомянутые Аюму в разговоре с каким-то мальчишкой, запомнила — и тоже рассказала. Но Каппа тогда еще был живой. Вот только… в папиной сказке… он псом не был… тот каппа изначально был чудовищем.

Тот каппа в той истории через несколько веков дождался переродившуюся Еакэ и умер на дне своего пруда. И через сколько-то лет родился уже псом, где-то в трущобах. Единственный из выводка выжил, когда его маму застрелил какой-то пьяный якудза.

Дрожа, я поднялась. Подошла к родителям подруги, осторожно потянула ее папу за штанину.

— Каппа… как он пришел в вашу семью?..

И села на землю, когда женщина, всхлипнув, ответила:

— Мы просто его нашли. Маленького еще тогда. Щенка. Очень тощего и едва идущего. Голодного.

А она продолжала, жадно утонув в воспоминаниях:

— Точнее, это я тогда его нашла. Он у меня рос и жил, — с грустной улыбкой обернулась к мужу, погладила его по щеке: — Мы тогда еще встречались. Сайвай был на втором курсе Токийского университета, а я — в третьем классе старшей школы. Потом, после моего двадцатого дня рождения, мы поженились. И Каппа жил уже рядом с нами двумя. До сегодняшнего дня… — всхлипнула, уткнулась мужу в плечо, — Сайвай вместе с ним ходили к клинике, где я рожала детей, встречать каждого нового представителя нашей семьи.

Дальше говорить уже не могла, захлебываясь от слез.

А я сидела рядом. Одна сидела на земле. Потерянно смотря в пустоту.

Как мама подруги нашла Каппу, когда — этого мой папа знать не мог. Я не знала и не говорила ему. Разве что он где-то уже встречал родителей Аюму или где-то подслушал их историю. Только все равно все это было слишком странно. Он… говорил, что пес когда-то был водяным вампиром. Точнее, сначала был настоящим чудовищем. Потом собакой стал. И это видел в будущем Будда. Или… это предвидел мой папа?..

Но… в той истории… в той истории каппа через несколько лет снова вернется к своей Еакэ. За свою честную песью жизнь и преданность снова сможет родиться. Только… Только после всех своих мучений и добрых дел каппа придет в жизнь уже человеком. Придет самым младшим сыном Еакэ и Сайвай.

Может ли… может ли этот милый пес еще вернуться?..

Если мой папа предвидел его смерть под колесами машины, в отчаянной попытке спасти сына хозяев. Если это все-таки случилось…

Может ли добрый Каппа когда-нибудь вернуться опять?..

Только…

В этот раз…

Человеком?..

Только… если мой папа это смог предвидеть…

Мой папа…. Сам… человек?.. Или… нет?..

Кто он?..

Я думала, что знаю моего отца, но…

Я, выходит, вообще не знала о нем!

Уже к вечеру мы поехали обратно, на машине отца Аюму и на машине полиции. Синдзиро отправился с Сатоси, «чтоб навещать, если что». Хикари и один из полицейских, смущенный тем, что подозревал молодого коллегу в попытке бегства, а его подозрения не подтвердились, провожали до дома меня. Аюму вернулась домой со своей семьей.

Я угрюмо молчала, оставшись с папой наедине. И он не расспрашивал меня ни о чем. Поесть предложил — я отказалась. Он не настаивал. Разве что заикнулся, что в холодильнике есть мороженное — он сегодня купил, так что если я… Но я так сердито на него посмотрела, что он молча ушел в их с мамой комнату. И, кажется, несколько часов сидел, шурша фотоальбомом. Ему тоже было больно. Мне было больно. Но я просила оставить меня в покое. И папа доблестно сражался со своей тоской по моей маме в одиночку.

Я заснула на кухне, возле разложенной еды. Забылась страшным сном. Падением куда-то в яму… и без спасительных сновидений.