Песнь Гнева (СИ) - Кадышева Дарья. Страница 32

— Удачный случай выбрала, — сказал Драгон.

— Ты ведь не сердишься на меня?

— Сержусь. Потому что тебе нет смысла доказывать что-то.

— Я хочу клеймо.

— Мы уже это обсуждали. Получишь, когда придет время.

Она издала звук, похожий на рычание кошки.

— Один Обряд.

— Пока забудь об этом.

— Мне просто надоело быть маленькой девочкой, — бросила Лета.

Драгон вдруг полез в карман своей стеганки и достал оттуда какой-то маленький предмет.

— Я не смог починить цепочку. Так что теперь тебе придется носить его на пальце, — он вложил найденное возле хаты банши кольцо в руку Леты. — На указательный подойдет.

— Ты же прекрасно понимаешь, почему я не ношу его.

— Понимаю. Но оно твое.

— Ладно, — Лета послушно надела кольцо на указательный палец.

— Миротворцы проводят нас до Светлиц Хармы, — проговорил Драгон. — Где мы с ними расстанемся. Они поедут окольным путем до Раздолья, а мы отправимся в Ферополь.

— Это и весь наш план? — поинтересовался Марк. — А куда мы пойдем после Ферополя?

— Я пока не знаю.

Лета поднялась.

— Я пойду разомнусь. Столько временилежала, пока плечо не перестало болеть. Уже забыла, что такое ходить.

— Не ходи никуда одна, — попросил Драгон.

Она посмотрела на него с недовольным выражением лица.

— Я не заблужусь, успокойся.

— Я могу сопроводить ее в прогулке, — произнес вдруг Иян.

Она кинула на него тяжелый пристальный взгляд.

— Вечно собираю вокруг себя нянек, — фыркнула она.

— Драгон прав. Поблизости водится много тварей.

— С которыми я справлюсь лучше, чем ты.

— Не груби. Или идешь с ним, или сидишь здесь, — сказал Драгон.

Лета выдохнула и зашагала прочь. Она прошла мимо Ияна, не удостоив его взглядом. Он повернул за ней следом. Она направлялась к лесу.

Они совсем недалеко отошли от Аякса, но достаточно, чтобы увидеть издали море. На полуострове Иян был впервые и ожидал куда большего, чем опустевшие земли и шторм. По рассказам, здесь бушевала нечистая сила, но им пока не удалось встретить ни хоть одного адепта Ордена, ни ведьм из Ковена, ни лесных чудовищ.

Он зашел за Летой в густой лес. Деревья были высокие, их кроны клонились к друг друг близко, будто образовывая потолок. Лес был старый. Он дышал замшелостью и смолой, тянулся сосновыми ветками в разные стороны. Под ногами потрескивали сучья. Холодный лесной воздух приятно наполнял легкие. Здесь было спокойно.

— Спасибо, что спас меня, — произнесла вдруг Лета.

— Не стоит. Грех не помочь такой красавице, как ты.

Иян поравнялся с ней. Драгон говорил, чтоАйнелет была похожа больше на мать, чем на отца. А уж Марилюр, как говорят, обладала истинной эльфийской красотой. Те, кто часто используют колдовство, подвергаются необратимым внешним деформациям, но ее это почему-то обошло стороной. Волосы ее были чернее ночи, кожа была белая, нежная, как лепестки цветка, глаза — пронзительные и большие. Она носила много украшений из серебра и драгоценных камней на руках и шее, любила нескромные наряды из дорогих тканей. Она была ведьмой. Причем она специализировалась на тактильной магии — любому человеку она могла одним прикосновением остановить сердце, при условии, конечно, что на нем не было достаточного количества оберегов, и он не обладал никакими магическими способностями. Ее магия, как настоящая темная, была связана с кровью, и, порезав руку, она сбивала с ног целую толпу врагов и выкручивала им суставы.

В Лете было что-то от нее. Что-то такое ведьмовское, чарующее.

— А ты только красавицам помогаешь, значит?

— Нет. Это был комплимент, — отвечал Иян.

— Будь ты помоложе лет на десять…

— Я? — Иян остановился.

Лета тоже замерла, развернувшись к нему.

— Да, — сказала она и привалилась к широкому стволу сосны рядом, с лукавством глядя на него.

— Ты хочешь…

— Нет, — перебила она и сложила руки на груди. — Но не думай, что я не вижу, как ты смотришь на меня.

— Да, ты давно уже не ребенок, — многозначительноулыбнулсяИянисделал шаг к ней навстречу.

— Однако ты мне в отцы годишься, — ответила она.

— Намекаешь на что-то, а потом отталкиваешь?

— В данный момент я просто хочу побыть одна. Ты можешь меня оставить? Мы не так уж далеко отошли от остальных.

— Драгон запретил тебе оставаться одной.

— Я хочу побыть в одиночестве.

— Лета, ты его слышала.

— Оставь меня. На пару минут. Погуляй тут по окрестностям.

Иян прищурился с улыбкой на лице.

— Я опасаюсь того, что сделает со мной Драгон, если узнает, что я тебя бросил здесь. Ладно, я уйду, только не смотри на меня так.

Он пошел обратно, в сторону лагеря. Лета проследила за ним и села на покрытую веточками и листьями землю, привалившись спиной к дереву. Меч, с которым она теперь не хотела расставаться даже во время сна, вжался ножнами между лопаток. Она достала из кармана монету, подаренную ей Зозулей.

«Ты назвала меня девой с ликом луны и сердцем солнца… Почему?»

Лета вертела монету между пальцами в задумчивости. Солнце и луна были символами двух богов из илиарского пантеона. Одному из них илиары поклонялись едва ли не чаще, чем самому высшему, а в честь другой, его сестры, богини ночи, была названа Лета.

Кем бы она была, если бы ее мать приняла бы другое решение? Уж точно не китривирийской царевной. На Иггтаре ее вряд ли ждало бы что-то хорошее. А здесь? Сколько раз она чуть не погибла? Сколько ошибок она совершила, за которые могла расплатиться своей собственной жизнью? А сколько раз она убила? Драгон учил ее карать только мерзавцев, однако у нее не было права решать, кто из убитых ею действительно заслуживал этого. Она делала это, и человеческая жизнь в ее глазах все больше теряла смысл.

Два года назад ее прозвали Суариванской Гадюкой. После той резни за свободу оборотня, весть о Гадюке смешалась со слухом о выжившей дочери Дометриана и Марилюр и разошлась по свету. Пришлось покинуть Суариву, которая уже успела полюбиться девушке суровыми зимами. Драгон настоял на этом, потому что опасался, что Лету будут искать.

Яд eryphta, змеи, которая водидась только на Иггтаре, ее еще называли змеем-опустошителем, ей дал Драгон. А он получил его от одного воина еще во времена Медной войны, когда сражался с илиарами. Драгон убедил Лету использовать яд только в крайнем случае. Потому что он был очень редок и очень силен — проникая в кровь, он мгновенно действовал на жертву и будто бы «опустошал» организм, отравляя все внутри, и человек быстро умирал.

Лета думала, что случай в Суариве не представлял ничего особенного. А прозвище ее очень раздражало. Некоторые вообще именовали ее Гадючкой.

Драгон хотел, чтобы она могла защитить себя. Но Лета стала одной из тех, в ком с самого начала взращивали ненависть к людям и любовь к младшему народу. Даже Драгон, человек строгих моральных принципов, пришедший к керникам довольно поздно, едва мог скрывать свою неприязнь к человеческому роду. Однако многие люди не были виноваты в тех грехах, которые совершали их предки, да и по сути большинство из них были глупыми и невинными существами. Лета знала это. Но все равно ненавидела. Ненавидела за то, что они убили ее мать, за то, что они причинили столько зла народу ее отца, за то, что они легко могли предать ее доверие, за то, что были эгоистичны и жестоки к тем, кто этого не заслуживал.

Наполовину илиар, четверть от эльфа, четверть от человека. Страж Маарну. В этом мире она всегда чувствовала себя чужой. От нее шарахались, пытались задеть, швырнуть в лицо оскорбительные слова о том, как она выглядит. Она любила тех, кто был добр к ней, но остальных только презирала и ненавидела. Она не могла относиться к ним нейтрально, как и они не могли пройти мимо нее, не шепнув за спиной обидные слова или не бросив на нее пренебрежительный взгляд.

Лета сжала монету в кулаке. Уже почти стемнело. Ее ухо вдруг уловило какой-то посторонний звук. Не шелест листьев и травы, не потрескивание сучьев, не шум ветра. Это был шорох металлических пластин. Доспехов.