Кто сильней - боксёр или самбист? - Тагиров Роман. Страница 12

— Фишь консерв. Зер гут!

Немец оказался тёртым калачом и попросил консервы прямо сейчас, не отходя от места ДТП. Он для убедительности показал три пальца и вдруг сказал на хорошем русском языке: «Три штуки, пожалуйста». Пока Тимур с немцем познакомились и повели оживлённый торг на пустой дороге, водитель завёл машину. Прапорщик показал на мерцающие недалеко огни вышек стрельбища и объяснил немцу, как проехать за ним прямо к казарме. Так и подкатили к домику казармы полигонной команды: ГАЗ-66 с прицепленной бочкой и почётным эскортом в виде одного мопеда «Симсон». Из казармы высыпались солдаты стрельбища, весело и с матом закатили бочку с драгоценной водой к себе во двор и стали с удивлением разглядывать незваного гостя. Пожилой немец по-хозяйски загнал свой мопед за ворота, поставил прямо возле крыльца домика казармы и, улыбнувшись, сказал на прекрасном русском:

— Здравствуйте, товарищи!

— Тамбовский волк тебе товарищ, — хмуро ответил оператор директрисы БМП и земляк Тимура, рядовой Басалаев Виталий, и спросил у подошедшего прапорщика: — Откуда этот немец взялся на нашем «секретном» военном объекте?

— Он теперь наш почётный военнопленный. Пытался с ходу совершить ночной таран нашей бочки. Не получилось. Вот пусть теперь фриц знает, что наши бочки — самые мощные в мире! Да шучу я, мы заглохли, а камрад просто ударился на своём мопеде о бочку. Немец вроде нормальный, особых претензий не предъявляет. Вон как по-русски шпрехает! Говорит — местный учитель. Скажи механикам, пусть его мопед посмотрят. И напоите пока его чаем, я сейчас переоденусь и подойду. Вымок весь, пока воду набирал.

— А я печенья напёк! — радостно доложил повар стрельбища Расим.

— Вот и покажи немцу своё азербайджанское гостеприимство, — улыбнулся прапорщик и пошёл свой отдельный домик переодеваться.

У начальника стрельбища всегда был свой запас рыбных консервов, которые он постоянно пополнял за счёт натурального обмена на доски и фанеру с начальниками складов или со старшинами рот. Наши рыбные консервы очень ценились у немцев, особенно килька в томате. Как говорили советские военнослужащие: «Это наша красная рыба». Начальник стрельбища в основном расплачивался этой рыбной валютой за расточку пил для пилорамы стрельбища. Да и что греха таить! Если набиралась целая коробка килек в томате, можно было всегда продать упаковку оптом по три марки за банку. А если поторговаться, то и по пять!

Тимур не спеша переоделся, вынул из коробки пять консервных банок вместо обещанных трёх и зашёл в столовую стрельбища. Столовая была небольшая, всего четыре столика, где разом могли поесть шестнадцать солдат. Но одновременный приём пищи всеми бойцами стрельбища в количестве двадцати человек получался только в выходные и праздничные дни. Для чего все столы просто ставились в один ряд. В этот раз гостя посадили одного в самый центр. На столе стояла единственная на кухне ваза с горкой печенья, сахар на блюдце, большой армейский чайник с кипятком и гордость Расима — маленький фаянсовый заварной чайник. Солдаты полигонной команды расселись вокруг гостя и о чём-то жарко с ним спорили. Прапорщик вошёл, жестом указал всем оставаться на местах и с интересом прислушался к разговору.

Оказалось, что солдаты уже успели познакомиться с немцем, звали его Франц и он хорошо запомнил всех бойцов по именам. А спор возник вокруг названия «Лада» наших отечественных машин марки «Жигули». Старый немецкий учитель, показывая хорошее знание русской истории, доказывал советским солдатам, что это название возникло от слова «ладья». Молодые бойцы отстаивали свою версию названия: Лада — это красивая и стройная девушка. А рядовой Басалаев в запарке этого глубокомысленного и принципиального спора даже спел:

Хмуриться не надо, Лада.

Для меня твой смех награда, Лада.

Даже если станешь бабушкой,

Всё равно ты будешь Ладушкой...

И, чтобы окончательно убедить оппонента в своей правоте, закончил своё короткое выступление энергичным похлопыванием по груди и ногам. Немец, оказавшись в самом центре всеобщего внимания, с удовольствием пил крепкий свежезаваренный чай с печеньем, внимательно слушал советскую молодёжь и, похоже, совсем забыл про свои консервы. А прапорщик, глядя на этот весёлый диспут, немного задумался о странных взаимоотношениях местного жителя и наших военнослужащих. Тут к нему обратился земляк Виталий:

— Товарищ прапорщик, отойдёмте на минутку? Разговор есть.

Вышли, на крыльцо втроём: прапорщик Кантемиров, оператор директрисы БМП Басалаев и пилорамщик Драугялис. Солдаты закурили и начали многозначительно переглядываться друг с другом. Тимур чуть отстранился от облака дыма и спросил:

— Колитесь, бойцы, что опять удумали? Или уже успели чегой-то натворить, пока ваш боевой командир для вас же воду добывал?

— Товарищ прапорщик, за время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось. Отвечаем за базар! Да шутим мы, товарищ прапорщик, — сержант улыбнулся и продолжил. — Тут такое дело, у нас в каптёрке есть три пары новых солдатских сапог, обменяли на доски на вещевом складе. Может, одну пару фрицу подарим?

— А с какого это хрена? — резонно заметил начальник стрельбища. — Хватит ему и кильки в томате.

— Товарищ прапорщик, мы же их победили! А он ещё вдобавок на мопеде ночью о нашу бочку шмякнулся. Дедок-то вроде хороший, вон как русский знает. Чай попил у нас и всё печенье съел.

— Логика, конечно, в ваших словах железная. Вы мне тут ещё про Женевскую конвенцию о военнопленных расскажите.

И тут в разговор включился флегматичный Ромас Драугялис:

— Франц воевал и был у нас в плену. В Ленинграде дома строил.

— Ну, если в Ленинграде дома восстанавливал — будь тогда по вашему: дарите свои сапоги фрицу!

— Его зовут Франц, — протянул Ромас.

Когда зашли обратно в столовую, интернациональный разговор уже переключился на тему поговорки: «Тамбовский волк тебе товарищ». И опять спор назревал жаркий и долгий. Начальник стрельбища был вынужден прервать эту глубоко филологическую беседу: подходило время ночной стрельбы. Провожать немецкого учителя по имени Франц Шильд вышли практически все солдаты полигонной команды. Виталий помог пожилому немцу накинуть на плечи армейский вещевой мешок, подаренный солдатами вдобавок к полученным консервам и сапогам. Немец уселся на свой мопед и жестом подозвал Тимура к себе поближе. Учитель вполголоса попросил разрешения у начальника стрельбища подъехать завтра ровно в 18:00, после чего добавил на своём родном: «Еіn kleinesn Gechenk» (нем. — небольшой подарок). На следующий вечер немецкий учитель привёз солдатам полигонной команды большой кусок ветчины и банку домашнего варенья.

Через месяц по приказу заместителя командира полка майора Тасоева и по договоренности с немцами на войсковое стрельбище Помсен была доставлена буровая установка с двумя местными специалистами. И буквально через неделю проблема с доставкой воды для полигонной команды войскового стрельбища Помсен была закрыта навсегда. Во дворе расположения солдат стрельбища заработала скважина с питьевой водой, а легендарная бочка отбыла в полк на место постоянной дислокации...

* * *

В гвардейском мотострелковом полку ГСВГ началась подготовка к итоговой проверке. В Советской армии год делился на два периода обучения — летний и зимний. Каждый период завершался итоговой проверкой, которая начиналась со строевого смотра, а дальше по графику. Если планировались тактические учения, то выводилась комплексная оценка за учение. Если же нет, то сдавали практически все основные дисциплины: тактику, огневую, строевую, техническую подготовку. Кроме того, отдельно проверяли состояние техники и вооружения, казарм, столовой и складов. Затем по определенной схеме выводилась общая оценка каждому подразделению и части в целом. Как говорил наш мудрый старшина стрельбища: «Неделя позора и полгода спокойной жизни».

Но нам позора не надо, наш полк отличный. Гвардейцы 67 мотострелкового полка в течение полугода чему-то учились в процессе постоянной боевой готовности, и воинской части «полевая почта 35145» нужно обязательно подтвердить своё высокое звание. Прапорщик Кантемиров метался по всему полигону практически без сна и отдыха и контролировал своих бойцов по работе с электрооборудованием стрельбища. Также по всему полигону шла глобальная перепокраска всего и вся в один благородный серый цвет. Только мишени оставались зелёными.