Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина. Страница 21

Я как можно презрительнее фыркнул.

— Ладно, неправильно выразился, — тут же поправился он. — Не мне нужно, а просто нужно, чтобы я ее в поле зрения держал.

Я решил бороться с ним его же оружием и крепко сцепил зубы, чтобы не то, что вопроса — звука не вырвалось.

— Как бы вы к нам ни относились, — помолчав, продолжил он, — мы для чего-то существуем, определенную функцию в жизни выполняем. И для осуществления этой функции нас, так же, как и вас, по ряду подходящих качеств отбирают. И поскольку она — моя дочь… опять-таки, как бы вы к этому ни относились… более чем не исключено, что в ней эти качества тоже рано или поздно проявятся.

Вот с этим точно трудно было поспорить — я и сам уже давненько в этом вредоносном ребенке темные начала учуял.

— А теперь представь себе, — не стал он уже дожидаться моего ответа, — что у нее появляются наклонности, которые она ни под контролем держать не умеет, ни, тем более, управлять ими. Для того чтобы разрушительной силой оперировать, и мастерство, и самодисциплина куда более высокого уровня требуются, и наш тренинг пожестче вашего будет. О котором вы понятия не имеете. Вы ведь и особенности ее не сразу заметите, и выкорчевывать их наверняка тут же приметесь, а она, поверь мне, будет сопротивляться. Я мог бы подсказать вам, как с ней общий язык найти.

— Ну, и присматривайся к ней себе на здоровье, — не сдержавшись, буркнул я, — только издалека. Или в невидимости.

— Не получится, — покачал головой он. — Издалека ничего толком не разглядишь, и в невидимости, как я слышал, она нас всех одинаково чувствует. А если незнакомый человек рядом с ней регулярно появляться начнет, у окружающих людей очень скоро подозрения возникнут.

— На твое… знакомство, так сказать, с Галей Тоша никогда не согласится, — уверенно заявил я.

— Слушай, если вы меня не узнали, — впервые глянул он на меня в упор, — то как это у нее получится, а? Я на Тошино место никоим образом не претендую, даже рядом с девочкой — заботливого папаши из меня все равно не получится. Сейчас я вообще просто понаблюдать за ней хочу, а потом… Я мог бы оказаться для нее очень неплохим… учителем… не знаю, инструктором, тренером, назови, как хочешь. Ты-то точно знаешь, как важно человеку говорить с тем, кто может его понять и помочь в себе самом разобраться.

— Ну да, — хмыкнул я, в момент облившись холодным потом, — представляю себе, как я уговариваю Тошу отдать Даринку тебе в обучение.

— А ты себе другое представь. — В тоне у него появилась какая-то острая, пронзительная нота. — Представь себе, что твоего сына держат от тебя на расстоянии и день за днем, методично и упорно, ломают ему характер, твой характер. Только потому, что те, на чьем попечении он оказался, считают его характер неправильным. А ты, с этого самого расстояния, ничего сделать не можешь.

Я вдруг почувствовал, что мне трудно дышать. Мой — светлый, ангельский — характер ломать?! Убью. Всех. Без разбора. При малейшем поползновении. И Игоря первым делом научу твердо и неуклонно отстаивать свою… нет, нашу общую позицию в жизни. А то люди действительно с завидным упорством стараются своих детей под свой пример подогнать, по своему, так сказать, образу и подобию. Вон хоть Татьяниных родителей взять. Пока я у нее в жизни не появился. Чтобы оберегать ее от этих замашек на роль Господа Бога, которые даже мы, небесные посланники, себе не позволяем.

В общем, хорошо, что мы уже доехали. Этот темный… собрат и так уже все с ног на голову перевернул. У меня в голове. Одна мысль неизменной осталась, как ее ни крути: нужно говорить с Тошей. Причем в совершенно новом ключе. Даринкин наблюдатель тоже совершенно непрозрачно намекнул, что его в первую очередь ее темное наследие интересует. Так что мы лучше первыми это наследие распознаем (или вторыми, не важно, мы здесь на земле сами между собой разберемся) и своими силами направим его в нужное русло. А его-то я уже прокладывать натренировался — вот и Тошу обучу, чтобы не забывал, кто из нас старше и опытнее. Во всех отношениях.

Но говорить с Тошей я решил на следующий день и в обеденный перерыв. Чтобы лицом к лицу. А то с него еще станется трубку бросить и в черный список меня занести. Как в телефонный, так и в ангельский.

Встретились мы с ним в кафе возле Татьяниного офиса. Господи, как же давно я здесь не был! С Татьяной. На меня накатила волна теплых воспоминаний. Чего не скажешь о Тоше. У него, судя по выражению лица, разговоры со мной с глазу на глаз уже прочно ассоциировались с ознакомлением с очередной стороной человеческой жизни.

— Что на этот раз? — мрачно спросил он меня, лишь только мы оказались за столиком.

Я решил разрядить обстановку заказом давно полюбившихся блюд. Домашняя еда, конечно, лучше, но в этом кафе у меня и меню светлую ностальгию вызвало. Где-то в области желудка.

— Ты о Маринином дне рождения слышал? — спросил я его, когда перед нами поставили тарелки.

— Да Галя что-то говорила, — кивнул он, без малейшего колебания разворачивая вилку с ножом. — А чего у вас?

— Ну, не в ресторан же с детьми идти, — резонно возразил ему я. Главное, чтобы резонно. И несколько раз подряд, чтобы он и дальше по привычке головой кивал. — А у нас попросторнее, чем у всех остальных.

— Так ты о подарке, наверно? — У него даже лицо от облегчения просветлело.

Я чуть не подавился. Черт, о подарке-то я и забыл! Честное слово, куклу-марионетку ей куплю — пусть ее за ниточки дергает. А меня в покое оставит.

— Да нет, тут другое дело… — замялся я. — Ты в курсе, что она свою свиту с собой приведет? Всю.

Тоша резко отодвинул от себя тарелку.

— Нас не будет, — заявил он безапелляционным тоном.

— А Татьяну обижать зачем? — скрипнув зубами, прибегнул я к Марининой тактике.

— Татьяна поймет, — буркнул Тоша, явно сбившись с курса непреклонности.

— Это точно, — прикрыл я Маринину тактику своими собственными профессиональными навыками. — Татьяна всегда всех понимает и никогда не требует, чтобы и ее в ответ поняли. Она уже дождаться этого дня не может, летает прямо по квартире…

Тоша неловко заерзал на стуле.

— Но я, собственно, о другом, — добавил я ему замешательства. — Я сюда сегодня тоже не просто так приехал, а подготовившись. Я два дня переговоры вел — как с Мариной, так и со всей ее… командой. И выяснил, что, по условиям их сотрудничества, она действительно не может никуда отправляться, кроме как в их сопровождении.

— Переговоры, говоришь…, - опять уставился он на меня тяжелым взглядом.

— Именно, — спокойно кивнул я. — Мне лично кажется, что девчонок старой дружбы из-за нашего противостояния лишать просто некрасиво. Вот и выходит, что деваться нам всем друг от друга на земле просто некуда. А значит, нужно наше… сосуществование в какие-то рамки вводить. И, как по мне, так лучше, чтобы эти рамки мы с тобой устанавливали.

— И как же ты эти рамки видишь? — Подозрительности в его взгляде ни на йоту не убавилось.

Я вдруг почувствовал, что о перспективе какого бы то ни было участия Максима в жизни Даринки лучше даже не заикаться. Со стратегическим мышлением у Тоши всегда слабовато было, ему нужно все планы на ближайшие два-три шага открывать. И желательно по прямой, чтобы не сбился.

— Ты знаешь, что он письменно отказался от любых прав на Даринку, — вдохновенно принялся я прокладывать новый курс. — Сейчас он это снова подтвердил — своим словом. Но мне кажется, что имеет смысл ввести его в наш круг — незаметно, не выделяя его среди новых Марининых друзей — чтобы мы с тобой имели возможность под надзором его держать и своими глазами убедиться, как он это свое слово держит. Стас, кстати, тоже за ним с удовольствием последит, чтобы при малейшем нарушении от Марины его отвадить. А когда Галя с ним познакомится — узнать она его просто не сможет! — то, стоит ему хоть на каком-то ее горизонте появиться, она тебе об этом тут же расскажет.

Тоша какое-то время молчал, сосредоточенно моргая. Я занервничал — сейчас же повторять придется, непонятно только, с какой ноты, а я их последовательность в порыве вдохновения и сам не запомнил.