Гниль и руины - Мэйберри Джонатан. Страница 23

На рассвете группа отстрельщиков двинулась через ту территорию и начала зачистку зомби. Мы решили, что все закончилось, что каким-то образом хорошие парни взяли верх. И двинулись в противоположную сторону, полагая, что направляемся к безопасности и порядку. Мы не преодолели и двух километров, когда наткнулись на них, движущихся стеной.

— Зомы?

— Да. Наверно, тысяч десять или пятнадцать. Одному лишь богу известно, откуда они взялись. Из какого-нибудь города или поселка… или, быть может, изначально они двинулись небольшой группой, а потом к ним подтянулись остальные, ведь зомы следуют за движением. Не знаю, да и плевать на это. Мы продолжали бежать, не оставляя попыток укрыться, но они чуяли нас. Или слышали. И не останавливались. Мы встречали еще людей, и вот нас насчитывалась уже почти сотня. Но, как я уже говорил, их были тысячи. Тысячи. Они окружили нас и наступали со всех сторон, а мы погибали. Я находился в центре толпы. Это и была единственная причина, по которой мне удалось выжить. Мертвецы утаскивали людей, находившихся с краю, и каждую сотню метров мы теряли по паре человек. Конечно, мы были куда быстрее и сильнее в схватке один на один. Но у нас не было свободной дороги, чтобы бежать вперед. Наконец, мы оказались в деревушке с виноградником неподалеку.

К тому моменту нас осталось человек двадцать пять, плюс-минус. Мы вооружились всем, что смогли найти: камнями, палками, фермерскими инструментами. Пару человек нашли ружья, но они вышли из строя давным-давно. Через деревню бежал ручей, и мы повсюду расплескали воду. Это помогло. Я думаю, они потеряли наш след, или их сбил с толку шум водного потока. Те из нас, кто пересек речку там, где вода рассекалась о камни — где было шумно — ушли от погони. Таким образом, семеро оказались в безопасности. Я, четверо мужчин и женщина с дочкой. Хотя, женщина… Она была беременна, и до назначенного срока родов оставалось два дня. Двое мужчин поддерживали ее за руки, помогая бежать. А я нес малышку. Мы бежали и бежали, даже несмотря на то что старшей дочке исполнилось всего два года… когда я пробежал всего километр, мне начало казаться, что она весит полсотни килограммов. — На мгновение он умолк, и Бенни увидел, как по лицу художника пробежала тень. — Я никогда не был силачом, Бен. Ни физически, ни… Ладно, давай просто скажем, что не каждый обладает такой же силой, как твой брат.

Вдруг его лицо осунулось, стало серым и болезненным на вид. Художник резко постарел. Осушив чашку одним глотком, он повернулся и тоскливо уставился на бутылку виски, стоящую возле раковины, но не двинулся с места.

Бенни наблюдал за бурей чувств на лице этого мужчины. Художник был из разряда тех, по выражению лица которых легко можно было прочесть эмоции. Переживания и прошлое читались ясно.

Через несколько мгновений Саккетто возобновил свой рассказ.

— Каким-то образом — может, благодаря страху или адреналину, а возможно, просто обезумев вконец, — мы продолжали бежать. И спустя пять или шесть километров обнаружили домик по другую сторону виноградника. Милое крошечное место, укрытое в роще деревьев. Мы ввели туда женщину и закрыли двери, затворили ставни и подперли мебелью все входы, через которые могли пробраться мертвецы. Там были еда и вода, даже телевизор с компьютером. Хозяев нигде не было видно. Пока остальные укладывали женщину на диван, я включил телевизор, но там только высвечивалась надпись «пожалуйста, подождите» от системы экстренного оповещения. Поэтому, я включил компьютер и бегло пролистал новости. Интернет еще работал. А ты знаешь что-нибудь об Интернете?

— В школе нам в голову вбивают все эти устаревшие словечки.

Саккетто кивнул.

— Что ж, у меня был доступ ко всему, что происходило в мире. К тому времени они были повсюду. Я имею в виду, по всему миру: в Европе, Азии и Африке. Города были объяты пламенем. Некоторые области стали полностью черными. Военные расположились на местах, и правительство утверждало, что они преуспевают в оттеснении мертвецов и подавлении их преимущества. — Он пожал плечами. — Возможно, на тот момент это даже было правдой. Мой мобильник остался в полицейском участке, но я отправил письма по электронной почте всем, кого знал. А получил не так много ответов. Те, кто мне написали, сообщали, что у них не происходит ничего подобного, но день спустя связь с ними оборвалась. Становилось все хуже и хуже, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля. В новостях творилась сплошная путаница. Кто-то говорил, что мертвецы могут быстро передвигаться, другие утверждали, что их невозможно убить даже выстрелом в голову. Один ведущий новостей, действительно хорошо известный репортер из Нью-Йорка, рассказал, что его семья была зверски убита, а потом застрелился прямо в эфире.

— Бог ты мой… — прошептал Бенни, не дыша.

Художник фыркнул.

— Я никогда не был глубоко верующим, малыш, но если Бог действительно существует, он точно не был на посту в ту ночь. Над этим можно долго спорить в воскресной школе. Но как по мне, так я не вижу никаких доказательств божьей воли в том, что произошло.

— Что случилось дальше?

Саккетто вздохнул.

— Я не отрывался от компьютера весь день, по большей части наблюдая за массовыми сражениями в Нью-Йорке и Филадельфии, в Чикаго и Сан-Франциско. А также за границей: Лондон, Манчестер, Париж. Повсюду. Одна женщина, работающая полевым корреспондентом, храбрее и безумнее, чем я когда-либо в своей жизни, следовала за воздушными силами в Вашингтон, округ Колумбия, когда те пытались отвоевать город. Истребители сбрасывали на них огнеметные смеси напалма, которые очень быстро воспламеняются, и я видел, как огромные толпы зомби горели на газоне перед Белым домом. Они все еще наступали на отряды, которые занимали оборону по другую сторону торгового центра, но тут же вспыхивали, падая на землю, когда их сухожилия плавились и продолжали ползти, пока огонь не уничтожал все мускулы. А может пока не закипали мозги. Колонна за колонной вертолетов обрушивали огненную лавину, кружили в трех метрах над их головами и стреляли из скорострельных мини-пушек. Думаю, это были пулеметы. Совершая сотни выстрелов в минуту, они разрывали мертвецов на куски. Полагаю, если бы ты увидел эти кадры, можно было бы подумать, что мы одерживаем победу. Но я сидел около компьютера более двадцати часов и одна за другой трансляции обрывались. А потом обрубили энергию, и больше мы не получали новостей. А телевизор… он так и не заработал, когда пропало электричество, он в любом случае стал бесполезен.

Даже несмотря на то что Саккетто рассказывал о местах, которые Бенни никогда не видел, и о технологиях, более не существующих, образы кровавой резни и безысходности наполнили его воображение. Когда они были в «Руинах», Том вспоминал, что до Первой ночи в Соединенных Штатах проживало более трех сотен миллионов человек. Мысли обо всех этих людях, сражающихся и умерших в течение всего нескольких дней… заставляли Бенни чувствовать себя больным и беспомощным.

— А что стало с беременной женщиной? — спросил он после долгого молчания.

— А, да… это и есть настоящая история. Та история, которую ты хочешь услышать.

— Что вы имеете в виду?

— Женщина… Она родила в ту ночь. Мы выкатили кушетку в гостиную и устроили ее настолько комфортно, насколько это было возможно. Но мы не знали, что делать. Совершенно не знали. Остальные помогали, а я… Ну, просто не мог. Ты мог подумать, что кто-то, кто был окружен кровью все время — зарисовывая сцены преступления и тому подобное, — смог бы вынести всю эту кровь и хаос родов. Но я не смог. Я не самолюбивый, и даже сам не могу понять этого в себе… но это так. Я все еще рыскал в Интернете, когда услышат детский плач. Это произошло около десяти часов — сразу после того, как ребенок заплакал — первый мертвец начал ломиться в дверь.

— Ребенок?..

— Это была девочка, — сказал Саккетто и отвернулся, — мы не знали, что мать уже была укушена.

— Боже, — у Бенни так пересохло в горле, что когда он попытался сглотнуть, ему показалось, будто у него в горле застряло битое стекло, — ребенок тоже? Он был… — Бенни не мог заставить губы пошевелиться.