Давай никому не скажем (СИ) - Лель Агата. Страница 20

Хотя, какая мне разница, кто нравится Нике? Набиев, не Набиев, не всё ли равно?

— А вот Минаева по нему сохнет, — добавила она, и я снова напряглась.

— Влюбилась?

— Ага. Целовались с ним в подъезде недавно. Сказала, что целуется он просто офигенно.

— Ох, какие подробности! Весело у нас в колледже, оказывается, — пошутила я, нервно затолкав в рот ложку холодного супа.

Зачем, вот зачем она мне это рассказывает? В груди разлилась какая-то неконтролируемая волна негодования. Постылый борщ встал поперёк горла. Неосознанно, где-то на подсознании, зацарапало чувство, очень похожее на ревность. Но какая к чертям собачьим ревность, если он мой студент. Ученик! К тому же жутко невоспитанный и беспардонный. Нахальный, зажравшийся папенькин сынок!

Отец — классический крохобор и ворюга, я перевидала таких с десяток на прошлой работе. Пузатый, лысеющий скользкий тип, дико неприятный внешне, даже странно, что у такого папаши Набиев получился таким… таким…

«Красивым. Набиев красив как Бог!» — подсказал внутренний голос, и я невероятно разозлилась. Что за чушь лезет в голову!

«А ещё он офигенно целуется», — кинул голос вдогонку, и я решила, что точно схожу с ума.

— Бред!

— Что бред? — округлила глаза Вероника.

Я что, сказала это вслух? О, Господи, я сказала это вслух!

— Бред есть такой холодный борщ! Тебе разогреть? — не дожидаясь ответа, взяла её тарелку, и быстро убежала из комнаты, пока окончательно не оконфузилась.

Это всё этот город. И эта квартира. Видимо, на меня так действует местный воздух, или надышалась Николашиным перегаром, или дихлофосом… короче, этот бред точно не может лезть в голову здорового человека.

Пройдя мимо захмелевших милующихся «молодых», вышла на общую кухню и, перелив борщ в кастрюльку, включила плиту.

Толик всё так же сидел на своём неизменном посту, но я была слишком занята самобичеванием и непрекращающимися диалогами с самой собой, чтобы заметить его странный пристальный взгляд.

***

— Привет, — Тимур чуть наклонился и поцеловал в губы. — Ты уже готова? Родители нас ждут.

— Да, сейчас, куртку накину. Войдёшь? — неопределённо кивнула куда-то в коридор, вновь испытав чувство неловкости за место, в котором приходится жить.

По дверному косяку побежал жирный таракан. Брезгливо убрав руку в карман, Тимур пробурчал:

— Давай я тебя лучше в машине подожду.

Я не могла обижаться на него. Не того он поля ягода, никогда в подобных условиях не жил, никогда не испытывал столь бедственного положения, ему трудно влезть в мою шкуру, невозможно. Тепличный мальчик с хорошим воспитанием, откормленный бабушкиными плюшками и мамиными нравоучениями. Другой бы на его месте давно развернулся и нашёл девушку из своего круга, а он настойчиво продолжал ухаживать, ездить в этот клоповник, от которого самой тошно. Хоть он и говорил, что ему всё равно, и он нисколько не комплексует, что я без рода и племени, но я же видела, как ему неприятно здесь находиться, и обвинять его за это я тоже не могла.

Не знаю, чем я так его зацепила. Тогда, по молодости, можно было понять — обоюдное влечение, гормоны бушевали. Статус, деньги — всё это было пустым звуком, пылью. Просто хотелось взяться за руки и гулять до утра, не думая ни о чём. Сейчас мы оба повзрослели, взгляды на жизнь изменились. Конечно же тётя Марина отговаривала его от такой невыгодной партии в лице меня, я не дура и прекрасно это понимала, но Тимур вопреки всему упорно шёл к своей цели.

Может, конечно, свидания с ним скучны и однообразны, бабочки в животе тоже не порхают, но разве это главное? Зато я могу быть в нём уверена. Тимур хороший, очень хороший парень. С такими мыслями я накинула кожаную куртку и, нанеся каплю любимых духов на запястье, собралась уходить.

— Какая же ты у меня, дочка, красавица, — окинув меня осоловелым взглядом, улыбнулась пьяная мать, и громко икнула. — Видел бы тебя сейчас папашка твой.

«Ты сама хоть знаешь, кто он», — хотелось задать резонный вопрос, но промолчала. Всё равно спрашивать бесполезно — не ответит, да и не больно хотелось узнавать. Что это за отец такой «сделал дело — гуляй смело»? Не было его всю жизнь, и не надо. Он сам поди не знает, что у него взрослая дочь есть.

Минуя глубокие трещины в рассохшемся полу коридора, так и норовя застрять в одной из них тонкой шпилькой, с удовольствием вышла из затхлого помещения на свежий воздух. Вид убогого двора со сломанными лавками и обломками турников удручал, но всё лучше, чем лицезреть пьяного Николашу. Увидев меня, Тимур вышел из машины и галантно открыл пассажирскую дверь.

В салоне было тепло и пахло дезодорантом. На идеально чистой, без единой пылинки, панели приборов, лежал тощий букет из трёх роз.

— Маме подарим, — заметив мой взгляд, пояснил он.

— Тимур, ты не подумай, что я не хочу знакомиться ближе с твоими родителями, но тебе не кажется, что мы немного торопимся… — мягко начала я.

— Нет, не кажется! Ничего не торопимся, с чего вдруг такие мысли? Это всего лишь семейный ужин, мама сама изъявила желание позвать тебя присоединиться к нам.

— Насколько мне не изменяет память, тётя Марина никогда меня не жаловала…

— Да брось ты, кто старое помянет… К тому же мама сильно изменилась, вот увидишь, — уверил Тимур, приобняв за плечо одной рукой.

Первой мыслью было скинуть эту руку…

Да что же это такое! Он молодой, привлекательный парень, что не так? Почему я так неправильно реагирую на его безобидные прикосновения?

— Ну хорошо, ты прав, — согласилась, аккуратно убрав его ладонь, — к тому же ужин — это же не предложение руки и сердца, правда? Просто посидим, поболтаем.

— Ну конечно, расслабься уже, никто тебя там не съест, — улыбнулся Тимур, и вставил ключ в замок зажигания.

Я специально сказала о предложении, хотела проверить его реакцию. Вроде бы его лицо осталось абсолютно бесстрастным, и я облегчённо выдохнула. Странная я, конечно, все девчонки замуж рвутся, а для меня одно только слово «брак» — как страшный сон!

— Яночка, солнышко, не вози сильно ножками по коврику, хорошо? Я просто только машину помыл.

Ужасно захотелось что-нибудь съязвить, из разряда, что сменку оставила дома, но предпочла промолчать. Отвернувшись, уставилась в окно, размышляя о том, какой бы найти повод, чтобы побыстрее слинять с этих наверняка скучных посиделок. Зная характер матери Тимура, меня ожидает тот ещё бал лицемерия.

Выехав за поворот, увидела вдалеке знакомую фигуру. Это определенно был он. Набиев. Засунув руки в карманы куртки, быстро шагал в сторону частного сектора.

Сердце снова пустилось вскачь. Я внутренне подобралась, быстро стрельнув взглядом по сосредоточенному лицу Тимура. Он ничего не заметил, продолжая внимательно следить за дорогой.

Хотя, что именно он должен был заметить? Как порозовели мои щёки? Как стыдливо забегали глаза, будто меня застукали за чем-то постыдным? Почему каждый раз, когда я вижу Набиева, со мной происходит что-то странное? Сердце наяривает такие кульбиты, что позавидует любой самый искусный акробат.

Вспомнила, как несколько дней назад он положил мне на руку свою ладонь в кабинете директрисы. Как кинуло в жар, как долго потом приходила в себя, спрятавшись от любопытных глаз в библиотеке… Убежала тогда, как восьмиклассница. Хорошо, что он не видел, как я улепётывала сверкая пятками. Разве это не фривольное поведение студента по отношению к преподавателю? Он всегда такой наглый, или только со мной? И куда он ходит, интересно. Что забыл «золотой» мальчик в этой дыре?

Каким бы он ни был высокомерным нахалом, но мне понравилось, как он держался при Кураге. Не забился в страхе в уголок, как сделали бы другие студенты. Да что там — педагоги её дико боятся, а этому всё нипочём — стоял гордо подняв голову, с каким-то пренебрежением и снисходительностью наблюдая за вознёй в кабинете директора. Как будто не он на ковёр к ней пришёл, а мы все к нему.

— Ну вот, ты уже улыбаешься, — выдернул из размышлений голос Тимура. — Это хороший знак!.