Забыть нельзя вспомнить (СИ) - Лель Агата. Страница 41

Дед вздрогнул и обернулся.

— Имя, фамилия, дата смерти. Но учти — погост старый, информации о давнишних захоронениях не имеем, — нашарил на столе перемотанные изолентой очки и, водрузив окуляры на нос, открыл толстую потрёпанную временем тетрадь. — Как звать усопшего?

— Тут такое дело… Я не знаю.

Дед отложил тетрадь и удивлённо поднял глаза.

— Ну ты даёшь. Как же я тебе тогда найду? Тут могил — ступить негде, друг на дружке похоронены. В каком году хоть помер?

— Тоже не знаю. Лет пятнадцать назад.

— Пятнадцать? О, дружок — пиши пропало. Не найдем мы тогда. Два года тут уже никого не закапывают — места нет.

— А как мне быть? Очень бы хотелось навестить могилу этого человека.

— Нездешний, что ли? — окинул его взглядом старик и снова взялся за тетрадь. — Ну а кто вообще схоронен? Мужчина, женщина?

— Парень, молодой. Пропал без вести, а потом в машине нашли обгорелый труп…

— Погоди-ка, кажись, знаю. В частном секторе, тут, неподалёку жил? Так он в неопознанке схоронен.

— В неопознанке? Это как?

— Да на холме. Там бездомных, приезжих хоронили, в общем, всех безымянных.

— Но у него вроде как было имя…

— Может, и было, но схоронили всё равно там. Помню я этот случай, весь город тогда переполошился — парнишку обгорелого до сажи нашли. Тогда, в девяностые, неспокойно было, находили иногда всяких разных и в оврагах, и в лесах… Вот и этот… В общем, тёмная история, — махнул сухой ладонью дед и поднялся. — Кстати, не один ты к нему пришел.

— То есть?

— А пойдём, провожу.

Пока шли, Ян молчал, погружённый в свои мысли. Дедок семенил впереди, виртуозно лавируя между налепленными как грибы после дождя старыми могилами, и что-то бубнил себе под нос, но Ян его практически не слышал. Думал о странной кончине Беса.

Выходит, поймали его всё-таки на торговле травкой, раз в бега подался. Может, ещё что серьезнее скрывал, он же человек закрытый был, никто ничего о нём не знал. Неужели потом нашли и так жестоко расправились? Что же он такого натворил? И что за машина? У него же и прав-то не было, это Ян точно знал.

— Во-он, видишь, мужик сидит? — протянул руку дед, показывая пальцем на скрюченную фигуру вдалеке. — Это вот он тоже к нему пришёл, обгорелому. Иди, может знаешь его. И вообще к этому пацанёнку тут частенько разный сброд захаживает, видать, авторитет какой-то был местный. В общем, ладно, пойду я, — прошелестел старик и уставился на приезжего гостя, будто чего-то ожидая.

До Яна не сразу дошло, что именно от него требуется, лишь потом спохватился и достал из портмоне смятую сотку. Дед благодарно покивал и, сунув деньги в нагрудный карман потёртой жилетки, испарился.

Ян, перешагивая через заросшие холмики, двинулся к могиле прямо на краю обрыва. Возле креста на корточках сидел седой мужик в джинсовой куртке и задумчиво смолил сигарету. Рядом, прямо на земле, стояла опустевшая чекушка водки и заляпанная стопка. Услышав шаги, мужик обернулся, и Яну потребовалось время, чтобы понять, кто перед ним…

Часть 93.

— Горшок? — произнёс, то ли утверждая, то ли спрашивая.

Мужик подслеповато прищурился и, рассмотрев пришедшего, расплылся в щербатой улыбке.

— О, б**, Набиев! — сетка глубоких морщин окружила блеклые глаза. Щёку — от угла рта до кончика брови пересекал выпуклый белёсый шрам. Горшок поднялся и, ударив по рукам, мужчины крепко обнялись. Расцепившись, отошёл на шаг и цокнул: — Ну ты и фраер стал, я тебя и не узнал сразу.

«Я тебя тоже», — подумал Ян, но вслух не произнёс.

Стас Горшков — его бывший одноклассник и когда-то друг, а потом и злейший враг. Ведь это он подбил Яна поспорить на Яну, мечтая опозорить перед всеми, чего, собственно, и добился.

Ян не видел его с осени девяносто седьмого года и, по правде говоря, выглядел Горшок совсем плохо: впалые щёки, покрытые сухой коркой губы, почти полностью седые волосы.

— Ты какими судьбами тут? Ты же в Москву укатил, — прикурил новую папиросу Стас.

— Да я по делам вернулся, так, на время, — махнул рукой Ян, умышленно умолчав о том, что открывает здесь свой магазин.

— Гляжу, хорошо у тебя там всё сложилось — цветёшь и пахнешь. Хотя от тебя ничего другого я и не ожидал, — выдохнул сизый дым, прикрыв один слезящийся глаз. — Как она там вообще — столица?

— Стоит, — улыбнулся Ян, и Горшок, закашлявшись, хрипло заржал:

— Ну стоит если, то это хорошо.

— А ты как?

— Я-то? Да я тоже неплохо. Крыша над головой есть, работа, а чего ещё надо? — Стас сел на примятую траву и, отвернувшись, уставился на заходящий за оврагом оранжевый диск солнца.

— Женился?

— А, — махнул рукой, — было дело. Дурак. Обобрала и свалила. Квартиру захапала.

— И где же ты теперь живёшь? — Ян сел рядом.

— Да в коммуналке, тут, недалеко.

— В «бомжатнике» что ли?

— Ага, там, в восьмой комнате.

Ян улыбнулся, вспомнив, что именно в восьмой комнате когда-то жила Яна.

Они молча курили, рассматривая закат. Ровесники — но совершенно разные, из абсолютно разных миров…

— Толян Зуев жив там? — нарушил тишину Ян.

— А, этот-то жив, куда он денется. Только в СИЗО сидит, в Матросской тишине. Мы с Пашком — сыном его — по соседству обитаем, работаем вместе на заводе.

— А за что Толяна-то закрыли?

— Девчонке соседской в трусы залез. Школьнице. Дебил, он и в Африке дебил, — Стас нецензурно выругался и сплюнул. — В общем, весело у нас тут, поди не как у вас в Москве…

Надрывный лающий кашель не дал ему договорить.

— Ты бы бросал смолить, — кивнул Ян на сжимаемый им окурок. — И я не только о "Бонде". И бухать бросай.

— А ты доктором, что ли, заделался? — обнажил гнилые зубы Горшков, недобро сверкнув воспалёнными глазами. — Не учи учёного, сам разберусь.

Действительно — взрослый человек, хочет травиться — пусть, какое ему до него дело.

Ян перевёл взгляд на могилку с простым деревянным крестом и заржавевшей табличкой.

«Бессонов Руслан Михайлович. Дата рождения — дата смерти»

Странно узнать имя человека, с которым провёл бок о бок почти два года своей жизни, только после его кончины. Для всех он был просто Бес. Бесом и остался.

Часть 94.

Ян наклонился ниже и внимательнее взглянул на даты.

— Ага, сегодня юбилей у Беса, я каждый год сюда в этот день хожу. Хороший был человек, — задумчиво покачал головой Горшков.

Похоронен в апреле девяносто восьмого года, получается, он пропал практически сразу после отъезда Яна в Москву…

— А что случилось на самом деле? — задал не дающий покоя вопрос.

— Да что, что — осенью, почти сразу после того, как ты уехал, какая-то гнида настучала на Беса, что он наркотой тяжёлой торгует. Обратились куда надо, приехали менты к нему с облавой, только Беса предупредить успели, и он незаметно свалил через потайной лаз под полом. Куда свалил — х** его знает. Как в воду канул. Даже документы с собой не взял — убежал в чём был. Искали его везде, где только могли — бесполезно, а весной, когда снег сошёл, за лесом в овраге нашли сожженную тачку и в ней трупак. Ну менты не долго думая записали жмурика как Беса — и «подснежник» вроде как пристроили, и преступника поймали. Только я тебе скажу, что не Бес это был, точно тебе говорю. Окочурившийся тот ростом как ты был — здоровый, под два метра, а Бес вспомни какой — от горшка два вершка. И портаки на стопах сохранились немного, а у Беса ни одной наколки не было, точно знаю. Не он это был, — с придыханием подвёл черту Стас.

— А где тогда Бес? Без паспорта он далеко уехать не мог.

— Без паспорта, который он оставил дома — да… — проговорил Горшок и таинственно выдержал паузу.

— Думаешь… — изумлённо повернулся на бывшего одноклассника Ян.

— Уверен! — кивнул Горшков. — По крайней мере хочу надеяться, что наш друг просто свалил из этой дыры в поисках лучшей жизни, как и хотел.

— Слушай, — озарило Яна. — Я же ему денег должен был, когда уехал, и в декабре через Демьяна вернул. А если Бес пропал сразу после моего отъезда, получается…