Хроники Эдена. Светоч (СИ) - "Write_by_Art". Страница 233

Отварив врата, Медиум помедлил всего секунду, прежде чем войти внутрь и открыть для себя то, как сильно изменились покои Бога. Если бы он не знал на что способен Анджелатриус — подумал бы что Реоктали смогли пробраться внутрь. Всё, что было, когда-то, расставлено педантично, аккуратно и ноткой перфекционизма — теперь же просто валялось на земле, среди осколков стекла, или отколовшейся фрески. Вся та изысканная мебель, и прочие штуки, которые, при прошлом визите, могли поразить — теперь валялись так, будто это место стало пристанищем для Бродяг. Все те экспонаты, которыми так дорожил Бог, теперь просто лежали на полу, вместе с кусками металла и стекла, что раньше образовывали подставки для экспонатов. Самые спелые и свежие фрукты валялись на полу, на котором можно было заметить засохшую кровь, которая принадлежала Каину. Теперь, покои казались намного длиннее и темнее, и оказавшись в проёме, Квентин сглотнул, замечая тёмный силуэт, стоящий около панорамных окон, вдалеке. Мандраж и страх, одновременно, стали колесить по сознанию Квентина. Он, определённо, не старается проникнуть в его голову — как показалось самому Квентину, ибо как, по логике вещей, если бы он хотел — сделал бы это, как только Квентин вошёл в покои Бога. Каждый шаг по кафелю отдавался глухими уставшими шагами человека, что преодолел огромный путь, оказавшись здесь и глядя в спину самому Богу. Квентин испытывал неописуемые чувства страха и ненависти, постепенно, прибавляя шаг. Огромным изумлением для Медиума стал постамент, на котором стояли дети, сжимая в руках музыкальные инструменты. Замедлив шаг, Квентин стал идти мимо детей, одаряя их изумлённым взглядом. Маленькие детишки, что поражали своей внешностью и, уж слишком чистой одеждой, как для того, что происходит вокруг, просто стояли, как будто не понимая где они находятся. В голове у Медиума промелькнула мысль о том, чтобы спасти их, крикнуть дабы они спасались, но понимание пришло вслед за мыслью о спасении детей — Если они и были настоящими, то, наверняка, стояли здесь по своей воле, как заведённые болванчики, ожидая своей команды. Эта картина вызывала у Квентина чувство мерзости от напыщенного эго того, кто, до сих пор, даже не осмелился повернутся, дабы повстречать гостя. С приближением к трону, позади которого стоял Бог, Квентин заметил как что-то скользнуло в темноте. Со временем, он смог различить зелёную морду напыщенной змеи, что показалась из тени, искажая, не иначе как — страх перед собой. На момент — Квентину показалось что Даменда может напасть, но она бы не сделал этого, как не сделал сам Бог, как только Медиум вошёл сюда. Видимо — на Медиума были другие планы. Постепенно приближаясь, Квентин чувствовал как ногам становилось тяжело идти. Следом, некая тяжесть перешла на руки, грудь и голову. Он старался обездвижить Квентина, и не стоило быть Медиумом, чтобы понять это. Квентин старался бороться, осознавая что это у него получается, по неведомым причинам, одна из которых могла быть довольно простой — Бог сам даёт Квентину возможность сопротивляться. Ещё одна причина считать эго Бога — как что-то, абсолютно огромное и необъятное. Каждый шаг становился свинцовым не только из-за возможного вмешательства того, кто стоит спиной, также, виной были мысли, самые разные, вперемешку со страхом и дрожью по многим понятным причинам. Медиум вздохнул с облегчением, останавливаясь возле трона Бога, благодаря себя за то, что он дал место панике только сейчас, а ни немного раньше, дабы не погубить себя, не пройдя свой путь до конца. Ватная рука Квентина, с большим усилием стала подниматься вверх, сжимая пистолет крепче. Естественно — выстрелить раньше времени ему никто не даст, но стоять просто так Квентин не желал, зная что сейчас игра будет идти не по его правилам.

Время казалось чем-то, что подвластно тому, кто навязывает правила игры. Оно было быстротечно, но только не сейчас. Даже мимолётная пылинка летела так медленно, что её можно было поймать, или внимательно за ней проследить. Война не остановилась, а просто стала двигаться медленнее, и проявлялось это больше в том, что все взрывы, возгласы и прочие страшные звуки битвы казались просто звуком, скорость воспроизведения которого понизили. Ощущение мыльного пузыря сказывалось тем, что Квентину казалось будто он находится в месте, которое можно было назвать колыбелью всего, что можно было увидеть, или о чём можно было подумать. Колыбелью стольких мест, нескончаемого количества веков эволюции и колыбелью целой истории.

— Пришёл убить меня? Поинтересовался Бог, соизволив обернутся. Сейчас, он предстал перед Квентином в капсуле молодого парня, смерть которого в столь юном для него возрасте, при его нестандартной внешности, останется загадкой. Волосы были длинными и белоснежными, достигая длинны плеч, ровно ложащиеся на тело Бога. На макушке пробивались корни чёрных волос, что были аккуратно уложены. Лицо избито татуировками, смысл которых останется загадкой. Один глаз был тёмно-зелёным, а второй — чисто чёрным. Лицо парня, в чьём теле сейчас обустраивался Бог, было выразительным, имея острый подбородок и прямой нос. Руки, так же, были усыпаны татуировками, подкрашивая всё это выкрашенными ногтями в чёрный цвет. Бог выглядел больше манерным, чем тем, кто может нанести вред и, почему-то, у Квентина сложилось впечатление что капсула, которую использует Бог — кажется ему кем-то знакомым.

Бог осмотрел Квентина, переведя взгляд на настороженную змею. Даменда наблюдала за пистолетом Квентина, который, хоть и хотел — но выстрелить не могу.

— Mranji! De vue Kagha ze Clatiarius! Приказал Бог, на что Даменда, с удивлением, посмотрела на своего хозяина. — Он не выстрелит, Даменда. Спокойным, даже слегка ласковым голосом, поведал Бог, чем разозлил Квентина ещё больше. Тело Медиума начало трясти от злости, что выдавалось трясущимся пистолетом в руках. Он попытался уже раз десять — но, как бы печально не было это признавать — выстрелить он не мог, хоть и не опускал оружие, дабы не показаться сломленным. Аккуратные руки Бога откинули белоснежные пряди назад, развевая его белоснежную рубашку и, не менее белоснежные штаны. Пятна плесени ползли по рукам, перекидываясь на тело, что скрывало одеяние. Они посмотрели друг на друга, на что Бог молвил: — Здравствуй, Квентин.

В этот момент злость пробила Медиума ещё сильнее и он рявкнул: — Заткнись, на хрен! Пот стекал по лицу измученного Медиума, отдавая дрожью по пистолету сильнее. Даменда шипела, внимательно осматривая Квентина. Бог спустился к трону, внимательно осматривая смельчака, что стоял напротив него.

— Я не удивлён тому, что ты сейчас здесь, и, смею полагать, ты не хочешь говорить мне спасибо за то, что добрался сюда живой. Также спокойно произнёс Бог, подбирая с полу кроваво-красное яблоко, что на фоне его волос и белого одеяния смотрелось контрастным. Пафос в словах и манерных движениях заставил Квентина трястись ещё сильнее, спрашивая себя: как посмел этот Ублюдок говорить такое?

— Только предоставь мне возможность… Шипел Квентин, не обращая внимания как мушку пистолета перекрыла кудрявая прядь, что упала на глаз. — Я, на хрен, убью тебя…

Бог улыбнулся, осматривая яблоко. Всё также спокойно, он сел в свой трон, не сводя глаз с Медиума. — Не сомневаюсь, что тебе бы очень этого хотелось, сын мой… Покачал головой Бог, на что Квентин прокричал: — Не смей называть меня так, Свинья! Пистолет задрожал ещё сильнее, отображая борьбу рук и неведомой силы, что мешала ему выстрелить.

Бог улыбнулся, кивая головой.

— Эксцентричный, слегка наглый и, всегда, идущий за своими принципами. Поведал Квентину Бог, перебрасывая яблоко, стуча по свежему плоду накрашенными ногтями.

— Ты знаешь, Квентин, в твоих глазах я вижу себя… Бог не успел договорить, на что Квентин взорвался пронзительным криком, от которого задрожали стёкла, показывая Богу насколько силён Квентин: — Не смей нас сравнивать! Даже, мать твою, не думай об этом!

С криком, на секунду, промелькнули искры золотистых молний, на что Даменда, удивлённо, посмотрела на Бога, который, в свою очередь, был чересчур спокоен.