Хорт – сын викинга - Гладкий Виталий Дмитриевич. Страница 39

Лишь спустя год Морав почувствовал, что может спокойно держать любой, самый сильный, удар, после которого не появлялись даже синяки. Его тело словно оделось в броню из железных мышц. И все это время юношу мучил один вопрос: когда же его допустят на ристалище, чтобы он мог сразиться с наставниками хоробрых? Мораву казалось, что он превосходно владеет мечом (собственно говоря, так оно и было) и ему нужно испытать себя в поединках с сильнейшими. Но пока Морав-Хорт довольствовался учебными боями с младшими гридями затупленными мечами и топорами.

Владению оружием гридей обучал сам Редвальд. Все с почтением величали его хёвдингом [69], и он был первым помощником главного из хоробрых, ярла [70], которого звали Торгард. Редвальд уже был в годах, но его широкоплечая фигура дышала потрясающей мощью, которую Морав-Хорт чувствовал на расстоянии, а пальцы рук Торгарда были просто железными. Он свободно, без особого напряга, мог выдавить сок из толстой ветки. Обычно Торгард никогда не принимал участия в обучении новобранцев и лишь иногда устраивал для них показательные бои все с тем же Редвальдом.

Удивительное зрелище! Движения Торгарда и Редвальда были скупы и расчетливы; иногда создавалось впечатление, что они опоены сонным зельем, настолько замедленным казалось их топтание в кругу, посыпанном речным песком. Зато удары наносились настолько молниеносно, что за ними нельзя было уследить обычным, не колдовским взглядом, которым, конечно же, владели все гриди-волкодлаки. Но даже они временами не до конца улавливали суть происходящего. Удар – защита, удар – защита, удар… и кто-то из поединщиков объявлял себя раненым или убитым, потому как при ближайшем рассмотрении разящий выпад миновал защиту. Ярл и хёвдинг сражались по-настоящему, боевыми мечами или топорами, но надевали учебное защитное снаряжение, которое было гораздо тяжелее и надежнее того, что применялось в сражении.

– Сеча может длиться от зари до зари, а иногда не прекращается и ночью, – поучал Редвальд. – Для этого нужна не только сила и отменная выучка, но и умение вести долгий бой. В сражении нельзя делать ни единого лишнего движения. Каждый удар мечом или топором должен быть разящим, притом с наименьшей затратой мощи. Сеча – это не дружеское ристалище, где можно показывать свою удаль и разные хитрости, отнимающие много сил. Такой поединок заканчивается быстро, и не очень важно, кто победил. Когда хорошо обученный воин скуп в движениях, у недруга создается впечатление, что он медлителен, и его легко поразить. Из-за этого противник выбирает неправильный способ боя и получает неожиданный смертельный удар.

Но особенно любимым учителем Морава был хоробрый из племени древлян, которого звали Мал. Земли этого непокорное племя были завоеваны кнесем Кенугарда, и Малу пришлось искать счастья на чужбине. Он был коренаст, широколиц, лохмат, как лесной дух, и весь покрыт шрамами. Это же в каких битвах довелось ему побывать, учитывая, что Мал – неуязвимый волкодлак? – удивлялся Морав.

Тем не менее немного страшноватый с виду Мал был добряком и не придерживался аскетического образа жизни остальных наставников хоробрых. Его нередко можно было видеть навеселе, а ел он всегда за двоих, хотя на нем это и не сказывалось.

– А вот когда поголодаешь дней десять, вот тогда и поймешь, что боги дали человеку еду для того, чтобы он не чувствовал себя несчастным в этом мире, – говаривал Мал. – Это служители нового бога, которому поклоняются ромеи, укрощают плоть до такой степени, что человек становится как призрак. Что толку с такого дохляка в бою?

Однажды он подарил Мораву, к которому почему-то особо благоволил, ожерелье-амулет из засушенных клубеньков какого-то неизвестного юноше растения.

– Носи его всегда на себе, и когда-нибудь вспомнишь мою доброту… – Мал широко улыбнулся своим щербатым ртом.

– Что это? – спросил Морав.

– Травка эта растет только в моих родных краях. Ученые люди называют ее «кокуй», а мы просто – любкой [71]. Когда придется очень туго – долго не будет ни еды, ни питья, – съешь три клубенька. Сил у тебя сразу прибавится, и про жажду забудешь. Эти клубеньки дорогого стоят. Половецкая орда приходила в наши края не только для того, чтобы просто пограбить и увести людей в полон, но и за этими клубеньками. Ромеи ценят их на вес золота.

Мал учил, как выживать в любых условиях.

– Иногда все наши заговоры не помогут, и все то, что знают хоробры, окажется бессильным против воли богов, которые нередко позволяют себе жестокие шутки над теми, кто много о себе мнит. Вот тогда и пригодятся знания, которые я дам тебе, а ты уж постарайся, не подведи меня, запомни все.

Он уселся поудобнее и продолжил:

– Военное искусство состоит из знания многих важных тайн. Главное, научиться их правильно использовать. Как подкрасться к стану врага незаметно, не распугав при этом птиц и зверей, которые могут тебя выдать? Нужно знать секреты их поведения. Как спрятаться в камышах и долго лежать там, не выдавая себя ни единым движением, если над тобой висит облако кусачей мошкары? Надо натереться настоями некоторых травок или мокрой глиной, и мошка облетит тебя десятой дорогой, а твои преследователи распухнут от ее укусов и уберутся прочь. Как перебраться через болото, не имея в руках длинной жерди, чтобы прощупывать перед собой дорожку, и не утонуть в трясине? Как в поле лечить раны, когда под рукой нет целебного зелья, как утолять голод и жажду, когда нет ни еды, ни воды, как правильно маскироваться? Все, чему научил тебя Тандри, – это хорошо, даже превосходно. Но только в том случае, когда ты полон сил, без которых не навести на врага морок. А если ты ранен и ослаб, вот тут и пригодится искусство выживания безо всяких колдовских штучек.

Мал показывал, как отпирать замки без ключей, как переправляться через реку на камышовой циновке, как брать голыми руками раскаленное железо и при этом не обжечься, как можно долго находиться на дне реки, как вылезать из прочно завязанных мешков и как вводить себя в состояние «вихря», не пользуясь знаниями хоробрых. Это было наиболее сложно, ведь Мораву приходилось уподобляться беспристрастному чучелу, которое стоит на огороде с руками-вениками в самом центре стального вихря. В таком состоянии время настолько уплотнялось, что движения Морава становились совсем малозаметными, а потому непостижимыми для врагов. При этом не нужны были никакие заговоры, а тем более – морок, на поддержание которого уходило много сил.

И все бы хорошо, но после занятий Мала не выдерживала одежда. Из «вихря», когда приходилось сражаться с десятком младших гридей, Морав выходил оборванцем, в ужасных лохмотья, и старшие гриди хохотали до упаду, глядя на то, как он пытается прикрыть срам остатками штанов. Пришлось ему приобрести широкие шаровары и просторную рубаху, чтобы они не стесняли движений и чтобы не латать старую одежду. Для таких случаев была лавка, но там приходилось платить звонкой монетой. Хорошо, что Рогволд на прощание дал Мораву кожаный мешочек с серебром. Видимо, он знал порядки в тверди.

– Не нужно бояться смерти, – поучал древлянин. – Страшись бесславного конца – трусости и предательства. Ежели будешь убит в бою с врагами Рода, то вознесешься в Ирий, на радость пращурам своим, а если струсишь или предашь, то в мире ином будешь робичичем. И запомни накрепко – мертвые сраму не имут!

Не менее сложно было без колдовского видения поразить подкрадывающегося врага. Поздним вечером Мал усаживал Морава на землю, и он должен был смотреть вдоль высокого плетня таким образом, чтобы видеть обе его стороны по отдельности левым и правым глазом. Затем правый глаз древлянин закрывал плотной повязкой, а с левой стороны плетня зажигал костер, чтобы ослепить левый глаз. Надо было не только почуять человека, который подкрадывался к Мораву из темноты, с правой стороны, но еще и отразить его удар, при этом определив каким оружием он наносится. Пришлось научиться одинаково владеть обеими руками, и со временем Морав мог сражаться уже двумя мечами.