Его Медвежество и прочие неприятности (СИ) - Мун Эми. Страница 36
Валерия тяжело вздохнула. Дорис встрепенулась, но спустя мгновение продолжила клевать носом – служанка очень быстро засыпала в каретах, а сегодня задремала, стоило лишь начать движение.
- Она не спала всю ночь, - доверительно шепнула Мари. – Мне кажется, что Дорис чем-то встревожена. Так ждала Вас с бала, все нервничала и смотрела в окна. Вы дороги ей.
Валерия с улыбкой взглянула на сидевшую напротив женщину. Она держала спину прямо, но веки были прикрыты и голова чуть опущена.
- Да… а она – мне.
- А лэрд?
Валерия удивленно взглянула на служанку и девушка стушевалась.
- Простите, лэрди. Дерзость. Не знаю, нашло что-то… Простите.
- Постой-постой, - торопливо перебила испуганную Мари, - все хорошо. А почему ты спрашиваешь об этом? Ну? Мари-и-и…
Взгляд девушки был робким, а личико бледнее обычного.
- Я… Ах, простите, госпожа, но… мне кажется, лэрду в некотором роде интересна его жена…
«Интересна, да! Настолько, что бросил одну…» Валерия пыталась хмуриться, но почему-то не могла.
- Интересна… скажешь тоже, - буркнула, отворачиваясь к окну.
- Интересна! – уверенней возразила Мари. – Он так смотрит! Я видела. Вам, может, не так заметно, но… но я знаю лэрда. Не подумайте дурного! Я уважаю господина и обязана ему. И за все время работы в замке ни разу не замечала, чтобы он вел себя… так.
- Как - так?
Мари опять потупилась.
- Не могу объяснить госпожа, но он смотрит на Вас, как когда-то Сэм на мою… сестру, - девушка осеклась.
Отвернулась к окну, прикладывая руки к щекам. В серых глазах дрожали слезы.
- Спасибо, Мари, - мягко коснулась ее колен, - мне радостно знать о твоих наблюдениях.
Девушка слабо улыбнулась.
- Так хочется, чтобы лэрд был счастлив. Я должна ему больше, чем жизнь…
- А мне хочется, чтобы и твои глаза сияли радостью.
Но тонкий намек был встречен страхом и дрожащими губами.
- Прошу госпожа, я… мне хорошо одной. Правда, хорошо! Пожалуйста, не приказывайте мне… выйти замуж!
Бедняжку мелко трясло. Валерия даже испугалась. И посочувствовала бедному Славу.
- Нет, что ты, только если сама захочешь.
- Не захочу!
- Тогда я не стану тебя заставлять.
Но попытаться избавить девушку от тяжести прошлого все же попробует. Только для начала самой бы разобраться с собственными чувствами… Валерия украдкой посмотрела на мужа, ехавшего рядом. Мелкий дождик сеял пылью, и про поездку в седле можно забыть. Мгновенно почувствовав ее взгляд, мужчина ответил тем же, и Валерия торопливо спряталась под защиту шторки.
Бьёрн тоже отвернулся, равнодушно рассматривая потемневшую от дождя улицу. Ночь перед отъездом окончательно сломала его и вывернула наизнанку.
Без маленькой лэрди комната мерещилась пустой. Тихой и заброшенной, как проклятое кладбище, на которое не заглядывают ни люди, ни звери. Еда перед ним не имела вкуса, а медовый отвар скатывался по языку горечью. Минуя горло и желудок, проникал сразу в кровь, и холодной мутью студил душу, обгладывая сердце черными иглами зубов.
«…медведь – самое ловкое создание, когда хочет этого. А ещё он благороден итак силен, что дух захватывает…»
Каждый звук нежного голоса звенел острой сталью и разил так же безжалостно. Кромсал на куски, швыряя в агонию сердечной муки. И если Георг ранил его, заставив сомневаться, то она – убила. Играючи толкнула в пропасть, и теперь он лежал на самом дне, жалкий и раздавленный.
Он ушел, когда его жене требовалась помощь. Отвернулся от нее, обличив выдуманными мерзостями, и не просто ушел, а решил вдруг посетить Грэй! И это терзало так же сильно, как и собственная поспешность суждений. Почему так? Ведь не звучало никаких обещаний или тем паче клятв. Мужчина мог купить содержанку когда угодно – в этом не было ничего странного. Да что там! Сама Церковь осторожно нарекала это «заботой» о жене, что не мешало, впрочем, осуждать торговлю телом. Его отец селил любовниц в замке в качестве прислуги. Георг менял фавориток, как перчатки, и по-доброму смеялся с его лености в этом вопросе… Но Бьерн отмахивался – одна содержанка сменяла другую, только если хотела сама или слишком приедалась. Он давно запретил себе чувствовать больше, чем уважение, и вот теперь запреты обратились пеплом. Когда это случилось?
У него были красивые женщины. Были умные. Были красивые и умные. Так чем Аллелия лучше их всех? Мучительные размышления и ополовиненная бутыль гротса дали ответ на этот вопрос, и пугающе-прекрасное знание обрело форму - маленькая лэрди похожа на него.
Своим поведением дразня общество, она не боялась подставить под удар репутацию. Не тряслась над мнением большинства, поступая согласно велению своего сердечка, и храбро разгуливала по тонкой грани нравственности и приличий. Поступки Аллелии были восхитительно и живыми, а еще так похожи на его собственные.
Но вместо того, чтобы разуть глаза и скорее забрать дарованное Творцом чудо, оберегая и бережно лелея, он вдруг поверил в выдуманные им же грехи. Сбежал, а потом лгал. Лгал! Уподобляясь тем, кого презирал всем сердцем. Как повернулся язык? Как можно было, глядя в честные глаза жены предлагать ей отвратительную ложь? Но и сказать правду… Нет, это невозможно! Безответный и непонятный ему страх, что стоит открыть рот – и взгляд жены навсегда измениться, мучал все сильнее. Она не поверит ему так же, как он не поверил ей.
Понурив голову, Вихрь тяжело ступал по мостовой. Умное животное – он всегда чувствовал своего хозяина. Пришпорить бы лоснящийся бок, быстрой ездой разгоняя давящие мысли, но это не поможет. Как не поможет тяжелая работа. Мысли острыми камнями ворочались в голове, и он стискивал поводья до белевших костяшек, мучительно выискивая несуществующее оправдание собственной беспросветной тупости. А еще решение – как поступать дальше.
***
«Моя лэрди, дела на стройке требуют немедленного вмешательства. Вынужден спешно отбыть по делам, надеюсь, они не отнимут много времени. Если Ваше желание заниматься хозяйством еще не изжило себя – казначею дан прямой приказ способствовать в этом. Замок в Вашем распоряжении, кроме оружейной, хранилища и кабинета, остальные комнаты можете посещать беспрепятственно. Всегда Ваш, лэрд Бьерн де Нотберг»
Она изучила эти строчки до последней буквы. Размашистый почерк – такому тесно в границах пергамента. А внизу голографическая наклейка: в радужных разводах мерцали похожие на мечи предметы. Все же этот мир когда-то знал технологию… Однако это открытие не вызвало и половины того недоумения, что сам текст письма.
Ей давали карт-бланш на трату финансов. В определенном направлении, конечно, и тем не менее… Но кроме того, не пробыв в замке и суток, лэрд сбежал настройку, пропуская начало благостных дней. Вот это настораживало и злило больше всего. Дорис тут же озвучила ворох сплетен: рабочие дошли до трудного участка, и требовалось непосредственное присутствие лэрда, чтобы согласовать все нюансы. И, это она видела лично, Бьерн даже вернулся вечером, но не потребовал жену для исполнения супружеского долга. Вместо этого до глубокой ночи решал с казначеем финансовые вопросы.
Тем не менее ревность опять скалила зубы. Наученная горьким опытом Валерия знала, насколько изобретательными могут быть мужчины в вопросах измен, но, с другой стороны, лэрду и скрываться от нее нет никакой нужды. Зачем? Любовь завоевать?
Валерия мрачно усмехнулась, откладывая письмо в сторону. Рядом лежала недоделанная хозяйственная смета. Не было желания! А вот упасть лицом в подушку и пролежать так несколько дней…
Валерия встряхнулась. Да что это с ней? То задумчиво таращится в окно, придумывая сотню колких шпилек, то репетирует перед зеркалом холодную отстранённость, с которой встретит лэрда, то блуждает по замку приведением, надеясь, что когда он приедет, все вновь станет как прежде. Ответ обжигающей искоркой маячил прямо перед носом, но принять его было страшнее, чем прыгнуть в пропасть без дна.
- Моя госпожа, - голосок Мари звучал тихо и понимающе, - может, Вы желаете развеяться прогулкой?