Зеркало грядущего - О'Найт Натали. Страница 10

Валерий нахмурился.

– Я не люблю вспоминать об этом, барон. И прошу, избавьте меня от подобных разговоров!

– Вот как? – Немедиец был удивлен – или искусно разыгрывал недоумение. – Мне казалось, воин всегда остается воином, вне зависимости, на королевском он пиру, или в походном шатре готовится к сражению. Вы надеетесь разубедить меня?

Принц поморщился раздраженно. Разговор этот, двусмысленный и полный туманных намеков, среди пьяного гомона и винных испарений, досаждал ему, а напоминание о Хауране и вовсе подействовало подобно красной тряпке на быка. Он не знал, что заставило барона упомянуть об этом, но был полон решимости заставить его прекратить разговор.

– Я не воин, барон, – отчеканил он, глядя немедийцу прямо в глаза и с удовлетворением отмечая, как тот опускает взгляд. – Я – наследный принц Аквилонии, и не советовал бы кому-либо забывать об этом.

Он надеялся, что поставил точку в разговоре… Однако – проклятый немедиец! – последнее слово все же осталось за ним.

– Как вам будет угодно, принц, – широко улыбнулся посланник, так, словно Валерий сказал ему нечто приятное. По его знаку слуга наполнил кубок, и барон встал, готовый провозгласить здравицу. Придворные, все как один, обернулись к нему, и даже король Вилер одобрительно кивнул в ожидании. Валерий застыл, отчего-то предчувствуя недоброе…

– Я хочу выпить доброго шамарского меду в честь принца Валерия, не воина, но наследника престола, одного из первых вельмож Аквилонии – да будет благосклонен всемогущий Митра к ее добрым пажитям, золотым нивам, тучным стадам и зеленым холмам! – И не успел он вымолвить последние слова, как гости хором принялись чествовать принца, королевские танцовщицы в разноцветных обтягивающих одеждах засыпали его лепестками хризантем, опутали смущенного потупившегося Валерия яркими гирляндами, менестрели разом ударили по струнам своих арф, даже псы залаяли, поддавшись общему настроению.

Амальрик откинулся назад и с прежним рвением окунулся в гущу веселья. Мгновение, и он уже вновь блистал остроумием в цветнике раскрасневшихся красоток, многозначительно подмигивал кому-то, обменивался шуточками с захмелевшим Феспием. Валерий тряхнул головой, словно вместе с запутавшимися в волосах лепестками пытался стряхнуть невеселые думы. Он не сомневался, что разговор был затеян немедийским посланником с каким-то тайным смыслом; сей человек ничего не делал просто так, и это выбивало из равновесия. Ему претило вновь оказаться втянутым в придворные интриги, от которых по молодости лет он бежал в дальние страны, где провел не один год в бесконечных походах и сражениях, простым наемником… однако – и он чувствовал это – понапрасну. Брала верх дворцовая выучка, возвращалась прежняя подозрительность и недоверчивость – все то, от чего он прятался на равнинах Офира и в барханах Хаурана. Что ж, сказал он себе, принц всегда остается принцем. Таков уж его удел.

Амальрик вновь обернулся к Валерию. Навязчивый немедиец не желал оставлять его в покое, и Валерий в упор посмотрел на короля, словно моля того о помощи. Ему так не хотелось принимать участие в пиршестве, но Вилер настоял на своем – пусть теперь и выручает племянника! Однако владыка Аквилонии сидел, отвернувшись от него, всецело поглощенный представлением на помосте, он хлопал в ладоши и кричал что-то непристойное жонглерам, напоминая подвыпившего крестьянина на сельской ярмарке… Барон же, заметив эту немую мольбу, затаил в уголках губ усмешку.

– Мне жаль, если наш разговор так утомил вас. Однако позвольте вашему невежественному гостю украсть еще несколько мгновений драгоценного времени шамарского принца. Поговорим о былом величии вашей некогда прекрасной державы… Мне почему-то кажется, эта тема должна быть вам близка.

На сей раз Валерий не сумел сдержаться. Горячая кровь гордых аквилонских предков застила глаза, и его покрытый рубцами кулак с грохотом опустился на крышку стола. Вино из серебряного кубка выплеснулось фонтаном, забрызгав ему рукав, и растеклось по столу рубиновым озерцом.

– Аквилония пребудет великой страной во веки веков! – рявкнул он, но, заметив, как заоборачивались на них придворные, спешно понизил голос. – И не вам, немедийцам, насмехаться над нами! Вспомни лучше, барон, как гнали тарантийские венценосцы ваши войска от полноводного Тайбора до самых крепостных стен Бельверуса!..

– Тише! Тише, мой принц. – Дуайен умоляюще поднял холеные руки. – У меня и в мыслях не было оскорбить вас… – Лицо осветилось виноватой улыбкой, и раскаяние его казалось совершенно искренним. – Однако согласитесь, Ваше Высочество, все это в далеком прошлом. Сейчас ваш король думает лишь об охоте да о пирушках. Он даже не способен зачать наследника… Так о каком величии тут говорить?

– Не знаю. – Валерий вдруг поймал себя на мысли, что уже в третий раз за вечер повторяет эту нелепую Фразу, и ему сделалось досадно. – Я достаточно навоевался, Амальрик. Мне тридцать лет, и я не грежу больше битвами и военной добычей. В Аквилонии царит мир, и за одно это я готов петь хвалу Вилеру. Мне этого достаточно. – Он помолчал немного и добавил как мог спокойно, ибо не желал более привлекать к себе внимания гостей. В конце концов, чего только люди не наговорят под действием вина и крепкого меда, и если за каждое неловкое слово вызывать на поединок… – Так что сделайте мне одолжение, барон: оставим этот разговор. Иначе он может иметь последствия, о которых мы оба пожалеем. Немедийский посол оценивающим взглядом окинул аквилонца. Но стальные глаза Валерия смотрели прямо, и взгляд их ни на миг не дрогнул, так что немедиец отвернулся со вздохом. Его длинные сильные пальцы, унизанные золотыми кольцами, принялись задумчиво постукивать по краю столешницы.

– Редко можно встретить государственного мужа, что не грезил бы битвами и военной добычей, – промолвил он, словно бы ни к кому не обращаясь. – Однако ведь не могут все в Аквилонии думать так же! Наверняка найдутся и те, кому для счастья недостаточно охотничьих утех и сытных брашен.

– Может, и найдутся. Я их не искал. – Валерий насупился и с деланной заинтересованностью принялся следить за выступлением на помосте, где акробатов сменили хожалые с медведем. Кусок дичи, нетронутый, остывал у него на тарелке. Но, помолчав какое-то время, когда барон уже успел потерять всякую надежду на продолжение спора, принц вдруг заговорил вновь, отстраненно и угрюмо, однако неожиданно для себя самого назвал барона по имени, точно обращаясь к старому приятелю: – Многие сегодня согласились бы с тобой, Амальрик. Юнцам недостает бряцания стали и дыма пожарищ. Они жаждут почестей и богатой добычи. – Он помрачнел еще больше, вспоминая пылкие расспросы и горящие восторгом глаза своего кузена, не отходившего от него после возвращения из Хаурана. Нумедидес, хоть и был на два года старше Валерия, всю жизнь прожил в роскоши дворца, не ведая воинских тягот. – Возможно, с моим братом вам легче было бы понять друг друга. Сегодняшняя охота доказала, что он еще не осознал, что сражение – это не только слава, но и кровь…

С едва заметной усмешкой на губах Амальрик удовлетворенно кивнул, и Валерий пожалел о своей нечаянной, столь неуместной за этим столом, откровенности. Слишком явное удовлетворение читалось в глазах немедийца… Да, зря он не сдержался; в конце концов, он был не на биваке с приятелями! Здесь жизнь человека и целого королевства порой могла зависеть от неосторожно брошенного слова. Однако сказанного не воротишь, и он с досадой отвернулся от барона, всем своим видом показывая, что не намерен более продолжать разговор.

Но немедийский посланник уже услышал все, что хотел. Валерий был прав, у него, действительно, куда больше общего с Нумедидесом… Он выяснил это не столь давно, в ходе весьма продолжительного разговора, что состоялся у них с принцем перед Осенним Гоном. И сейчас, взглянув на того, кто стал вместилищем его столь долго вынашиваемых планов и тайных упований, посланник не смог сдержать довольной улыбки. Воистину, этот пир, где с такой пышностью чествовали победителей королевской охоты, был его пиром.