Тропой Нсарааши (СИ) - Скоров Артем. Страница 25
Над Сиверином начинался рассвет. Как и накануне, город просыпался и начинал медленно готовиться к новому дню, но на этот раз многое отличалось. Всё происходило несколько иначе: вместо криков — тихие переговоры, практически полное отсутствие богачей, их прислуги и попрошаек из бедных районов, а среди прохожих — отряды золотой стражи, чьи группы безустанно передвигались по городу, расспрашивая о чём-то встречных на пути жителей. Видя конвой с полуголым Акой, все затихали, замирали и молча провожали их взглядом.
Ака не обращал внимание на мороз и припорошённую снегом мостовую под ногами. Он просто шёл, надеясь взглядом отыскать Урру. Что бы он ни говорил ре-лианцу, надежда увидеть копию возлюбленной согревала куда сильнее мыслей о горячем чае перед жарким камином. Она казалась его единственной надеждой на спасение, пусть и была невольным соучастником Хорма в случившемся. Но вместо неё среди толпы мелькали лица охотников, которые выжидали добычу. Орден не отставал от него ни на шаг, используя даже малейший шанс поймать Урру. Из-за этого его разрывали противоречивые чувства — желание оказаться спасённым и нежелание отдавать её в руки чёрных. Время шло, сменялись лица и улицы, окружение становилось всё богаче, а прохожих — больше.
В итоге его вывели на главную площадь Сиверина, с трёх сторон окружённую рекой. На скалистой вершине противоположного и усыпанного снегом берега возвышался тот самый храм Калананжу. Недалеко от места выхода конвоя расположилось здание местной мэрии — небольшое, слегка вытянутое и двухэтажное, построенное из белого камня с маленькой башней, на вершине которой находился колокол. В самом центре площади стоял замороженный фонтан, к которому и вели Аку.
Когда они подошли ближе, один из конвоиров медленно поднял руку, после чего мостовая под ними взмыла в поднялась на несколько метров. Аку поставили на колени в центре образовавшегося помоста. Заметив это, вокруг них начал собираться народ. Среди множества лиц он видел самые разные расы, золотых и белых стражей, представителей Ринен Тата и орденовцев, которые замаскировались под обычных горожан. Последние выделялись полной незаинтересованностью в происходящем, осторожным и цепким взглядом, который изучал окружающих.
В толпе Ака случайно заметил старого шагни — того самого, который накануне выловил его из реки. И он выделялся куда сильнее всех. Старый рыбак оказался единственным, кто самодовольно и победно улыбался, глядя прямо на Аку, пока под его маской скрывалась личина Бога. Хорм практически в открытую торжествовал, наблюдая за начинавшимся изгнанием, лишь подтверждая мысли Аки о том, что всё случившееся и вело к этому. А раз Урра так и не показалась, то также могла оказаться лишь инструментом для воплощения планов Хорма, прямо как тот жрец, но с куда более важной ролью в развернувшейся истории.
Поднявшись по ступеням, на помост взобрался представитель высшего духовенства, облачённый в белоснежную рясу с глубоким и плотным капюшоном и украшенную узорами из золотой нити. На каждом рукаве его одежды были вышиты пять цветных лент, символизирующие одного из Богов, которые разрешалось носить только жрецам. Ака прежде никогда не слышал, чтобы жрец был способен ощущать более двух Богов, не говоря сразу о пяти. Ему стало интересно, что за исключительная личность скрывалась под рясой с пятью цветными лентами. Тем временем, подойдя к Аке, член высшего духовенства Ринен Тата откинул капюшон и сложил руки вместе, пряча кисти в длинных рукавах. Ака удивлённо хмыкнул, совсем позабыв про подобный вариант. Озвучить приговор ему пришёл жрец, ранее встреченный им на крыше храма. Под его двухцветными глазами выделялись синяки после бессонной ночи, а в направленном на Аку взгляде не было ни презрения, ни обиды, ни злобы, лишь обычная усталость.
— Вчера вечером, — оборачиваясь к собравшейся толпе, громко начал жрец, — в нашем храме случилось ужасное зверство. Этот шагни ворвался на священную землю Богов ради того, чтобы спасти проклятое дитя от обряда очищения. Ценой этого чудовищного злодеяния стали жертвы пяти отважных стражей. Сегодня на закате мы проведём прощальную службу и передадим их души нашему Владыке, Хорму. А сейчас свершится исполнение приговора этому грешнику, который вынесли справедливым судом на Духовном Собрании Ринен Тата, которое прошло этой ночьюб. Я, Ара́ис мо Э́докс, Жрец Пяти, приговариваю Аку Шарани к салвари эскилум, пожизненному изгнанию на Инам.
Араис глубоко вздохнул и повернулся к Аке. Тот не сменил позу, лишь опустил голову вниз, слушая приговор, который и так знал. Он не нашёл Урру. Она бросила его, либо спасая собственную душу от Ордена, либо потеряв к нему интерес после выполнения задания Хорма. Душа Аки беззвучно выла от невыносимого чувства предательства, терзая тело. Он корил себя за совершённую ошибку, за доверчивость и помощь, которая оказалась самой настоящей ловушкой.
— Я умолял вас никого не убивать, — сказал жрец, обходя его со стороны. — Зная Вас, я могу сказать, что Вы могли выполнить мою мольбу, но не стали.
Он наклонился к самому уху Аки и тот понял, вот-вот сказанное будет не для посторонних ушей.
— Мне жаль, что посланник Хорма оказался таким… разрушительным.
Ака поморщился. Он почувствовал, как жрец выпрямился и пальцем коснулся его головы чуть правее макушки, после чего зашептал заклинание, одновременно выводя узоры маленькой печати. Она сработает и, подобно Урре в подворотне, изменит его внешний вид под стать Инаму, как только Ака покинет Сотонор. Когда недолгая подготовка печати была закончена, Ака сжал зубы, приготовившись к самой болезненной части ритуала — клеймению.
— Поднимите его.
В отличии от аналогичного случая в темнице, в этот раз его вернули на ноги, подхватив под руки со спины.
— Посмотрите на меня, — велел жрец.
Подчинившись, Ака увидел в руке Араиса штамп с витиеватым узором, который был объят пламенем, вырывавшимся из другой ладони жреца. Удерживаемый стражами, он посмотрел в разноцветные глаза жреца, который подошёл к нему вплотную. Тот ответил невозмутимостью, продолжая раскалять штамп. Ака дёргался, стоило лишь языкам пламени коснуться его кожи. Взглянув за спину жреца, он увидел Хорма, который по-прежнему улыбался, глядя Аке в глаза.
— Не трогай печати, — пригрозил Ака, когда жрец погасил пламя.
Он взвыл от боли сквозь плотно сжатые губы. Но клеймение меткой убийцы продлилось недолго, и вскоре обожжённую кожу коснулся морозный воздух. Ака открыл глаза и посмотрел на свою грудь. С трудом, но он сумел разглядеть самый кончик клейма под правой ключицей. Если бы жрец сделал метку поверх печати, это бы разрушило её, снизив эффективность оков и повысив шанс того, что магия тьмы снова возымеет силу.
— До встречи, господин Шарани, — сказал Араис, снова зашептав ему на самое ухо. Со стороны это могло показаться последней молитвой грешнику, чем, по мнению Аки, во всю пользовался жрец.
Жрец отошёл на пару шагов назад и вытянул в его сторону ладонь. Аку вновь усадили на колени, а кандалы на его руках рассыпались в пыль под силой мага земли, который ранее поднял их над площадью. По тени рядом с собой он заметил нависший над ним меч — любая попытка сбежать обернулась бы для него смертельной раной. Ритуал продолжится, и тогда он умрёт на Инаме. Через пару секунд Араис начал читать заклинание Сотонора, но до него доносилось лишь неразборчивое бормотание.
«Прощай, моё Солнце», — вздыхая, мысленно обратился Ака к Аире, вспоминая её последнюю улыбку и их долгий поцелуй. Достаточно долгий, чтобы сохраниться на губах до следующей встречи, которой больше не суждено было случиться.
А через несколько секунд его мир погрузился во тьму.
Эпилог
Мир Сотонора. Бескрайний и непостижимый мир. Среди тануанцев ходили легенды, что именно с его помощью Хорм забирал души умерших и только одному ему известной тропой отводил их в Тантар. Простым же смертным дозволено лишь беспомощно пересекать его владения. Здесь нет ничего: ни природной энергии, ни света, ни воздуха, ни тверди под ногами. Лишь всепоглощающая тьма и десятки огоньков путешествующих через это место душ.