Джентльмен-капитан (ЛП) - Дэвис Дж. Д.. Страница 25

— Отдать грота–брас! Отдать грот–марсель! Крепить грота–шкот!

Слаженными усилиями матросов толстые канаты натягивались, закрепляя паруса на местах. Лэндон выкрикивал приказы о странных морских чудовищах, что звались гитовыми, булинями и им подобными; казалось, что особенно его беспокоит неспособность людей справиться с монстром по имени бегин–рей. Джеймс Вивиан, мореход на порядок выше меня, бранил обитателей грот–мачты за то, что те «привелись», чем совершили смертный грех. А я стоял на шканцах, будто наблюдал пьесу или травлю медведя: обособленный, удалённый, посторонний.

Мы двигались, поначалу незаметно, но, как научил меня старый Олдред на «Хэппи ресторейшн», я совместил взглядом отдельный канат и башню церкви в Госпорте. Медленно, очень медленно, канат начал отодвигаться от башни. Доски «Юпитера» заскрипели чуть громче, выражая приветствие или, может, протест своей родной стихии.

Корабль, распускающий паруса, это восхитительное зрелище, особенно под умирающим вечерним солнцем. Оно способно возвысить самое приземлённое сердце. Пока мы из огромной массы никчёмного дерева, раскачиваемой на якоре волнами, превращались в настоящий военный корабль, я смотрел, как впереди шёл «Ройал мартир» с уже поставленными парусами и красно–бело–красным вымпелом, развевающимся над только что зажжёнными кормовыми фонарями. Вопреки самому себе, я испытал душевный подъём от этой картины и радостно обернулся к Финеасу Маску.

— Ну что ж, Маск, ты отправляешься в море на королевском корабле. Что скажешь об этом, любезный?

— Лучше бы я вёз эль и тушёную телятину из Лондона в Йорк, — ответило самое приземлённое сердце на свете.

Маск уже слегка позеленел, хотя корабль едва двигался, а ветер лишь слабо вздыхал. Но его разговоры о еде и питье напомнили мне, что есть по крайней мере одна обязанность капитана, с которой я могу успешно справиться.

— Маск, обойди корабль и засвидетельствуй моё почтение каждому из уоррент–офицеров. Я прошу — нет, требую — их присутствия в моей каюте в семь часов, чтобы провозгласить тост за успешное и счастливое путешествие «Юпитера».

Джеймс Вивиан, поднявшийся на шканцы и оказавшийся в пределах слышимости, сказал:

— Две склянки второй собачьей вахты, сэр. Не семь часов — при всём уважении — когда мы в море.

В этот момент я мечтал, чтобы мёртв был племянник, а не дядя; хотя, конечно, он был абсолютно прав, указав на мою ошибку, потому что традиции моря должны господствовать даже над самыми тёмными невеждами, вздумавшими их нарушить. Я исправил своё поручение Маску, который, явно пребывая в дурном настроении, сутуло побрёл прочь, жалуясь самому себе, что дворецкий почтенного дома был понижен до звания мальчика на побегушках, разносящего приглашения безграмотному ничтожному отребью вроде плотников и хирургов.

Наконец паруса поймали добрый порыв ветра. «Юпитер» начал уверенное движение вперёд, и я подошёл к поручням правого борта, чтобы в последний раз взглянуть на старый Портсмут, прежде чем город останется позади. Я услышал крик дозорного — думаю, это был Тренанс — и увидел лодку под небольшим квадратным парусом, быстро лавирующую к нам от берегов Портсмута. Это была одна из бессчётной флотилии рыбацких шаланд, постоянно толпившихся в Соленте, а мальчик у румпеля и мужчина у паруса, наверное, были отцом и сыном — её обычной командой. Между ними сидел пассажир — Кит Фаррел.

Глава 8

— Итак, Рам–Хэд лежит в трёх румбах по левому борту, — неуверенно проговорил я, пристально глядя на мыс справа, тёмный и зловещий в предутренней мгле. Небольшая, стоящая на отшибе часовня едва виднелась на его вершине. Солнце позади нас пыталось пробиться сквозь угрюмые тучи. Дело было холодным утром, в тот момент, когда наступающий день балансировал на грани между мраком и сиянием.

— По правому борту, сэр, — сказал Кит Фаррел с безграничным терпением. — Правый борт — справа по ходу движения корабля, левый борт — слева. Мы говорим о сторонах корабля, сэр, а не о вашей личной точке зрения, поэтому, хотя Рам и находится сейчас слева от вас, он лежит по правому борту.

— Этого не может быть, скажу я вам, — раздался сухой сварливый голос Финеаса Маска. Пробыв неделю на корабле, он уже считал себя экспертом в области моря, как и в прочих областях. — Если левый борт слева, мистер Фаррел, то почему тогда наш штурман Лэндон постоянно твердит человеку у этой колдер… этой штуковины, «право на борт», когда хочет, чтобы мы плыли влево?

— Морская традиция, мистер Маск.

Маск хмыкнул, всё так же уверенный в собственном врождённом превосходстве, сильно подозревая, что так называемая «морская традиция» — это просто хитрая уловка с целью смутить и запутать Финеаса Маска.

Кит снова повернулся ко мне с улыбкой на круглом румяном лице.

— Итак, капитан, как вы назовёте относительное положение корабля на другом галсе?

Я посмотрел налево — по левому борту — на далёкий парус, замеченный почти час назад одним из матросов на мачтах. Я чувствовал на себе непроницаемый взгляд Лэндона, расположившегося на дальнем конце шканцев, и порадовался, что Джеймс Вивиан, почти всю ночь нёсший вахту, спит сейчас внизу. Взглянув на циферблат инструмента, который Фаррел и Лэндон называли азимутальным компасом, я вновь поднял глаза к парусу вдали.

— Пять румбов, — сказал я.

— Так и есть, пять румбов, капитан, — кивнул Кит Фаррел. — А ветер?

Я оценил расположение парусов — они смотрели в сторону земель за Рамом — и бойко струившегося на усиливающемся ветру вымпела. Мне вспомнилось, как изменился ветер прошлым вечером.

— Направление ветра — ост–тень–норд, мистер Фаррел, — ответил я наконец.

— Именно так, сэр, — улыбнулся Кит Фаррел. — «Юпитер» идёт в фордевинд с добрым ветром ост–тень–норд. Вы начинаете ориентироваться, сэр, я знал, что у вас получится. Думаю, это отличный результат для нескольких часов работы вчера вечером и сегодня утром.

Впереди и чуть правее царственно шел «Ройал мартир». Я просигналил Джаджу о своём намерении перехватить незнакомый парус на горизонте, но он отказал мне. Нарядный малый прокричал в рупор, что мы, мол, и так потеряли уйму времени, чтобы бросать вызов каждой встречной посудине, несмотря на предписание лорда–адмирала военным кораблям принуждать все иностранные суда, вошедшие в королевские воды, к «приветствию флага».

В те времена мы искренне верили, что правим волнами — каждым дюймом вод вплоть до приливной отметки на берегах Франции и Голландии и на всём протяжении от Норвегии до мыса Финистерре. Но по крайней мере этому отдалённому судну не придётся падать ниц перед боевым кораблем короля Англии. Накануне мы потеряли массу времени, заштилев на несколько часов у Портланд–Билла, а потом ожидали, пока «Ройал мартир» заставит салютовать виноторговца, идущего из Ла–Рошели в Лондон с пьяными французами на борту, который отклонился от курса и упрямо отказывался приветствовать флаг английского короля. Отказывался до тех пор, пока угроза бортового залпа от Джаджа не убедила его команду в ошибочности галльских традиций.

Ветер свеж и слишком хорош, чтобы тратить его зря, кричал Джадж. Мы не отходили далеко от земли, как было принято в те дни, с учетом ветра и прилива, кроме того, это оговаривалось в наших приказах. Нам следовало прижиматься к суше, не удаляясь более чем на несколько миль, пока не обогнём Корнуолл. Лэндон долго ворчал о глупости такого курса, ставившего нас слишком близко к подветренному берегу, зайди ветер чуть к югу или к западу. И теперь Джадж кричал, что нужно обойти Лизард и Лендс–Энд прежде, чем перемена ветра запрёт нас в Фалмуте на многие дни или даже недели. Его слова, разносясь всюду над волнами и достигая ушей любого, кто оказался у борта моего корабля, многих заставили нахмуриться и даже проворчать что–то вслух: похоже, бравые корнуольские парни молились именно о таком стечении обстоятельств.

Кит Фаррел ужинал со мной два вечера назад, в день отплытия из Спитхеда, после того как я провозгласил тост в честь нашего путешествия и распил несколько бадей пунша со своими офицерами. Со всеми, кроме преподобного Гейла, в чьей семье почтенного портвейна, видимо, случилось прибавление, и на приглашение Маска он ответил потоком брани, который посрамил бы самого Люцифера, не говоря уже о Всевышнем работодателе пастора. Приглашение нового и самого юного помощника штурмана в качестве гостя за капитанским столом в первый же вечер в море вызвало заметное возмущение среди остальных офицеров. Джеймс Вивиан надулся, как школьник. Лэндон сердился, что должен разместить ещё одного, сверхштатного подопечного. Певерелл едва сдерживал ярость: по его мнению, внесение дополнительного члена команды в его драгоценные учётные книги так скоро после неожиданного появления Маска было вопиющим нарушением всего английского законодательства и оскорблением самого Господа Бога. Он ворвался в мою каюту безо всякого «с вашего позволения» и поднёс уродливое лицо так близко к моему, что мне пришлось разглядывать чёрный гной, забивший поры на его носу. Только королевская печать на приказе заставила, наконец, Лэндона и Певерелла подчиниться, но даже тогда Певерелл предостерёг меня, что существуют пределы не только его образцовому терпению, но и власти всяких капитанов и королей. Я не знал, смеяться ли мне от вольностей, которые позволяли себе с капитаном эти два типа, или прийти в ужас из–за отсутствия в них какого–либо почтения к моему званию. Без сомнения, Джеймс Харкер вознаградил бы подобную дерзость кандалами. В конце концов, снова поддавшись привычной нерешительности, я не сделал ничего.