Ведьмин Талисман, или Ловушка для архимага (СИ) - Нехищная Алена. Страница 44

И тут мне наконец-то четко вспомнилось все произошедшее, любоваться посохом резко расхотелось. Подкравшись к двери, прислушалась. Тихонечко попыталась приоткрыть — дверь поддалась легко, без скрипа и шуршания. Сразу стали слышны голоса. Я замерла у щелочки, задержав дыхание. Знакомый голос.

За дверью стояла магистр Леонарда Ассанавет.

— Я думаю, широкой магической общественности будет крайне любопытно узнать, что высокочтимый Глава Совета Архимагов считает себя вправе выносить смертные приговоры магам, членам Ковена, отпрыскам знатнейших родов — без суда и следствия, по собственной прихоти, — ее резкий, взволнованый голос.

— Вы правы, я думаю, им будет очень любопытно, — хрипловатый баритон герцога. — Только вы будете рассказывать магической общественности сию занимательную историю со скамьи подсудимых, осознавая, что ваш сын мог бы сейчас жить. Мог бы…

Я услышала смех Леонарды — истеричный, больше похожий на всхлип.

— Это же… Какая невообразимая подлость! Вы как никто умеете изумлять, Вьяршегор…

— В чем же подлость? Я даю вам шанс, который вам так нужен, а вы избавляете меня от возни с официальным вынесением смертного приговора этому созвездию благороднейших магов…

Или вас смущает цена? Но вы же уже согласились на любую цену… если я не ошибаюсь?

— Да… на любую цену… — тихо проговорила Леонарда. И, после полуминутного молчания:

— Два часа — слишком мало. Мне нужно больше.

— Три?

— Сутки.

— Исключено. Я предпочитаю оградить вас от душевных терзаний и попыток меня обмануть, а себя — от бесполезной траты времени. У вас два часа.

Наступила долгая тишина. Потом Леонарда сказала:

— Ставьте Око.

— Я сдержу слово, Лео, — сказал архимаг.

Хлопнула дверь. Потом опять хлопнула. Послышались шаги.

— Она согласилась? — Матиул.

— Да. Адептка, хватит подслушивать! Выходите!

— Она что, все слышала? — спросил менталист.

— Наверное — герцог сидел за столом и устало растирал лицо ладонями — Садитесь, Яра. Как самочувствие?

— Спасибо, прекрасно — заверила я.

— Адептка Рысев, будьте так добры, выйдите в приемную и…

— Пусть остается, — перебил Матиул ректор. — Она и так слишком много знает, какая разница? Садитесь здесь, Яра.

Я неохотно уселась за столом между архимагами. Черт, что значит «слишком много знаю?» Герцог швырнул сгустком энергии в синий кристалл, который держал в лапах бронзовый крокодил.

Кристалл вспыхнул, потемнел до черноты и эта чернота приковывала, словно втягивала в себя мое зрение… Я вдруг увидела зеленомраморную лестницу главного корпуса, очень странно увидела, вкруговую — верх и низ, стены и потолок одновременно и поднимающуюся по лестнице Леонарду — лицо и затылок одинаково четко, и ободок ее встревоженной ауры, и даже смутно — силуэты костей в ее теле…

— Что это?

— Око, — ректор.

— Вы уже были свидетелем, адептка, на что способна ненависть, — сказал менталист поучительно. — А сейчас мы все посмотрим, на что способна любовь… Нас ждет интереснейшее зрелище, господа! Хотя сомнительно, что вы способны это оценить, конечно. Но, Шега, должен признать, это гениально!

Куратор шла на кафедру демонологии. Вот черно-белый зал — Ристалище, вот дверь с позолоченной табличкой «Магистр темной и белой магии, профессор демонологии Т. Т. Гипатаха…»

Завкафедры демонологии ел розовое безе серебряной ложечкой. При виде Леонарды вскочил на ноги, протянул навстречу унизанную массивными перстнями руку, галантно приложился жирными губами к тонкому запястью куратора:

— Как я рад вас видеть, Леонарда! У вас есть новости?

— Не ожидала вас застать так рано…

— Не спалось, — признался демонолог. — Предчувствие какое-то нехорошее… Хоть бы уже все закончилось… Как же я жду завтрашнего дня! Утро, рассвет… и всех проблем, как и небывало…

— Не торопитесь, сглазите.

— Нет ничего мучительнее ожидания… Кстати, тело адептки нашли?

— Вы же искали? У меня хватило хлопот с Каресом.

— Я? Нет, я конечно прошел той дорогой, по которой она должна была, предположительно… Это меня тревожит. Надо было сразу, как я говорил. Я вас предупреждал. Если б я знал, что ее труп сейчас в мертвецкой — был бы абсолютно спокоен. Вы уверены, что эта девка мертва, абсолютно уверены?

— Ее смерть я почувствовала точно. Я не могла ошибиться, я потянулась к ней — и холодом до костей прошибло… Не могла… — сквозь зубы пробормотала Леонарда.

— К слову, что с Каресом?

— Жить бу… пока живой.

— Что-то вы в последнее время сама не своя, Лео. Неужто совести терзанья?

— А у вас их нет?

Демонолог отодвинул кресло от стола, уселся величаво, ногу на ногу закинув, сцепил пальцы «домиком» — будто лекцию студентам изготовился читать.

— Любезная моя госпожа Ассанавет, мы сделали только то, что рано или поздно обязательно сделал бы кто-то другой — но, вероятно, гораздо большим пожертвовав. У любой тирании свой век — век династии Акальхама истекает сегодня! Герцог Адалатский в эти самые минуты покидает наш благословенный мир, Завоеватель, говорят, окончательно двинулся умом в своей башне. Если б еще королевскую чету убрать… Наследник глуп, им будет легко управлять…

Леонарда, вдумайтесь: мы с вами сейчас стоим на пороге Нового Времени — Нашего Времени! Оставшиеся архимаги почти все древние старики, давно отошедшие от дел… Почему мы до сих пор позволяем этим осколкам прошлого диктовать нам, как жить? Сколько лет служить на благо государства, а по факту — на благо королевской семьи?! Какой магией на простолюдинов нельзя влиять, какими артефактами нельзя торговать?! Правила жизни вне Таллиаты?! Там уже массовые гонения на магов, а мы не должны защищаться, э? Как вам?

Знаете, Леонарда, в чем главная ошибка Завоевателя? Он пытался заставить рожденных владыками быть подданными. Он хотел, выражаясь образно, заставить тысячу львов мирно сосуществовать в нашей благословенной, поэтической, но такой тесной долине! При таком раскладе жертвы неизбежны! Как говорится, два льва никогда не уживутся в одной пещере…

— Да-да, — прервала Леонарда нетерпеливо. — Так Оляна своим адептам всегда говорит. Два медведя в одной берлоге, два хозяина в одной хате… поэтому, дети, никогда не помещайте в одну палату к Белобогу Перуна Громовержца…

— Хотите меня задеть? Зря. Я все-таки считаю, что мы оказываем нашим будущим потомкам неоценимую услугу. Я долго шел к сегодняшнему дню, долго тащил ярмо на шее… Я хочу наконец получить свободу, равенство и маленькое королевство в личную собственность! Королевство за пределами Таллиаты, разумеется, и, упаси Белобоже, безо всяких магов! — магистр мечтательно прищурился, приосанился в роскошном своем кресле с высокой резной спинкой, будто на троне. Солнце сквозь узкие витражные окна золотило его густую каштановую гриву до плеч, отбивалось тысячью разноцветных зайчиков от усыпанного изумрудами медальона на груди, от выскользнувших из кармана зеленого жилета золотых часиков, от драгоценных каменьев на перстнях…

— А вы думали о том, что, несмотря на все предосторожности, нас могут раскрыть? Что тогда?

Демонолог засмеялся.

— Знаете, Леонарда, невзирая на все наши прошлые разногласия, я очень рад, что вы сейчас с нами. Такие люди, как вы, никогда не бывают замешаны в чем-то плохом. Это необыкновенный талант, я всецело на него полагаюсь. Вам доверяют даже ваши враги. Даже те, кого вы откровенно не любите. Зная о вашем уме, могуществе, нетерпимости, в конце-концов. Даже я… почти. Это просто невероятно. Я преклоняюсь перед вашим талантом. Вы гений. Когда женщина притворяется циничной стервочкой — она дура. Она груба, как скотина. Другое дело — утонченная возвышенность святой. И демонический проблеск в глазах только придает особенного, завораживающего, душевынимающего шарма ореолу ее чистоты.

Даже несмотря на то, что ваша… хм, щепетильность, должен признаться, доставила мне немало волнений. В таком ответственном деле, как наше, щепетильность недопустима. Когда эта паршивка сбежала… кхм… Я скажу честно, я просидел в этом кабинете всю ночь. Хотел запустить шпионов, но моя природная осторожность превозмогла чувства! Все-таки мы ужасно рисковали с этим абсолютно бессмысленным судом. Он не давал нам никакого преимущества, но мог навлечь кучу подозрений. Даже хорошо, что она сбежала. Видите, в конце-концов все вышло по-моему! Я говорил вам, что ваше милосердие никто не оценит…