Верховный Главнокомандующий (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 116
Однако, пристрелялись и по нам!
Находившийся рядом со мной жандарм — высокий, молодой, полный сил красавец-мужчина, вдруг выронил «драгунку» из рук, резко — как будто сзади за воротник дёрнули, выпрямился и грянул навзничь… Оборачиваюсь — во лбу дырка.
Стреляю… Неизвестно, сколько прошло — время в бою летит быстро, вдруг слышу крик Спиридовича сзади:
— Казаки! Наши казаки! УРА!!!
— УРА!!! — заорали мы все хором.
Мгновенно, отлегло от сердца! Подбегаю, вижу — как справа от села, навстречу друг другу несутся две конные лавы с пиками наперевес — немецкие уланы и казаки… Наша лава, как бы не втрое больше.
Гляжу во все глаза — ну, счас они их… «Нашампурят» уланов на пики, нах! В «капусту» фрицев порубят, к такой-то их арийской матери!
— РУБИ ИХ, СТАНИЧНИКИ!!!
Вдруг, не доскакав с полверсты, «станичники» разворачиваются и уносятся прочь. Не верю своим глазам:
— СУКИ!!! ШКУРЫ!!!.. ПИДА…РАСЫ!!!
После, слегка остыл. В принципе, казаки — конница нерегулярная, лёгкая и для фронтальной рубки с линейной кавалерией не предназначена… Кажись, где-то так.
Представление не кончилось: уланы тоже останавливаются, гарцуют на месте, затем — разворачиваются и улепётывают, теряя лошадей и всадников.
— Чего это они?! — протираю стёкла окуляров, — да никак, пьяные, собаки!
— А, вот смотрите — вон там, Государь! На пригорочке… Неуж, наш «Кувака»…?!
Гляжу в указанном направлении — автомобиль из-за пригорочка виднеется: зуб даю — наш «Мерседес»! Коменданта нашего, генерала Воейкова. А вот и, он сам — в чёрной кожаной куртке красуется на пригорочке, рядом — поводящий стволом «Максим».
— Ах, ты сукин сын! Молодец то, какой! Добыл-таки пулемёт, пан Спортсмен наш!
Если честно, не ожидал я от него таких подвигов!
— Да, сними ты свою кожанку, не понтуйся, — кричу, как будто он мог услышать, — подстрелят же, нах!
Слева тоже идёт бой — из леска вылетают белые облачка дымного пороха: ополченцы-латыши 496-го стрелкового полка, из своих музейных берданок обстреливают «танцующих» перед леском немецких улан. Те, теряя людей и лошадей, видать, не знают на что решиться: спешиться, войти в лес и навалять люлей этим офуевшим чухонцам, проскочить мимо — не обращая внимания на выстрелы их допотопных «фузей», или вернуться на исходную позицию — на опушку леса, из которого они к нам явились.
Наконец, «разум возобладал» — уланы развернулись и, отправились восвояси…
Телефонной связи с генералом Свечиным уже с утра нет, а посланные связисты не возвратились. «Основной опорный пункт обороны» — сельская церковь села Галина, практически уже окружена! Поэтому, сильно удивился — когда ко мне привели бледного как мел раннего в плечо посыльного из 2-ой Финляндской дивизии с депешей. Свечин, в зашифрованном донесении докладывает — в селе Гени, осталась лишь одна рота ландвера и, после полудня он атакует.
Ну, дай ему Бог — а то у нас здесь, совсем уж кисло!
Немецкие драгуны взялись за нас всерьёз!
Пулемёты в самом селе оказались бесполезны — поэтому они сосредоточили их огонь на нашей колокольне, хотя я думаю — прицельно целиться наводчикам, сильно мешал дым от горящих строений. Пули стали залетать к нам «в гости» так часто, что высунуть голову из-за парапета — верная смерть! От крошащегося пулями камня, стояло подобие тумана — не продохнёшь и, со стороны, наверное, казалось — церковь горит…
Прапор 2-ой Финляндской дивизии на стене, наверное, вольно-невольно служил основной мишенью… Он, довольно долго, весьма замысловато колыхался — пробиваемый пулями. Наконец, было перерублено древко и знамя финляндцев рухнуло вниз. Мой денщик сбегал и принёс его снова на колокольню — изодранное пулями до состояния лохматости, всё в пыли — похожее на рубище какого-нибудь святого великомученика.
— Куда его, Вашество…?
— Ну, не на стену же снова?! Давай сюда…
Обернулся знаменем наподобие плаща — веревочкой через пулевые дырочки, завязав вокруг шеи его концы.
Но, колокола звонили!
Под ними, разнообразно коченея в лужах собственной крови, лежали трупы звонаря и двух жандармов… Но от ударов немецких пуль, колокола звенели не переставая на разные голоса и, порой слышалась — вполне осмысленная, какая-то печально-торжественная мелодия.
Снизу, стали отчётливо слышны морозящие душу звуки рукопашной резни на двух языках — сочный русский мат, перебивался лающей немецкой руганью, торжествующе-победные яростные вопли, чередовались с предсмертными — полными боли и ужаса, вскриками умирающих людей.
Ещё немного и, враг был уже под самыми стенами церкви…
Прибежавший снизу офицер, заикаясь сообщил что ломают двери церкви. Пора, нам все спускаться вниз и вступать в ближний бой.
— Господа! Двум смертям не бывать! — несколько слукавил я.
Одна у меня уже была — сейчас, возможно будет вторая… Но, хоть умру человеком в бою, а не овцой — подставившей горло под нож! Одно жаль: историки напишут не про меня, а про моего Реципиента — жалкую, дрожащую тварь… Какие люди, были рядом с ним — а он так бездарно, всё на свете просрал!
В «Храме» — в помещении церкви, где проходят богослужения, у нас всё было отрепетировано на этот случай. Я присел за «Шварцлозе», второй номер — денщик Иван Хренов. Рядом со мной за баррикадой генерал Спиридович, полковник Нагаев, два штабных офицера и три связиста-телефониста из нижних чинов со своим прапорщиком. Все с карабинами или револьверами. Ещё, у нас имеются два роскошно отделанных двуствольных дробовых ружья из поместья местного пана — что мой главный охранник, зажопил отдать в грубые солдатские руки.
Пятеро оставшихся в живых жандармов, притаились по бокам дверей в храм, за колонами: у двоих по паре револьверов, трое — кроме того, вооружены винтовками со штыками. Эти будут стрелять сбоку и колоть прорвавшихся в помещение немецких драгун.
Ворота церкви крепки, но от сильных ударов уже шатаются… Конечно, была бы это немецкая пехота — двери бы уже давно взорвали и, возможно — вместе с самой церковью. Да, откуда у кавалерии сапёры с взрывчаткой?!
— Без команды не стрелять, — кричу жандармам, — …отворяй!
Враз отверзлись «царские ворота», подождали пару секунд — пусть побольше толпы в проходе соберётся-накопится, и:
— ОГОНЬ!!! — командую, нажимая на гашетку.
— БББАААХ!!! ФФФРРР!!! — залп со всех наличных стволов, длинная-предлинная пулемётная очередь на всю ленту, — ФФФРРР!!!
Человек пятнадцать враз, смело как огромной железной метлой и, переменив ленту, я «прощупывал» пулемётом улицу, ловя перебегающие в дыму фигурки в голубых шинелях и островерхих шлемах.
В обратку, над головой просвистел целый рой пуль и за спиной, что-то зазвенело, забренчало и со стуком попадало на пол…
Возникло ощущение чего-то нереального — как в компьютерной «стрелялке»: драгуны, будто считая — что у них «настройки» поставлены на «бессмертие», упорно лезли в открытые двери храма, а мы убивали их по одному или сразу целыми группами…
Сквозняка в помещение не было и, я вскоре садил «наощупь» — ничего не видя от облака дыма горевшего масла, повисшего над долбанным «Швацлозе».
— Вот же, пупырь какой, а?! Иван, — кричу денщику, меняя ленту, — нарисуй мне сквозняк!
— Как, это?!
— Махай чем-нибудь — дым разгоняй! Видишь, мне ничего не видно!
Тот, отложив немецкий карабин, принялся махать над пулемётом фуражкой, потом — шинелью… Вроде помогло и, следующую ленту, я расстрелял более-менее прицельно.
Воспользовавшись следующей перезарядкой пулемёта, в храм одновременно заскочили человек десять драгун… Их тут же совместно прикончили, но они успели дать залп по баррикаде, убив одного из штабных офицеров и связиста… Денщик, оттолкнул меня от пулемёта на пол и сам улёгся сверху, закрывая собой. Еле-еле, из под него выбрался, обматерив сгоряча…
Опасность миновала, я подполз на корточках к пулемёту, в приёмник которого, мой денщик уже успел вставить новую ленту: