Вторая жена. Часть 3 (СИ) - Завгородняя Анна. Страница 28

Она и правда не плакала и даже старалась держаться в седле прямо. Только принц видел, как тяжело даётся его жене эта бравада, но ничего не говорил, понимая, что все равно не переспорит свою воительницу. Ему оставалось только поддерживать её и признать равной себе.

— Как скоро мы достигнем Хайрата, если отправимся твоим путём? — спросил принц.

Тахира призадумалась, затем ответила.

— Думаю, когда луна пойдёт на убыль...

— Две недели! — подсказал Акрам.

— Ты прав! — в степи принцесса снова стала сама собой, на время позабыв все те премудрости, которым её учили во Дворце в Роккаре. — Две недели, и я снова увижу отца и брата.

«Если они ещё живы!» — подумал с тоской принц, понимая, что гибель даже одного из мужчин повлечёт за собой страшное горе для его жены.

— Ты устала? — спросил он и протянув руку, прикоснулся в тёмной пряди её волос. Тахира подняла глаза и посмотрела на мужа с лёгкой полуулыбкой. Она хотела сказать ему, что

валится с ног, что мечтает только о том, чтобы бросить кусок мяса в пустой живот и завалиться на шкуру, на сухую землю, еще хранящую тепло солнечного дня, но вместо этого произнесла:

— Распорядись, чтобы твои люди разбили как полагается лагерь. Я соберу хворост, пока окончательно не стемнело.

Он отпустил её, проводив взглядом. Заметил, как девушка идёт по земле, сминая ногами сухую траву. Как наклоняется и поднимает ветку...

Акрам повернулся к своим людям и увидел, что лошади уже стреножены и накормлены. Верный Садык готовит всем постели, а Гасан уже роет углубление под костёр.

Всего пятеро человек остались с ним, с принцем и наследником. Всего пятеро из всего отряда, те, кто действительно был верен своёму господину.

Внутри у принца что-то сжалось, и он иначе посмотрел на воинов, пожелавших продолжить с ним свой путь, разделить с ним опасности и тяготы выпавших испытаний, и, что ещё более оценил мужчина, то, что они могли уйти, оставить его, ведь он сам дал им возможность выбора.

«Если вернёмся в Роккар, награжу всех!» — решил для себя молодой наследник. А пока ему просто стоило помочь своим людям устроиться на ночлег, потому что грядущий день обещал тяжёлый переход, ведь Акрам еще никогда не бывал в пустыне.

Совсем скоро он увидит море, к которому привыкла его Тахира. Море из песка и нещадно палящего солнца.

Давлат быстро пришёл в себя от произошедшего. С трудом вспоминая о том, как находился на краю бездны, едва не стоившей ему жизни. Только благодаря Сарнай он уцелел, ведь даже его стражники, приставленные за спиной, сильные и верные мужи не смогли справиться с ситуацией, а попросту, не успели. Если бы не рыжеволосая ведьма, не сидеть ему сейчас на троне, слушая слова Инара о том, что он не смог найти следы беглецов.

— Мы обыскали всю долину! — говорил воин, склонив голову. Сейчас он явился сам, раболепно подполз на коленях к ступеням, едущим на возвышение, где восседал новый правитель Хайрата. Инар знал, что жизнь его окончена, ведь он не смог выполнить поручение, данное ему повелителем, и потому был несказанно удивлён, когда вместо холодных слов, призванных оборвать его никчёмную жизнь, услышал иное.

— Мне неприятно узнать, что мой человек допустил оплошность! — сказал Давлат и провёл рукой по короткой бороде, тоскуя по прежней длине волос. — Но я дам тебе шанс все исправить и более того, я даже помогу тебе найти принцессу, насколько в силе это сделать.

— Повелитель! — Инар был готов целовать ноги старика в расшитых каменьями туфлях, но остался на месте, заметив вскинутую худую ладонь мудреца.

— На рассвете ты возьмёшь лучших следопытов и отправишься на поиски Майрам и тех, кто помог ей бежать, — продолжил Давлат. — Я думаю, даже более того, я уверен, что они уже покинули Хайрат и теперь направляются в Роккар, туда, где живёт последняя из рода Вазира

— принцесса Тахира. Майрам дочь Борхана и, возможно, надеется, что отец приютит её. Вы должны нагнать беглянку и вернуть живой!

— Да, мой господин! — кивнул воин.

— Тех, кто будет с ней, убьёте! — продолжил повелитель. — Но чтобы в этот раз не было оплошностей, я отправлю с вами Малаха!

Инар заметно напрягся, но спорить не стал. Лишь снова поклонился и стал отходить назад к выходу, понимая, что еще одной оплошности ему не простят, а значит, в этот раз все должно пройти как должно. И он найдёт беглянку и вернёт её во дворец, чего бы ему это не стоило. Главное, чтобы Малах ничего не испортил.

Глава 8

Исхан определённо знал многое о пустыне и ещё больше знал о бескрайней степи, что окружала нас во время долгого путешествия. Если шагать по твёрдой, изрытой морщинами трещин и такой жёлтой, как кожа старухи, земле было легко и почти уютно, то, когда мы свернули в сторону пустыни, наше путь превратился в сплошную пытку.

Я повязала себе на голове клок от штанов, но солнце палило так нещадно, что это мало помогало. Тем не менее я шагала вперёд и несла на себе, как и мои спутники, залог нашей жизни в этом неблагодарном крае: бутыли из сухих тыкв, наполненные водой. Исхан сделал их по пути, пока шагал вперёд, показывая дорогу в неизвестность. Время от времени он делал нам знак остановиться и принимался рыскать в высокой и сухой траве, а после возвращался с тыквами, высушенными солнцем. Аббас сделал для сосудов плетёные из травы ручки, которые можно было повесить на плечо и таким образом, когда мы остановились у последнего родника, воды, по словам жреца, набрали вдоволь, или, как сказал он: «Достаточно, чтобы дойти до первого оазиса!».

«До первого? — подумала я. — Сколько же их встретится у нас на пути?», — кажется, жрец обманул нас, когда говорил, что в пустыне мы проведём не так много времени и вот теперь, погружая ноги в горячее золото песков, я шла за Исханом, мысленно призывая на его голову все возможные беды этой земли и Малаха в первую очередь.

Жестокое солнце высушило мои губы, заставило моё тело устать, словно от тяжёлой работы. Казалось бы, что такого, я ведь просто иду, оставляя за спиной бархан за барханом, только вот силы тают, как вода в сушёных тыквах, к которым я слишком часто, по мнению жреца, прикладываюсь. Но жажда сильна, и я не в силах побороть ее.

Аббас и сам Исхан, в отличие от меня, дети пустыни. Им легче даётся этот переход и пока я ползу морской черепахой, выбравшейся на берег, они вполне бодры, а махариб даже пытается помогать мне, когда поднимаемся на высокие песочные горы, похожие на плавленое золото.

Воздух вокруг меня словно танцует, шевелится, как и проклятые пески под ногами, дышит жаром в спину, целует пересохшие губы, лишая их последней влаги, превращая в потрескавшиеся земли степей. А ночами куталась в одежду, обнимая себя руками от холода и думая о том, почему такая разительная перемена: днём нестерпимая жара, а ночью не менее страшный холод.

— Просто здесь нет деревьев! — пояснил мне Аббас во время нашего первого привала в песках.

— Здесь ничего нет, даже жизни! — ответила я и ещё сильнее сжалась от ледяного дыхания ветра, которого мне так не хватало днём, пока изнывала от солнца.

— Скоро первый оазис! — нарушая мои мысли, проговорил жрец, идущий впереди.

Внутри у меня все возликовало.

«Вода!» — первая и самая яркая мысль за последнее время.

Аббас догнал меня и пошёл рядом, всматриваясь в моё лицо, но, хвала богам, не стал задавать привычный вопрос о том, устала ли я. Все равно не отвечу, да и он сам прекрасно знает этот самый ответ.

Я посмотрела вперед и увидела далеко, среди золотых холмов, танцующую тёмную полосу воздуха, которая по мере нашего продвижения, принимала очертания нескольких высоких пальм, подпирающих безоблачное небо.

— Уже скоро! — сказал Аббас и тут я поскользнулась. Нога съехала по песку, и я непременно скатилась бы со склона бархан, если не мой спутник. Он ухватил меня за руку и помог подняться, на мгновение, слишком короткое, чтобы оно было правдой, прижал к своёму горячему телу, коснулся дыханием волос и тут же отпустил.