Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов. Страница 105

По слюдяным оконцам противно накрапывал дождь, вода тихо журчала, стекая с теремных черепичных крыш. Несмотря на непогоду со двора, как ни в чём не бывало, горланили петухи. Значит, пора и мне было вставать ... Неосуществлённых планов ещё целое громадьё, и скидки на ненастье здесь не прокатят, если ты, кончено, в будущем не собираешься, подобно "святому" Ярославу Всеволодовичу, подвязываться в качестве ордынского прислужника.

Как известно, победа в затяжной войне куётся не только и не столько оружием, сколько надёжным тыловым денежно–финансовым обеспечением экономики воюющей стороны. Поэтому сразу после создания первого образца «воздушного двигателя» – столпа всей будущей смоленской промышленности, я переключил своё внимание на монетные станки, точнее прессы. Спрос на латунные монеты нарастал лавинообразно. В августе даже пришлось остановить чеканку серебряного рубля и круглосуточно печатать латунники. Неудивительно, в конце августа собирали с полей урожай и … налоги, которые, напомню, стали частично собирать не натурой, а латунной монетой.

Нехватка наличности была главной причиной, почему бывая на «СМЗ», всё своё свободное время я посвящал разработки сложного рычажно–винтового пресса. Его я намеривался использовать в первую очередь для чеканки монеты. Но только одним им дело не ограничивалось, требовалось ещё и сопутствующее оборудование.

Незаметно, шаг за шагом, в монетном цеху «СКБ» (Смоленский Княжеский Банк) развернулось целое производство. В «изложницах» отливали полосы металла (серебра и латуни), затем эти полоски плющили на валках (два параллельных цилиндра из закаленной стали). Этот процесс был механизирован. Нижний цилиндр вращался при помощи «воздушного двигателя». Он соединялся с машиной посредством зубчатого соединения, движимого шкивом. Причём соединены с машиной были нижние цилиндры не одного, а сразу пары валков, работающих на латунной и серебряной линии. Верхние же цилиндры поднимались и опускались посредством клина, регулируемого ручным колесом.

Металлические полосы, смазанные маслом, неоднократно пропускаются через валки. И всякий раз их накаливали до темного каления, чтобы отпустить, так как от вальцевания они закаляются и от этого дают на боках трещины. «Пожог» производится на железных листах в особой печи, нагреваемой дровами – так полосы окончательно доводились до надлежащей толщины, что соответственно способствовало единообразному весу будущих монет.

Печатный пресс–станок тоже создавался не сразу, был пройдён путь от относительно простого к сложному. Первый «рычажно–винтовой пресс» работающий как в ручном режиме, так и от машинной тяги я передал на размножение «СМЗ».

У этого пресса верхняя, давящая плита ходила вдоль оси и была скреплена с коленной рычажной системой через подвижные сочленения. Через эти же сочленения проходил горизонтальный винт. Вся система опускается вдоль центрального, несущего винта посредством вращения рукоятки до соприкосновения со сжимаемым веществом. Если этих усилий было не достаточно, то можно было включить в работу горизонтальный винт. Вращение маховика горизонтального винта заставляло сходиться коленное сочленение, концы которого, крепясь с плитой опускались, производя значительное давление.

К слову сказать, ещё один механизм – обычные тиски, необходимые для обточки тех же деталей, на «СМЗ», по моей наводки, но зато без моей опеки, разработали и внедрили самостоятельно.

Так вот, после первого вышеописанного рычажно–винтового пресса, всем хорошего, но работающего довольно медлительно я взялся за создание более быстродействующего пресса. В итоге получился аппарат, стоящий на массивной чугунной раме, с маховым колесом, насажанным на ось и приводимым в движение шкивом, соединенным ременным приводом с машины.

Маховое колесо придавало равномерный ход машине. Кривошип приводил в действие рычажный механизм, сообщающий верхнему штемпелю, укрепленному на конце стального стержня, вертикальное движение вверх и вниз. При опускании верхнего штемпеля он попадает на лежащий на нижнем штемпеле монетную заготовку (кружок), которая автоматически кладется на него особой вилкой и отпечатывает его давлением сверху с обеих сторон. Чтобы при ударе штемпелем металл монеты не раздавался в стороны, использовалось печатное кольцо, плотно обхватывающее кружок при его тиснении, одновременно пропечатывая гурт монеты.

После удара монета оказывается до такой степени вжата в кольцо, что ее невозможно вынуть оттуда рукой. Достаёт монету шарнирный механизм при прессе, который в то время как верхняя матрица, нанеся удар, подымается вверх, заставляет нижний штемпель, неподвижный при чекане, тоже подниматься вверх и своим движением выжимать монету из кольца. Этот же шарнирный механизм не только сталкивает монету, но и подкладывает её под штемпель. Сброшенная готовая монета падает по трубке в приемник. Станок пускался в ход и останавливался рычагом.

Полученные с прессов отчеканенные монеты попадали на холст, движущимся на барабанах, где рабочими отбирались все дефектные экземпляры. Затем монеты взвешивали на весах.

Новый «печатный рычажный пресс» вступил в строй и начал чеканку монеты в самом начале месяца. На этом аппарате пока печаталась только латунная монета, серебряная продолжала штамповаться на старых аппаратах.

Вместе с Изяславом Мстиславичем посетили Ковшаровское торфопредприятие. Князя, прежде всего, интересовало его коксохимическое подразделение. Оно и понятно, как из высушенных болот выкапывают торф, для него особой тайной не было и какого–то интереса не представляло. А вот химия в чистом виде, так сказать, князя всегда интриговала, особенно в плане всевозможных новинок. Тем более Изяслав Мстиславич был в курсе, что эти самые новинки уже начали поступать на рынок и активно применяться в моих смежных производствах.

Изяслав Мстиславич внимательно рассматривал открывшуюся перед ним панораму – часть огромного, на сколько хватало взгляда, высушенного болота, прорезанного сточными каналами и перекрытое плотиной от основного болотного массива. На дне этого осушенного водоёма деловито колупались смерды, вырезая куски торфа и выкорчёвывая редкие пни.

А вдали уже виднелись недавно выстроенные крепостные деревянные стены, окружающие коксохимический завод. Они были обмазаны глиной, что издалека придавало им вид каменных сооружений. Изяслав Мстиславич в надвратной башне долго рассматривал пустые пушечные бойницы, при этом что–то прикидывая в уме. В воротах нас встретили пара молодых дружинников – взводных. Под их началом здесь служило два взвода пехотинцев-стройбатовцев откомандированных сюда из Гнёздова.

Первое, что бросилось в глаза князю на заводской территории – это высокие кирпичные трубы, из которых валил дым. А вся площадь перед коксохимическими батареями была застроена навесными конструкциями, заполненными под завязку высушенными пластами торфа.

Свободный сегодня от несения посменной гарнизонной службы дружинник провёл Изяслава Мстиславича к хоть и двухэтажному, но достаточно скромному по габаритам свежесрубленному терему. Большую часть первого этажа занимала большая «гридница», в которой, как оказалось, вдоль длинных столов сидела молодёжь, да несколько мужей постарше, обучаясь наукам. Самое чудное было в том, что учителями были такие же сопляки–недоросли. Они что–то там рисовали мелом на подвешенных к стене тёмных деревянных досках. Однако при появлении столь высоких гостей учебное помещение быстро очистилось от учащихся, а сведённые вместе школьные столы стали заполняться различными блюдами с яствами. В это время князь, оставив в тереме большую часть своих сопровождающих, увлечённо под мои комментарии исследовал само коксохимическое производство и получаемые от него продукты. Когда через пару часов этот научно–познавательный процесс завершился – пиршественный стол был уже накрыт и ломился от съестного и спиртного. Изяслав Мстиславич остался доволен увиденным. Особенно его порадовали цены на получаемую в здешних перегонных кубах готовую продукцию, описанные мной области их применения, а также новые товары, что вскоре должны появиться на рынке – прежде всего бакелит и парафиновые свечи. Переночевав в Ковшарове на следующий день отправились в Гнёздово, там нам предстояла особенная "культпрограмма".