Альвийский лес (СИ) - Пасценди Доминик Григорьевич. Страница 18

Связи с племенем они с Саррией не потеряли, и гаррани часто бывали в их доме. Поэтому Дорант сразу обернулся, услышав знакомые слова — которых здесь, в землях совсем других племен, ожидать было не от кого.

На грязных ступеньках стоял на коленях калека, лишенный обеих стоп. Его лицо было изуродовано шрамами, одного глаза не хватало. Длинные спутанные седые волосы спускались ниже плеч, сквозь лохмотья, серые от пыли и старости, просвечивала загорелая кожа, покрытая страшными шрамами. Он ругался на других нищих, которые столкнули его с места.

Дорант спросил его на гаррани:

— Кто ты, воин?

Тот опешил:

— Ты знаешь мой язык, белый человек? Откуда?

— Я муж Саррии, дочери Оррау, сестры Корреу. Пойдем со мной, воин, я угощу тебя едой и вином.

Нищий с достоинством кивнул и ловко на коленях стал спускаться по ступенькам. Дорант чувствовал себя неудобно, ему хотелось помочь калеке, но он понимал, что это будет оскорблением.

— Как тебя зовут, воин?

— Я Асарау, сын Кау, сына Вассеу.

— Как ты попал сюда?

— Это долгая история, белый человек…

Дорант перебил:

— Не зови меня "белый человек". И прости, я не назвал сразу свое имя. Меня зовут Дорант из Регны, сын Ферранта, сына Оливара, — назвал себя Дорант так, как принято у гаррани.

— Я слышал о тебе, Дорант из Регны. Ты сражался рядом с гаррани и жил в наших землях.

— Так как ты здесь оказался? Твое племя живет далеко на юге.

— Мой отец служил в компаниде каваллиера Сежера (это было сказано на имперском). Я был ессау [29]. Отец взял меня с собой, чтобы учить воинским искусствам и имперскому. Мы несли охранную службу на Императорской дороге от Интера в Тулат. Потом сопровождали военный обоз от Тулата в Херет, и у леса на нас напали альвы. Я попал в их поселение.

— И ты выжил?

— Я был ессау. Для альвов — ещё не воин, меня должны были убить сразу. Но я сражался и убил двоих альвов. Они взяли меня как воина, но пока я не начал по ночам пачкать подстилку, не ставили к столбу пыток. Я жил у них два года, а когда стал, по их мнению, взрослым — попал к столбу. Потом я жил ещё полгода. Они ставили меня к столбу каждую луну, пока я мог держаться.

Для Доранта все это было новостью: Асарау говорил об альвах, как о людях.

— Но как ты выжил?

— Они думали, я умер. Выбросили меня в яму. Ночью я уполз, а утром воины ушли в поход чести, так что меня никто не преследовал. Я отлежался немного и ушел. Я знаю опохве, — сказал Асарау с гордостью, — я залечил раны. Потом я дошел сюда.

Опохве — было тайное искусство гаррани, то самое, которым владела в совершенстве Саррия, то самое, которое спасло когда-то жизнь и здоровье Доранту. Судя по всему, Асарау знал опохве очень немного.

— Подожди, так сколько тебе лет?

— Скоро семнадцать.

Дорант с уважением посмотрел на совершенно седого воина.

— Сколько ты живешь здесь?

— Полгода, может больше. Я задержался в деревне у озера, пока приходил в себя.

— Чем ты здесь жил? Все время при храме?

Воин потупился:

— Мне пришлось… Тут никто не знает нашего языка, а я не успел толком выучить имперский… Знаю несколько слов, и все. Да и что я могу, такой?

Тут к ним присоединился Харран, задержавшийся при Маисси и её родителях.

— Что это за нищий? На каком языке ты с ним говоришь?

— Харран, разреши представить тебе воина племени гаррани, доблестного Асарау, сына Кау, сына Вассеу, который убил в бою двух альвов, выжил в их плену и сумел бежать.

— Это он сам тебе сказал? Ты больше слушай этих проходимцев.

— Харран, я знаю гаррани, Они никогда не лгут.

Молодой человек взглянул на Асарау с интересом:

— Он правда убил двух альвов?

— У меня нет оснований сомневаться. Если бы не это, его прикончили бы на месте, а так — держали в плену из уважения, пока он не достиг возраста воина.

— Подожди… но он же старик!

— Ему семнадцать скоро. Это пытки, Харран.

Харран был потрясен:

— Ты должен расспросить его подробно! Ты должен мне все рассказать!

Они двинулись к дому Харрана. Дорант с трудом подавил желание поднять Асарау и нести его на руках (у него бы получилось — нищий был худ и невысок ростом, как все гаррани). Он глядел на молодого воина и спрашивал себя: смог бы сам он так — держаться за жизнь, зная, что в конце месяца его снова потащат к столбу пыток, и что надежды на спасение практически нет? А потом сбежать, несмотря на страшные раны, боль и отсутствие ступней? Пройти весь путь от Альвийского леса до Кармона?

Дорант поклялся себе, что Асарау ни в чем не будет нуждаться, пока он жив.

На них косились всю дорогу от храма до дома Харрана. И шептались за спиной.

Наконец, они прибыли. Слуги открыли дверь, удивленно глядя на Асарау, но, видя, что хозяин обращается с калекой с уважением — промолчали и приняли как должное. Харран куда-то сразу исчез.

Во дворе воин гаррани заметил клетку с альвой и направился прямо к ней. Он долго смотрел на полуживотное, потом произнес что-то высоким и тонким голосом, будто птица поет. Альва вздрогнула и открыла глаза. Асарау встретил её взгляд с вызовом и щебетал ещё что-то. Альва зафыркала и отвернулась.

Дорант не сразу понял, что произошло. А когда понял — был потрясен: Асарау явно разговаривал с альвой, как с человеком!

Потом Асарау осмотрел клетку и сказал Доранту:

— Вы решили запытать её голодом?

— Нет, она нужна мне живой, — ответил Дорант.

— Так она умрет у тебя тут. Она все это есть не может. Ей нужны плоды, которые растут в Альвийском лесу.

И тут Дорант подумал, что Святой Альварик, наверное, попросил-таки за него у Матери Богов.

Глава 6. УАИЛЛАР

Как ни сжигало Уаиллара нетерпение, как ни мучился он беспокойством за Аолли — ему пришлось, найдя укромное место, поспать не только до рассвета, но и пока солнце не выбралось на ладонь из-за деревьев. Было бы опрометчиво оказаться совсем без сил как раз тогда, когда они будут особенно нужны.

Здесь, на южном берегу озера, Великого Леса уже не было. Привычные аиллуэ деревья почти не росли в этой местности; тут нельзя было встретить, к примеру, уарала или аололи, а дающие сытные плоды арраи росли мелкими купами, которые ещё надо было найти. Совсем не встречались хвойные эруелли, которые в изобилии росли севернее и выше (ближе к горам), чем аиллоу клана Уаиллара.

Зато гораздо чаще, чем в Великом Лесу, попадались олоолои с тяжелой, как камень, и очень твердой древесиной; в подлеске шелестели широченными листьями кусты уэллэу, увешанные желтыми целебными плодами, росли редкие в Лесу травы и грибы.

Проспав больше, чем он рассчитывал, Уаиллар проснулся с ощущением вины. Он быстро собрался и двинулся дальше, теперь уже на двух ногах: так медленнее, но лучше видно, да и оружие наготове. Опозоренный воин опасался встретить аиллуо из другого клана, с которыми пришлось бы драться, теряя время. Да и из своего тоже, как знать, не придется ли сразиться и с ними…

Поэтому он настроился чувствовать Жизнь вокруг. Ходить так всё время было утомительно, поскольку потоки Жизни шли от всего живого — червей в почве, насекомых, птиц, неразумных животных — и это очень отвлекало и занимало всё внимание. Но в острых положениях ощущение Жизни часто спасало, давая возможность видеть врага, даже если он хорошо запрятался в лесу, закрывшись от обычных органов чувств. А уж воины аиллуо умели это как никто: они могли обмануть даже такого чуткого зверя, как горный лев. Этому учились с детства.

Ближе к вечеру он должен был оказаться уже в тех местах, где встречались круглоухие: там находились два их поселения, одно у реки, второе повыше, ближе к середине склона долины. Уаиллар был в походе славы в том, которое стояло у реки. Тогда он собрал две полные руки круглых ушей и пригнал хорошего, крепкого самца, который долго и красиво держался у столба пыток. Воин решил пройти между этими поселениями: так получалось ближе, чем если бы он стал их обходить. Бег был нетрудным — местность понижалась, лес в этом месте уже сильно поредел. Уаиллар внимательно наблюдал за окружением, улавливал чуткими ушами шум ветра в кронах деревьев, птичье пение, стрекот насекомых, следы Жизни: искал неправильности, которые могли бы указать на аиллуэ или круглоухих, окажись они на пути. Его грызло напряжение. Где Аолли? Что с ней? Что с ней делают многокожие? Жива ли, здорова ли она? В её состоянии нужно беречь себя — а в плену у полуразумных — есть ли у нее возможность? Чем дольше он бежал, и чем ближе был к цели, тем сильнее беспокоился.