Альвийский лес (СИ) - Пасценди Доминик Григорьевич. Страница 26

Наконец, стороны договорились, Доранта и Мерея развели на десять шагов и оставили друг против друга, в рубашках и штанах, в которых они пришли на бал, и без верхней одежды — как положено, чтобы было видно, что ничего защитного на них не надето. Армано произнес:

— Готовы? — И на кивки обоих взмахнул сверху вниз белым платком.

Мерей ринулся атаковать. Судя по движениям меча, опыт у него был, но учили его, видимо, здесь же, в Кармоне. А откуда в Кармоне хороший мастер меча? Рубака из компаниды, это да, и, наверное, не один. Но мастер, да ещё умеющий обучать?

Доранту, после нескольких атак, которые он легко отвел своим клинком, стало даже жаль мальчишку. Но — это мальчишка захотел поединок до смерти. И, как понял каваллиер по замеченному мельком выражению лица армано Миггала, с высокомерного поменявшемуся на озабоченное, видимо, не просто так захотел. Армано — слишком очевидно — имел отношение к похищению примеса Йорре. И так же очевидно был заинтересован, чтобы посланный вдогонку представитель Светлейшего не смог продолжить преследование похитителей.

Все это, впрочем, мелькало где-то на далеком заднем плане сознания Доранта, а на переднем был меч его противника, совершавшего довольно неуклюжие наскоки на каваллиера. Тратить много времени Дорант не собирался, и после очередной неудачной атаки поймал Мерея на острие клинка, пробив ему грудь чуть ниже правой ключицы. Меч вышел из-под лопатки, юноша дернулся, хрипло втянул воздух, выронил свой клинок и, потеряв сознание от боли, соскользнул с меча Доранта на землю.

Весь поединок не занял и трех минут.

Мерей был жив. Дорант имел право (да и должен был бы, по условиям дуэли) его добить — но смысла в этом не было никакого: парень был без сознания и не в состоянии продолжать поединок. Лишней крови не хотелось, и Дорант, кивком подозвав Харрана, попросил его урегулировать это с армано. Секундант Мерея должен был признать того побежденным — тогда парня можно было оставить в живых. Иначе он, сохранив жизнь, получал право на продолжение поединка в любое время.

Или же секундант должен был выставить поединщику замену, или выйти за него сам.

Против ожидания, коммандар из Эльхивы решил воспользоваться своим правом секунданта и заменить выбывшего из строя дуэлянта.

Дорант пожал плечами и вновь встал в стойку в прежней позиции. Армано скинул орденский плащ и камизет, расстегнул рубашку, чтобы показать, что под нею нет никакой защиты, вытащил из ножен узкий меч с темным клинком и корзинчатой гардой и тоже встал в стойку. Черный лекарь меж тем склонился над Мереем, которого уже оттащили в сторону. Харран взволнованно заглянул в лицо Доранту и на его успокаивающий кивок взмахнул своим платком.

На этот раз противник был куда опытнее и осторожнее. Он начал прощупывать оборону Доранта, обходя его по дуге так, чтобы развернуть каваллиера лицом к темному углу двора. Солнце уже скрылось, небо, как всегда в этих землях, быстро потемнело, и противники в неровном свете факелов виделись как силуэты, очерченные белыми рубашками.

Дорант собрался и удвоил внимание. Армано, безусловно, учился у хорошего фехтовальщика и тренировался не реже, чем раз в неделю (правда, сам Дорант не жалел на это часа почти каждое утро, да и партнерами его были два неплохих и опытных бойца). Несколько атак каваллиеру удалось отбить, но не без затруднений. Следующая едва не увенчалась серьезной раной — странноприимец сделал сложный финт, и Дорант не смог отбить его клинок. Он вовремя выгнулся дугой, пропустив меч армано Миггала в пальце от своих ребер.

Но странноприимец при этом провалился, и тут же получил рубящий удар чуть выше локтевого сустава правой руки — такой сильный, что лезвие скрипнуло по кости. Предплечье орденца залило хлынувшей кровью, меч выпал из пальцев. Дорант приставил острие своего клинка к шее противника:

— Армано, вы признаете себя побежденным?

Тот, глядя с ненавистью в лицо каваллиера, хрипло сказал:

— Да! — И шумно сглотнул, когда клинок отодвинулся от его кадыка.

Дорант кивнул Харрану — займись — и принялся приводить себя в порядок. Рубашка была прорезана на две ладони. Жаль. В походных запасах у Доранта оставались всего две.

Не успел Дорант одеться и вернуть меч в ножны, как в ворота вбежал запыхавшийся, с выпученными глазами слуга Харрана, крича:

— Хозяин! Альвы в городе! Альвы напали!

Харран сразу же выдвинулся вперед:

— Что случилось?

Слуга (Кимпар, вспомнил Дорант. Один из троих, которые сопровождали их к особняку Ронде) лихорадочно жестикулировал, что-то невнятно пытался объяснить и был явно в панике. Харран отвесил ему оплеуху и потребовал:

— Рассказывай по порядку!

— Так это… я же и по порядку… там с площади прибегли, они гостей провожали… которые опаздывали… а на площади вся стража перерезана лежит, и ухи, стало быть, отчекрыжены… альвы это, точно говорю, альвы — больше некому! И Зудара сторожа прибили, и тоже без ухов! — Кимпар жестами показывал, что именно было отрезано у погибших, и это было одновременно странно, смешно и неприятно.

Публика, приглашенная на бал и вместо этого практически в полном составе столпившаяся во дворе ради зрелища похлеще — дуэли между столичным каваллиером и местными — загомонила в голос, создав шум, в котором трудно было разобрать что-то внятное.

Дорант подумал, что для этого города слово "альвы" ещё, может быть, сотню лет будет означать страх, кровь и смерть. Не так уж и давно они вырезали практически все население.

Мужчины стали скликать боевых слуг, у кого были, и обычных — всех, что сопровождали хозяев на бал. С шипением выползали из ножен клинки, по большей части бесполезные парадные. Боевые были лишь у Доранта — за неимением парадного в путешествии — и у местных дуэлянтов — по неслучайной причине. Даже у Харрана на боку болталась легкая позолоченная рапира с недлинным и чрезмерно тонким клинком.

С конюшни принесли четыре фонаря (ну вот где они были, когда готовилась дуэль?). Женщин отправили в особняк, слугам велели закрыть все окна ставнями. Закрыли не только парадные кованые ворота, но и боевые дубовые, из плах толщиной в бедро. Мужчины беспорядочно шастали по двору, явно в растерянности и не зная, что делать. Странным контрастом выглядел одетый в черное лекарь, заканчивавший перевязывать руку армано Миггалу. Мерей, уже перевязанный, так и лежал без сознания в углу, куда его оттащили.

Всего мужчин было — считая со слугами — не меньше полусотни, если бы это были воины — большая сила. Но людей с военным опытом было явное меньшинство, даже среди боевых слуг. Дорант, по повадкам и манере держать себя, выделил человек девять-десять служак, у остальных знакомство с военным делом явно ограничивалось участием в стычках с разбойниками и мелкими группами немирных дикарей. Больше половины чистой публики были вообще торгового сословия. Эх, сюда бы наместника! Старый вояка быстро навел бы порядок. А пока — как это обычно бывает — народ только суетился и шумел, не зная, что делать. Кто-то должен был взять на себя ответственность и организовать этот хаос.

Дорант вздохнул и принялся распоряжаться.

Женщин в подвал, там только один вход. Мужчинам разобрать оружие, которое имеется в доме (ведь имеется? — Ну точно. Мелко кивающий слуга Ронде послушно повел назначенных Дорантом чьих-то боевых слуг, явно опытных, куда-то в дом). Ворота завалить изнутри каким-нибудь деревом…

Тут в ворота как раз застучали.

Снаружи образовалась громоздкая черная картега, запряженная четверкой упитанных битюгов.

При картеге имелись кучер и два боевых слуги, при начищенных до блеска морионах, кирасах и алебардах.

Один из них деликатно, но громко постукивал древком алебарды в запертые ворота.

Дорант подошел и велел открыть ворота. В картеге явно не могло быть альвов.

Повозку завели во двор и снова закрыли ворота. Открылась дверца картеги, и оттуда, кряхтя, показалась дама в летах, одетая в темное (впотьмах не различить, какого цвета) глухое платье и завернутая в пышную кружевную мантилью.