Академия "Алмазное сердце" (СИ) - Фрес Константин. Страница 36

— Здорово, правда? — шептала скороговоркой неугомонная Хельга. — Так можно и в королевский дворец проникнуть! Нюхачи пустят, если ты убедишь их, что от тебя пахнет вазами из гостиной Его величества! И тогда можно танцевать всю ночь до утра и если повезет, то составить пару Его Высочеству Демьену! — Хельга от восторга даже в ладоши захлопала.

— Все не так просто, — отозвалась Талула, услышав ее восторженную речь. — Нюхачи не глупы, далеко не глупы! Прикинься вы вазой и окажись, скажем, в бальной зале, и нюхачи заметят, что этот предмет откуда-то из другого места. Они коснутся вас, чтобы проверить… и кто знает, смогут ли они остановиться, прежде чем растерзают ваш разум в клочья!

— А если взять человека, — не унималась Хельга, демонстрируя Талуле длинную рыжую волосину, снятую с рукава Уны, — то можно им прикинуться? Нюхачи не различат?

— Хороший вопрос, — ответила Талула, довольно щуря глаза. — В этом-то и есть суть их работы. Принимая на себя память и запах другого человека, вы, конечно, сможете им притвориться… но готовы ли вы ответить на вопросы, которые нюхачи вам тогда зададут? На те вопросы, ответа на которых вы не знаете? Скажем, — Талула взяла из рук Хельги волосину Уны, осторожно бросила ее в закипающее варево и помешала серебряной потемневшей ложечкой, глядя, как рыжий волос растворяется в месиве, — какого цвета глаза у матушки мисс Вайтроуз? И недостаточно угадать и сказать, к примеру, «карие». Нет. Надо будет вспомнить, в мельчайших деталях, каково это — когда в них светит солнце, какие пятнышки и точки есть на радужке, как они выглядят в пасмурный день или спросонья… Нюхачи будут искать ответы на этот простой и невинный вопрос и просто искалечат вам разум.

— О-о-о-о! — протянула Хельга благоговейно. Ее отвар закипал, Талула склонилась над стеклянной колбой, вдыхая поднимающийся пар.

— Да, так пахнет Белая Роза, — пробормотала она. Ее ноздри трепетали, и Уне показалось, что вместе с запахом Талула вдыхает кусочек ее, Уны, жизни, поглощает его, пристраивает на свою тлеющую жизнь как нищий — заплатку на свое ветхое платье. — У вас получилось сварить зелье. Но я ставлю вам неудовлетворительно, — своим тощим костлявым пальцем она щелкнула по тонкостенной колбе, и та лопнула с громким треском, залив кипящим зельем огонь горелки. — Потому что законом запрещено варить зелья с запахом людей, особенно — агентов Короля. Или будущих агентов Короля, — поправилась Талула, поняв что нечаянно сболтнула лишнего. — Ни капли. Нет. И хранить нельзя. Вы должны бы это знать, потому что Закон о неприкосновенности собственности Короля — это первый закон, который вы обязаны были выучить при поступлении сюда.

Талула гадко, уничтожающе усмехнулась, словно эта маленькая жестокая выходка доставила ей ни с чем не сравнимое удовольствие и отошла от парты Хельги и Уны, а Хельга разрыдалась, громко и отчаянно, как маленькая девочка, утирая катящиеся градом слезы, стараясь неловко собрать осколки. Кажется, поранилась — девушка громко вскрикнула, когда ее кровь капнула на залитый зельем стол, — и Хельга, шмыгая носом, поспешно принялась рукавом собирать разлитую по столу жидкость, пачкая белые манжеты.

— Ладно, не реви, — прошептала Уна. — У тебя же получилось, потом пересдашь!

— Да, — хлюпала Хельга, посасывая пораненный палец, чтобы кровь поскорее унялась. — Потом…

Внезапно для себя самой Уна поняла, что прислушивается, неосознанно, но тщательно, стараясь уловить знакомый с детства нежный перезвон пролившегося вместе с кровью дара — а в ответ слышит только пустую, тревожную тишину, от которой становится страшно и скучно, словно кто-то рядом произнес проклятье, и оно упорхнуло и сбылось.

Как завороженная, смотрела Уна на то, как Хельга, проливая горькие слезы, вытирает со стола разлитое зелье, смотрела, как алая кровь девушки смешивается с разлитой жидкостью и не видела ни единой золотой крошки дара. Ни капли. А ведь он был! Уна точно помнила, что в первый день обратила внимание на девушку потому, что та была одаренной! Не все слышат золотой перезвон дара, кто-то вообще не прислушивается к нему и не смотрит, сколько драгоценных крупиц покинуло владельца при незначительном ранении, но отец Уны всегда строго отчитывал детей за ссадины и царапины. «Дар — это то, что могла множиться и развиваться, а вы выливаете его на дорогу!»

…Они с братьями всегда с ужасом считали потерянные крупицы, неизменно злясь на отца за то, что он обращал внимание на такие мелочи, и вот внезапно привитая им привычка пригодилась… внезапно…

«Как такое может быть?! Как такое может быть?!»

Хельга подняла зареванное лицо и слабо улыбнулась Уне, принимая ее испуг за естественное волнение, а Уна чувствовала себя так, словно ее посадили над пропастью, близко-близко к самому краю, и если лишь немного двинуться, можно сорваться вниз и разбиться насмерть.

Ее взгляд заметался по классу в поисках поддержки и спасения, потому что мучительная тревога, задремавшая было ненадолго, вернулась вновь и вгрызлась в сердце девушки, заставляя Уну обмирать от страха и беспомощности. Да нет, это невозможно, этого быть не может! Болтушка Хельга, легкомысленная, открытая и любопытная? Все это время находящаяся так близко от Уны, частенько присаживающаяся с нею за один стол позавтракать?

Вспоминая утреннюю болтовню девушки, Уна вдруг начала сопоставлять факты и общая картина начала складываться перед ее глазами. Хельга болтала о всякой ерунде; сплетни и все то, что знала уже вся академия, о вечерних происшествиях и о том, что произошло в библиотеке, но говорила она это так, словно была уверена, что Уна всего этого не видела и не знает, потому что ее самой в академии не было. Хельга это знала наверняка, хотя это было тайной, знал об этой очень ограниченный круг людей. Агенты и Аргент не самые болтливые люди в академии, Демьен вернулся только утром… Так значит, за ней, за Уной, следили?! Или же — что более вероятно, — Хельга пытается убедить Уну, что сама она этой ночью в академии была, раз прекрасно осведомлена обо всем, что происходило? И, самое интересное, Хельга была прекрасно осведомлена как зовут Алого Принца, вдруг сообразила Уна. А при встрече с ним делала вид, что не знает, кто перед ней. Притворяется! Демьен в опасности?! Страх снова колкими иголками впился в нервы, заставляя обмирать.

Дерек был рядом; увлеченный занятием, он кропотливо смешивал в колбе ингредиенты, окуная в кипящее зелье стекло от старинных часов — кажется, он хотел притвориться часами, вот забавно, — и не видел Уну. Его присутствие подействовало на девушку успокаивающе, но она снова огляделась, словно желая лишний раз убедиться, что Аргента тут нет. Его и не было — вот досада! Выходит, все это время опасность была рядом с Уной, и никто ее и не думал защищать от крошечной девочки-первокурсницы…

«Да что это я, в самом деле, — сердито одернула себя Уна, разглядывая Хельгу. — Когда это я успела превратиться в вареную курицу? Кто научил меня бояться? Даже если она некромаг и недоброе затеяла, я уж наверняка сумею постоять за себя! В конце концов, Демьен прав: я сюда поступила для того, чтобы стать агентом Алого Короля. Я же знала, на что шла… по крайней мере, предполагала, что будет трудно и опасно. Значит, нужно взять себя в руки и не бояться. Не бояться…»

Она снова исподтишка глянула на Хельгу, сметающую осколки в мусорное ведро. Ничего особенного в девушке не было. Просто студентка, такая же, как все прочие.

Меж тем двери в класс открылись, и мелкие, сгорбленные как древние старики, существа шустро проникли внутрь комнаты, отчего студенты испуганно повскакивали со своих мест.

Это и были таинственные нюхачи, судя по тому почтению. С каким Талула принялась им кланяться, и судя по тому пренебрежению, с каким один из этих сморщенных жутких уродцев оттолкнул ее со своего пути, прежде чем повести носом по воздуху, жадно втягивая ароматы.

Нюхачи двигались бесшумно и быстро, как огромные крысы, замотанные во многочисленные слои затертых тряпок, изображающих какую-то нелепую одежду. Сморщенные их лица тонули под засаленными старыми шапочками с нелепыми завязками, болтающимися длинными лентами аж чуть не до пояса. И руки. Их руки находились в беспрестанном движении, скрюченными пальцами что-то невидимое цапая, сжимая, вонзая острые ногти.