Академия "Алмазное сердце" (СИ) - Фрес Константин. Страница 57

— Ничего, — шептал Джон, обнимая сестру тонкими руками, которые, казалось, светились от истощения, казались восково-прозрачными. — Мы увиделись напоследок… И все хорошо… Я ждал тебя, Уна… чтобы увидеться…

— Напоследок?! — взвизгнула Уна, отстраняя от себя брата. Тот, казалось, не дышал; глаза его закатились, тонкие веки, как прозрачная пленка, прикрыли их, и худые ладони соскользнули с плеч девушки. — Сделайте что-нибудь! Помогите! Спасите его! Демьен, твой отец обещал, что с моими братьями все будет хорошо! Сделай что-нибудь!

Джон, часто и неглубоко дыша, снова повалился на пол, словно куль с мукой, и Уна разразилась воплями и плачем, Дерек едва смог оттащить ее, бьющуюся в истерике, от обмякшего тела.

— Прочь, — рыкнул и Демьен, рванув рукав своего богатого платья. С треском на грязный холодный пол посыпались жемчужные пуговицы, расползся по швам батистовый рукав, и Демьен, зажмурившись, отвернув лицо, резанул по запястью острым осколком обсидиана из брони Аргента, завалявшимся у него в кармане.

— Живи, черт тебя подери! — рыкнул он, стремительно шагнув к Джону и приложив к его бледным губам свое кровоточащее запястье. — Живи, черт тебя дери!

Его юношеский голос сорвался, в нем послышалось отчаяние и слезы, словно тут, на грязном полу, кончался не чужой брат — его собственный, — и золотой королевский дар, который так быстро проникает до самого сердца, вместе с кровью принца пролился в пересохшие холодные губы, и дальше, дальше, по венам до самого сердца, в котором взорвался горячей вспышкой, подкинув тело Джона.

— Дыши! — выкрикнул Демьен, подхватив Джона, пачкая своей кровью его одежду. — Дыши!

«Дыши! — услышала в своей голове Уна голос Алого Короля, и у нее заломило в висках. — Дыши!»

Мир вокруг странно запульсировал, словно живое жадное существо, ощутившее запах крови, Уна услышала хищное, горячее, рокочущее дыхание, шумное, зловещее, и, с трудом справившись со страхом, поняла, что это ее собственное дыхание. Запах королевской крови будил в ней какую-то странную силу, и она почувствовала, как ее техноброня сильнее сжала ее тело, как плотная чешуя.

— Что за дар у вас в крови, — шепнула она, поражаясь преступности и прочности, кровожадности собственного голоса. — Что это?

— Дар жизни, — в ответ ей шепну Демьен. Его голос был таким же хриплым и опасным, как и ее, как и голоса всех хищных живых существ. — Дар силы природы, силы хищников и охотников… от него сердце чаще бьется и кровь горячее. Не бойся за своего брата. Он не умрет теперь.

Джон с хрипом втянул воздух, широко раскрыв окровавленный рот, и Демьен снова приложил к его губам свое запястье.

— Пей еще, — властно велел он. — Это укрепит тебя.

Джон, задыхаясь, прижимая бледные руки к груди, к сильно бьющемуся сердцу, глядя куда-то в небытие широко раскрытыми невидящими глазами, послушно сделал пару глотков королевской крови. На щеки его тотчас вернулась краска, словно утерянное здоровье возвращалось к нему с каждым вздохом, и Дерек, склонившись над ним, помучавшись порядком, снял с его лба печать.

Черная пластинка с легким щелчком упала на каменный пол, и Уна, наблюдая ее танец, ее подпрыгивания, слушая каменные щелчки, вдруг подумала: «Я сдержала слово, папа. Я сделала это — освободила братьев. Джон свободен. Гаррет будет свободен через некоторое время».

— Как хорошо-то, господи, — прошептал Джон, блаженно закрывая глаза и откинувшись на плечо поддерживающего его Демьена. — Невероятно хорошо. Спасибо…

— Ты свободен, Джон, — чуть охрипшим голосом произнес Дерек.

— Спасибо, Дерек, — ответил Джон, н открывая глаз, и Дерек поспешно отвернулся, скрывая подступившие слезы. — Я понял. Я все понял. Спасибо.

Все это время Гаррет стоял в конце коридора и тихо, беззвучно плакал, кусая пальцы, чтоб никто не услышал его рыданий. Раскаяние терзало его сердце, ведь никакими слезами не вернуть отца, но и облегчение — нечеловеческое, прекрасное и ослепительное, — тоже снизошло на него, потому что брат его, его вина и грех, страдавший из-за его глупого выбора, теперь был свободен и вне опасности. Дерек остался еще с Джоном — поддержать его и наставить, сказать какие-то ободряющие и утешительные слова, — а Демьен ухватил Уну за руку и потащил ее наверх, чтобы не видеть и не чувствовать чужих горя и боли.

— Что, доволен? — рыкнул он на Гаррета. — Вот что твое нытье сделало!

Гаррет смотрел на принца исподлобья злыми глазами, в которых плескалось ядовитое зеленое пламя.

— А можно мне тоже? — внезапно спросил он, и сначала ни Демьен, ни Уна не поняли, о чем он говорит. — Можно мне тоже твоего дара? — пояснил он, увидев непонимание в глазах принца.

— Что?.. — ошарашенно произнес Демьен. Гаррет принюхивался к запаху его крови жадно, словно к самому изысканному лакомству, его лицо странно и страшно искажалось, и Демьен даже отшатнулся от него в испуге.

— Твоего дара, — страшно и жадно блеснув глазами, повторил Гаррет. — Потом… когда Вседверь уничтожит меня. Убьет мой дар. Дай мне своего, принц. Я клянусь своим живым сердцем — я стану тебе послушным зверем, как собака или пони. Я такой; я рожден, чтобы служить. Я знаю, что заслужил наказания, и знаю, что недостоин прощения, но позволь просить милости. Но лучше стать зверем, но владеющим магией, чем оставаться человеком, но глухим и слепым.

— Хм, — произнес явно польщенный Демьен. — Интересная идея… что ж, вероятно, я дам тебе этот шанс. Но этот выбор мне поможет сделать Вседверь.

Несмотря на то, что Джон все еще был слаб, он вызвался лететь со всеми вместе ко Вседвери.

Судьба брата, хоть и преступного, хоть и глядящего на мир злыми затравленными глазами темного мага, не могла не волновать его. На запыленной, давно остывшей кухне Джон нашел черствый кусок хлеба, вяленное мясо и разделил пищу по-братски с Гарретом, чтобы подкрепить свои силы.

Гаррет молча принял еду; он ел так же жадно, как и Джон, и они, забравшись в Небесную Иглу, уселись рядом, бок о бок, тесно прижавшись, так, как привыкли — словно и не было бед и горя, разделивших их на черное и белое. Быстро расправившись с нехитрой едой, они задремали, уставшие и измученные, склонив головы друг к другу, и у Уны, наблюдающей эту нехитрую сцену, снова навернулись на глаза слезы. Ах, за что же их семье такая судьба? И что станет с Гарретом дальше? Может быть, он в последний раз обнимает свою семью человеческими руками? Вдруг потом кровь Демьена навсегда превратит его в безмолвного зверя?.. А она — она теперь навсегда принадлежит Королю, она его верная слуга, свою свободу и право выбора она отдала в обмен на возможность спасти братьев. Король ей эту возможность предоставил, и судьба честно выполнила эту часть контракта, скрепив его королевской кровью Демьена. Что будет? Что?..

Демьен на этот раз уселся вместе с Дереком — указывать путь, и в ночной темноте Уна увидела, что летят они над совсем незнакомыми местами, куда-то на север, мимо Радужных Скал, и дальше, дальше, в Каменные Земли.

«Ну, конечно, — думала Уна. — Куда же еще можно спрятать то, что не всем можно видеть, кроме как в зловещие Каменные Замки? Кто отважится туда сунуться? Только такие отчаянные дурачки, как мы».

На фоне черного неба и полной луны каменные шпили черного, как сажа, и блестящего, как окаменевшая чешуя древнего дракона, замка казались хищными пиками, пронзающими темные облака. Небесная Игла облетала его, Дерек и Демьен выискивали подходящую площадку, чтобы приземлиться, а Уна с благоговением и страхом рассматривала величественные башни со стрельчатыми узкими окнами, плотно лежащую черепицу, делающую крыши похожими на шипы на спине притаившегося чудовища, гладкие каменные стены замка, которые не разрушило даже время. Витражи в огромных окнах залов ярко сверкали в свете луны разноцветными темными стеклами, чистыми, прозрачными, словно даже вековая пыль боялась лечь на них.

— Туда! Туда! К вишне!

Демьен указал куда-то вперед, и Уна, наконец, рассмотрела, куда он правит — к огромным, высоким, до самых облаков, круглым башням, подобным четырем связанным столбам, стоящим тесно-тесно и соприкасающихся боками.