Скандинавия с черного хода. Записки разведчика: от серьезного до курьезного - Григорьев Борис Николаевич. Страница 26

Но главная опасность таится не там. Это — женщины. Это заграничные адюльтеры. Боже мой, сколько приличных работников погорели на слабостях к женскому полу! Сколько разрушенных семей, разбитых сердец и поломанных карьер связано с пребыванием за бугром! Несть им числа!

Нужно отдать должное нашим замужним женщинам. Они оказались более прочно скроенными, чем представители сильного пола. Вся статистика амурных похождений за границей падает на женатых мужчин. Вероятно, в каждого из нас, как только мы пересекаем государственную границу, вселяется некий сладострастный чертик, постоянно и назойливо подзуживающий и стимулирующий мужской авантюризм, или, как его называют на Западе, либидо. Зато слабая половина всегда лидировала в «чрезмерном увлечении вещами».

Она волновала мое мужское начало.

Любовные дела, эти сугубо личные, интимные стороны бытия, становятся предметом обсуждения всей советской колонии. Но этого мало. К нему подключается общественность, партийная, то бишь профсоюзная, организация, непосредственное начальство, посол, в конце концов, и несчастный Казанова становится жертвой лицемерной пуританской морали, надуманных инструкций, трусливой перестраховки и неприкрытого произвола.

В том случае, если он «согрешил» с иностранкой, дело ясное: ему немедленно предлагают выехать из страны и навсегда забыть о том, что где-то существует заграница. Не так быстро и гладко разрешаются амурные дела внутри колонии. Там сначала проходят все «муки ада» по ритуалу, выработанному досужими кадровиками еще в начале 20-х годов, а потом уж «отправляют под фанфары» домой с заключением, что впредь товарищу X. работа за границей противопоказана. Человек, приезжая в Москву, как правило, разводится, теряет работу, квартиру, семью и переходит в разряд рядовых советских невыездных граждан. Теперь зарубежную действительность он будет наблюдать по передачам Ю. Сенкевича, если вообще хватит денег на покупку воронежского «Рекорда», а самое длительное путешествие он предпримет на троллейбусе от дома до новой работы и обратно.

Морально устойчив, в семейных отношениях незатейлив.

В начале своей командировки в Данию я был свидетелем того, как перед моими глазами разворачивалось одно такое дело. Сотрудник ГРУ, носивший имя славного шведского викинга, положившего начало целой династии русских князей, завел роман с секретаршей-машинисткой, незамужней и немолодой уже вертлявой особой, выезжавшей за рубеж в основном, как выяснилось позже, в поисках мужа. Военный разведчик так «раскис» от нахлынувших чувств, что не смог скрыть от посторонних свою преступную связь, и стал «крутить любовь» напропалую. Он внимательно выслушивал советы встревоженных товарищей, но тактично посылал их куда подальше и продолжал на глазах всей колонии встречаться со своей пассией. Что-то в нем сломалось, а в его действиях сквозила какая-то непонятная обреченность.

Отношения с женой П. строил правильно, так как она не знает о его любовницах и размере зарплаты.

Его жена не выдержала такого афронта и, не видя другого средства урезонить мужа, обратилась за помощью… в консульство. Консул А.С. Серегин серьезно воспринял сигнал и тут же вызвал к себе в кабинет коварного возмутителя спокойствия. Он предложил ему в присутствии супруги повиниться во всех грехах и дать обещание, что впредь… Одним словом, консул обещал оставить дело без последствий.

Но дипломат упорно твердил, что он любит другую и жить с семьей не намерен. Тогда консул вызвал в кабинет объект его любви и продолжил разборку при участии всех заинтересованных лиц. Секретарша, однако, нахально отрицала факт сожительства с дипломатом и валила все на него. Получилась «в огороде бузина, а в Киеве дядька».

Посовещавшись с кем надо, консул вышел в Москву с ходатайством об откомандировании супружеской пары из страны. Секретаршу оставили в Копенгагене до конца срока ее командировки. Когда она возвратилась домой, то все в посольстве были заинтригованы концовкой этой драматической связи и спрашивали у приезжающих из Москвы, чем же все дело кончилось.

— А ничем, — отвечали знатоки. — Он развелся с супругой и живет один.

— А как же большая любовь?

— Какая любовь? Он послал ее на все четыре стороны и стал закоренелым холостяком.

Да, неисповедима ты, загадочная русская душа!

По части морального облика наших сотрудников есть кое-какой неприятный задел и на текущий год.

Большим испытанием для советских командированных является изобилие товаров в магазинах и невозможность их приобретения. Мизерная зарплата, хватающая только на то, чтобы затыкать дыры в семейном бюджете, высокие цены на товары подталкивают людей к тому, чтобы как-то ловчить, изворачиваться и находить возможности. Большинство стоически вступают на путь экономии за счет желудка. Некоторые переходят на использование «жидкой валюты» и натурального обмена ее на товар. Это — очень опасный путь, и контрразведка только и ждет такого случая, чтобы поймать контрабандиста с поличным и предложить ему единственный выход без шума и полюбовно решить вопрос — стать предателем и работать на них в качестве агента.

В мою бытность в Скандинавии на весь мир «прославились» дипломаты из северокорейских посольств в Копенгагене, Осло и Стокгольме. Пхеньян объявил экономию валюты и практически перестал переводить деньги на содержание посольств. Дипломаты были вынуждены приобретать по дипломатической скидке спиртное и перепродавать его по городской цене своим контактам. Разница шла на выплату зарплаты и поддержание «представительских штанов». Но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал! Все эти незаконные операции стали предметом пристального внимания полиции. Она собрала необходимый компрометирующий материал и направила его в свой МИД. Некоторое время спустя все северокорейские посольства были закрыты, потому что в них некому было работать. Все дипломаты и техсостав были объявлены персонами нон грата и высланы из страны.

Однажды консул М. Федосеев, сменивший А. Серегина, вошел в приемную консульства и попросил меня выехать с ним в город.

— Ты мне понадобишься, если возникнет необходимость в твоем датском, — лаконично бросил он на ходу, садясь в машину.

— Куда мы едем?

— В полицию.

— Что-то случилось?

— Случилось. — Федосеев выругался и достал из «бардачка» сигарету. — Жену завхоза взяли за воровство в магазине. Она сидит в кутузке в Политигордене 36.

Мы молча въехали в мрачный двор полицейского дома, сказали дежурному офицеру фамилию комиссара, и он по лабиринтам провел нас к нужному кабинету.

Комиссар был настроен агрессивно и без предисловий объяснил суть дела, по которому он попросил приехать советского консула: госпожа имярек, находясь в магазине тканей на Триангеле, вошла в примерочную, намотала на себя кусок понравившейся ей материи и пыталась выйти с ней из магазина.

— Вот вещественное доказательство. — Комиссар полез в ящик стола и выбросил на стол метров десять какого-то цветастого штапеля.

Мы покраснели со стыда, и консул высказал предположение, что «возможно, возникло какое-то недоразумение».

— Вы думаете, моим ребятам нечего делать, как устраивать провокации советским дамочкам из посольства? — оскорбился комиссар. И действительно, подумал я, у криминальной полиции своих дел по горло, чтобы отбирать еще хлеб у ПЭТ. — Этот кусок материи мы размотали с нее при свидетелях на месте преступления.

— Мы просим прощения за причиненные вам хлопоты, — начал было консул, — и готовы извиниться за нашу гражданку…

— Ладно, — смягчился комиссар, — забирайте ее с собой и что хотите, то с ней и делайте.

Через пять минут в кабинет комиссара ввели заплаканную жену завхоза и сдали ее нам на руки под расписку. Она пыталась всю дорогу объяснить, что «не помнит, как ее бес попутал», и что она сожалеет о случившемся, а мы молчали. К консулу, заместителю резидента по вопросам безопасности, и раньше поступали сигналы о неблаговидном поведении завхозихи, и ее судьба была предрешена. Ее посадили на ближайший рейс «Аэрофлота», а через некоторое время, когда подобрали нового завхоза, следом отправили мужа.