Болтливой избы хозяйка 2 (СИ) - Шкот НатАша. Страница 128
— Пипец, мужики…
— Сестра, бл*…
— Все коту под хвост… как же жить теперь, как принять?
— И что дальше делать…
Вокруг звучали голоса бывших женихов, а Степка молчала. Ей ужасно захотелось оказаться где-то очень далеко отсюда. А еще лучше, чтобы этого всего никогда с ней не случалось. Лучше оставаться невзрачной, никому не интересной, но самой решать свою судьбу. «Как же тошно от всего этого. От подставы. От обмана. Во всем обман. Все врут. Или почти все. И кому верить? И жить как? Любить кого? Господи, я ведь замужем теперь…»
— Я не знаю зачем Лапа это сделал, — сказала тихонечко, ни на кого не глядя, — но он просчитался. Я теперь замужем… А его никогда не прощу за то, что сделал с нами!
— А он рассчитывал, что простишь. Все продумал, козел! — с чувством выругался Антон, — героем стал, себя в жертву хапунам принес. Черт, а мы восторгались поступком.
— О чем ты?
— Мы соврали, Амазонка. Хапуны не хотели отказываться от тебя. Согласились только взамен на Лапу. Он остался у них.
— Зачем?! — простонала она, — я ничего, совсем ничего не понимаю. Я запуталась…
— Все просто, — ответил сосед, — он устранил соперников. Оставил себе время для маневра. Спас деву. Он оказался умным, а мы…
— А вы — лохами! — прервал огневик, и добавил, словно случайно мысли озвучивая, — и я не лучше, черт! Как же я проглядел этого белобрысого, не прост, ой не прост мужик…
— Я с ним много лет дружил… — покачал головой Славик, — он братом мне был…
— Стойте! Точно! Хапуны… Хапунов на Слагалиц натравил огневик! — подпрыгнула на месте она, — ты! — указав пальцем на Николая, — это все ты! Тогда ты, и теперь ты!
— И тогда я, и теперь я, и всегда я, дорогая! — с издевательским оскалом ответил огневик и не думая опровергать сказанное.
— Ну и сволочь же ты! — Степа шагнула на него, сжав кулаки.
— Тихо-тихо, храбрая моська, — засмеялся он, совсем не испугавшись, — ладно, признаю! В этом я раскаиваюсь. Даже такие идеальные планы имеют право на малюсенькие ошибочки.
— Раскаиваешься, ошибочки? — продолжала наступать на него Степа, — планы?
— Бывает случается, — развел руками, — не учел! Когда я «заказывал» Слагалиц, ты еще ею не была, так что не рычи!
— Не была? — Степка остановилась, — да я родилась Слагалицей!
— Ой ли? А что опешила, — он снова усмехнулся, — удобно в костюмчике Домовитки, да? Да ты же никто! Это я тебя силой наделил, а так ты — ноль! Полный ноль, слышишь, Ни-и-и-ида? — протянул ехидно и заржал. Да только подавился хохотом, когда внезапно оказавшийся рядом медведь полоснул его когтями от лица, до самого живота.
Огневик пошатнулся, отступил, изумленно схватившись за лицо, по которому хлынула кровь.
— Ах ты, тварь! — прошипел, а глаза его стали цвета раскаленной лавы, — сдохни! — в миг в его второй ладони появился огненный шар, который он метнул в Апгрейда.
И мир вокруг сошел с ума. Степанида закричала и бросилась вперед, пытаясь оттолкнуть супруга, закрыть собой. Митя, выбросив из ладони фонтан воды, попытался затушить огненный шар, летящий в медведя, но шар только сильнее разгорелся. Водяник от чего-то застонал и согнулся пополам, а затем завалился на бок. Но Степанида не заметила. Как и того, как дружно в сторону огневика бросились остальные.
Слагалица споткнулась и упала, но тут же приподнялась, чтобы увидеть, как горит ее Апгрейд. Полыхает, возгораясь мгновенно, словно облитый бензином. А потом осыпается пеплом в паре шагов от того места, где они стали мужем и женой. Она завизжала. Громко, во всю силу легких. До крика, до сорванного горла.
— Гре-е-е-е-й! Гре-е-е-й…
Глава 48
«Кобыла с волком тягалась —
только хвост и грива остались»
Ей бы от этого кошмара в обморок упасть, чтобы хоть на время ослепнуть, не знать, забыть. А лучше умереть. Но нет. Не с ее счастьем.
Степанида лежала, свернувшись клубочком у островка мокрой выжженной земли, где совсем недавно стоял, жил, дышал ее супруг. Тот, кем он пробыл так недолго. Сколько? Полчаса, или больше? Горе в груди не вмещалось и казалось, вот-вот и грудь хрустнет, прорвется кожа, разойдется в стороны плоть. Вот-вот, еще немного, поскорее бы…
Вокруг что-то происходило. Кажется даже, бывшие женихи изловили огневика. Степка не видела ничего. Сперва она, как сумасшедшая, черпала воду из Ручья и поливала ею то место, где погиб Агрейд. Но чуда не произошло и он не воскрес. Тогда она упала на колени и долго-долго плакала, пока не обессилила и не рухнула наземь, свернувшись клубочком. Чуть позднее ее затуманенный слезами взгляд упал на лежащий в шаге моток ниток. Она подползла к нему, сжала ладонями, прижимая к лицу, потом к сердцу.
— Зачем… для чего все было? — она села, размазывая по лицу слезы вместе с грязью, — для чего, спрашиваю я вас? — она задрала голову вверх и закричала, — почему вы не пришли? Почему не вступились? Я ведь сделала все, как вы сказали?! Сберегла семерых! Почему допустили?! А теперь он умер! Умер! — и вновь зарыдала.
— Кхе-кхе, а ты это к кому обращаешься, а? — прохрипел огневик и Степка медленно обернулась в его сторону, вырванная этими словами из собственного горя. Непонимающе уставилась на него. Всхлипнула.
Николай сидел на земле с руками, неестественно заведенными назад. На его лице, шее и груди были красные борозды с запекшейся кровью, а сам он выглядел довольно помятым. Однако наглая улыбочка все также кривила губы.
Степка поглядела по сторонам, словно очнувшись. По Поляне словно смерч прошелся. Все цветы вытоптаны, арка из клематисов сгорела. Тут и там виднелись островки выжженной земли.
— Не к богам, часом? — и захохотал, как безумный, — ой, идиоты, какие же вы идиоты!
— Сбрендил! — сказал Гор и Степа, как безмозглый робот повернулась на голос. Лесник сидел немного позади огневика и выглядел, прямо сказать, неважно. Его рубашка сгорела почти полностью, на руках ожоги, в волосах комья гряди.
— Это вы сбрендили, если ждете, что заявятся боги! — продолжал ржать огневик, — да они уже пару тысяч лет, как не являются и не явятся! Ой, придурки, ой не могу!
— Не явятся? — пробормотала Степа.
— Не явятся, не явятся! Не жди! Не верит в них больше народ. А нет веры — нет силы! Ушли, божки эти недоделанные, кончилась их эра! Их нет, а я остался! И я — гений! Я всех переиграл! — он плевался ядовитыми словами и постоянно смеялся.
— Не слушай его, Стеша. Он реально сумасшедший! — Гор пнул огневика, тот пошатнулся и упал.
— О нет, я не сумасшедший! Я умный! А вы мои пешки!
— Пешки…
— Да, пешки! Я все подстроил! Все рассчитал! Это гениальный план! Я великий!
— Заткнись, великая кучка дерьма! — Гор снова пнул огневика ногой и покачиваясь поднялся на ноги.
— Стеш, — лесник склонился над Степанидой, — ты как, держишься? Надо валить отсюда. Славку в больничку отвезти.
— Боже, что с ним? — пролепетала и попыталась подняться на ноги, однако они не слушались.
— У нас у всех ожоги, однако у него слишком много, боюсь без больнички никак.
— А вода?
— Не работает больше твоя вода… — сказал грустно.
— Как, почему?
— Не знаю, Стеш, может исчерпались силы?
— Господи, какой кошмар…
— Поднимайся! — Гор бережно приподнял бывшую невесту, — сможешь идти? Боюсь не смогу тебя нести.
— Смогу, где все?
Драка с огневиком подкосила всех. Досталось бывшим женихам по самое нехочу, особенно Мите и Славику. У тех оказалось больше всего ожогов.
— Мальчики… — заплакала Степа, — простите меня, это все я виновата…
— Перестань, Рыженькая, ты-то здесь причем… — простонал водяник, — прости, что не спас… Апгрейда…
— Не надо, — всхлипнула, — прошу…
— Ой, нюни распустили! — снова подал голос огневик, — слабаки!
— Заткнись, паскуда! — до этого тихо сидевший Антон подскочил на ноги, — когда ж ты подохнешь?!
— Заеб*тесь ждать! — фыркнул Николай, сдувая с лица грязную челку.